Ксенофоб
Шрифт:
Что-то беспокоило меня, какая-то мелочь, недоразумение.
Крошка-фогель наслаждался жизнью, разевая рот во всю ширь, словно хотел вобрать в себя все ветра мира. Я не знал более жизнерадостного и жизнелюбивого существа, чем новорожденный фогель.
Когда мы еще снизились и до крыш домов оставалось всего ничего, я наконец сообразил, в чем именно заключалась та самая странность, не дававшая мне покоя.
На самом деле странностей было сразу две. Во-первых, на дворе стояла поздняя осень, а от утренних сугробов и мороза
За прошедший год я настолько привык к очертаниям энергокуполов, возвышавшихся над городом — разве что собор был выше, массивнее и внушительнее, — что не сразу и сообразил, когда они пропали.
Неужели иномиряне все же решили эвакуироваться и вернулись в свои миры, свернув посольства так же легко и быстро, как в свое время их поставили. И Валер с ними заодно?
Но ведь угрозы больше нет! Я уничтожил корабль доминаторов, прервал связь-управление снарядами и отвернул их от города. Почему же иномиряне решили бежать именно сейчас, когда все вроде бы наладилось...
И эта осень... разноцветные листья, покрывавшие мостовые, и нахмурившееся дождем небо...
В городе шли бои. Воздух разрывали выстрелы, где-то кричали люди. Все это очень сильно напоминало мне кое-что...
Мы уже неслись над одной из улочек, когда Люк разжал коготки. Я едва успел поджать ноги, рухнув на землю вместе с креслом, вылетел из него — ремни безопасности лопнули, и удачно приземлился в кучу листвы на тротуаре, ничего себе не повредив.
Пробегавший мимо мужик с винтовкой лишь восхищенно цокнул языком.
— С дирижабля упал, — пояснил я, поднимаясь на ноги. — А что случилось в городе?
— Революция! — туманно ответил мужик и скрылся в ближайшей подворотне.
На крошку-фогеля никто не обращал внимания, принимая его за обычную ворону, коих множество кружило вокруг. Сами же вороны фогеля сторонились и даже, как мне показалось, побаивались.
Люк приземлился мне на плечо, вцепившись когтями в куртку и мгновенно продрав ее до тела.
— Куда ты меня принес, птица ты инородная? — У меня возникли определенные подозрения, и я не решался их озвучить.
— Я не знаю, папа Бреннер, ты сам решил, куда тебе необходимо. Цапа-цок!
Фогель, как попугай на жердочке, переместился по моему плечу и ловким движением нырнул под куртку, быстро пригревшись у меня на груди.
Он сказал, это я все решил. Что ж! Пришло время взглянуть правде в глаза.
Я побежал вдоль улицы, затем переулками, выйдя на площадь Люттен Кляйн. Дальние подходы оказались завалены баррикадами. Кто-то во весь голос распевал революционный гимн, запрещенный в империи. Людей вокруг было много, и они никуда не спешили.
Еще недавно я встречался здесь с профессором Зоммером, а теперь все настолько изменилось вокруг, что я не узнавал тихую торговую площадь.
Я только сейчас обратил внимание, что стрелки часов на башне не бежали вперед, привычно отмеряя время, а замерли. Старинные астрономические часы перестали работать. Зоммер говорил что-то про часы, но что именно?..
— Уважаемый, что здесь происходит? — Я легонько придержал за рукав молодца, на голове которого красовался залихватский берет во франкском стиле.
— Революция у нас, господин хороший. Вы не местный, что ли?
— Только прибыл в город.
— Вовремя поспели! Сейчас самая потеха начнется! Народ устал ждать. Фронда вышла на улицы! Даешь власть человека! Ура!
— Ура!.. Ура!.. Ура!.. — откликнулись голоса вокруг. Впрочем, хор оказался не слишком слаженным.
Но меня волновал несколько иной вопрос:
— Кто сейчас император?
Фрондер осмотрел меня с ног до головы и весело присвистнул.
— Да вы и правда давненько на родине отсутствовали. Карл Александрович правит. Пока еще правит! Как оно сегодня пойдет — непонятно!..
Я отпустил его рукав. Карл Александрович, надо же, убитый год назад во время смуты, тут он был еще жив и здоров.
Теперь я точно мог сказать, куда попал с помощью фогеля. А точнее, в какое время. Осень прошлого года, день, когда история империи круто изменилась. В этот день многое произошло: покушение на императора, попытка революционного переворота, вторжение доминаторов... но главное, в этот день погибли Петра и Лиза. Самый черный день моей жизни.
И ведь я даже не смог их похоронить по-человечески. Вот что мучило меня, не давая покоя. Когда позже я пришел в тот злосчастный дом, там уже было пусто. Кто-то унес тела, и я, как ни старался, не смог отыскать концов.
Так вот для чего я здесь. Крошка-фогель уловил мое самое потаенное желание и каким-то чудом вернул меня в этот день. Вернул, чтобы я смог забрать тела своих жен — это все, чего я просил у судьбы.
Мне стоило огромного труда найти коляску. Извозчики не рисковали, предпочитая потерять заработок, нежели лишиться жизни. Но один смельчак все же отыскался и за тройную цену согласился отвезти меня по адресу.
О цели поездки я, разумеется, его не оповестил — иначе мне пришлось бы отвоевывать коляску силой, а я хотел немного собраться с мыслями, пока мы двигались к нужному кварталу.
Я был в этом доме всего три раза, но запомнил здесь каждый камень, каждую ступень. В моих кошмарах этот дом возникал постоянно, и я изучил его лучше, чем свой собственный дом.
Люк Птицын — крошка-фогель доверчиво дремал у меня на груди, притомившись.
Коляска с возницей остались внизу во дворе, я поднялся по лестнице и вошел в дом. На первом этаже никого. Лестница, ведущая наверх, все так же поскрипывала. Я поднялся по ступеням и остановился перед дверью. За ней располагался просторный холл и несколько комнат. Я прекрасно помнил расположение внутренних помещений, словно был здесь вчера.