Шрифт:
— Ксеноистория, запомните, это не история "чужих". Это в первую очередь — чужая история. Именно история дает нам ответ на главный вопрос: как получилось? Откуда и почему — именно так? Поэтому вам мы даем информацию обо всем, что уже было. Обо всех вариантах, которые уже изучены нашими специалистами. Кстати, поэтому курс ксеноистории растет с каждым годом. Надеюсь, и ваш труд пополнит нашу сокровищницу знаний.
Маркс запоминал.
После курса земной истории лекции известных ксеноисториков были самыми интересными во время учебы в Академии. Какими же разными путями идет развитие
Главное — помнить о невозможности прямых аналогий. И еще о том, что историк не должен быть предсказателем. Он может объяснить то, что было. Но не сказать, как оно будет в дальнейшем.
Родители назвали Маркса по имени историка древности Маркса Энгельса, который как раз пытался обобщать и предсказывать. Его так и назвали специально, для памяти, чтобы не повторял ошибок. Дать ребенку имя какого-нибудь древнего героя, например, назвать Александром, было гораздо проще. Но не воспитательно. И не учебно. А вот Маркс…
Он потому и пошел на курс ксеноистории.
После обеда они гуляли. Маркс шел рядом с хозяином и все пытался понять, наелся он все же или еще нет? С одной стороны, общего количества съеденного вполне хватало. Больше съесть было просто невозможно. И вкус был отменный. Умеют ведь у барона готовить! Но — одна трава! Овощи, разная зелень, на сладкое фрукты и ягоды. Проходит полчаса, и желудок опять начинает требовать свое. Как же они тут живут? Привычка, что ли?
Барон шел, с гордостью показывая свое хозяйство. Замок у него был самый настоящий, как на Земле в средние века. Не кирпичный, а из валунов, скрепленных где забитой в щели и окаменевшей глиной, а где и железными скобами толщиной в два пальца.
"Такую преграду даже бетонобойным снарядом не взять,"- некстати подумал Маркс. Действительно, совершенно некстати. Что он знает о бетонобойных снарядах, кроме того, что о них говорили на лекциях и экскурсии в музее?
— Барон, вы позволите задать вопрос? — вдруг спросил он, сам себя тут же мысленно ругая — ну, как можно прерывать хозяина дома?
Однако барон ничуть не огорчился, а тут же с широкой улыбкой повернулся к нему:
— Конечно, мой друг, спрашивайте! Ведь для того вы и живете у меня, чтобы врасти в наш быт, понять наш народ, его традиции, его культуру, его историю…
— Скажите, барон… Вот… А зачем вам такие крепкие стены?
— Бабушка, бабушка, а зачем тебе такие большие зубы? — рассмеялся барон. — Эту книжку у нас читают в школах, дружище Маркс, так что не удивляйтесь. А стены… Ну, как же мне без стен. Что же я за барон, если без стен. Без стен я невесть что, а не барон. И семья моя тогда не баронская, а невесть чья семья… Ну, как бы вам это объяснить… Понимаете, баронство — это не только титул, как у вас, на Земле. Баронство — это много веков выживания во враждебном окружении. Это гены, наконец. Это ДНК. Это передающиеся из поколения в поколение родовые признаки. И ничего этого — если нет стен. Тут, внутри стен, мое настоящее баронство. А там, за стенами, мой народ, но они не члены баронства. Они — селяне и горожане…
— Кажется, я понимаю, — кивнул Маркс.
Ему показалось, что барон объяснил все логично. Действительно, в отличие от Земли и ее истории, тут аристократия хранила свои корни в глубокой древности, вела родословную от легендарных первых правителей и их сподвижников. И уж никогда не было в их истории такого, чтобы кто-то получил баронство за заслуги. И замок этот, практически неприступный, был, выходит, чем-то наподобие мундира генерала с хорошо и издали различимым количеством звезд на погонах. Едешь мимо по дороге, глянешь, и сразу ясно — баронство. Наверное, так.
— А? — Маркс оторвался от своих размышлений. — Простите, барон… Я немного отвлекся, обдумывая вашу мысль о преемственности, о поколениях…
— А-а-а! То-то я смотрю, гость задумался! И правда, преемственность — главная опора нашего строя. Это вы, дружище Маркс, хорошо сразу выцепили главное звено нашего общества. Если все ваши тоже поймут — быть вам нашими гостями, друзьями, союзниками, а дальше, кто знает, кто знает… Может быть, родней, а? — подмигнул барон, легким кивком головы показывая не резвящихся у пруда девочек в купальных костюмах. — Внучки мои. Люблю.
Он внезапно стал серьезным:
— Но вы должны понимать, я сказал все это в шутку, потому что слиться с нами стоит многого. И главное — личной заинтересованности в этом и понимания наших традиций и наших основ. Вы понимаете меня?
— Да-да, — растерянно поддакнул Маркс.
На самом деле он ничего не понял. Единственное, что он понимал, это его желудок, который опять требовал еды, и его кишки, которые болезненно сокращались, намекая, что надо побыстрее искать имеющиеся в замке в большом количестве специальные домики.
— Я рад, что вы понимаете! — барон просто лучился улыбкой. От него и правда как будто какое-то сияние исходило. — Я говорил нашим, что вот вы, именно вы — поймете. Сразу поймете и примете. А раз так, то я приглашаю вас сегодня на церемониальный ночной ужин. Ровно через два часа. Прошу подготовиться и прошу вас, очень прошу, наденьте ваш парадный мундир и все ордена и награды. Вы будете первым. Но я надеюсь, что за вами последует Земля!
Он торжественно пожал руку Марксу и удалился, твердо ставя ноги, как будто шел по плацу перед армией своих предков и потомков. Гордо шел. Прямо.
…
Маркса пять минут продержали перед закрытыми дверями обеденного зала. Он не нервничал. Дипломат должен быть готов к любым обрядам. Ожидание — это тоже часть обряда. Чем выше честь, тем дольше ожидание.
Он хмыкнул про себя. Надо бы записать где-то. Придумал же вот такую фразу… Но тут дверь открылась.
В полутемном зале вокруг стола разместились только сам барон, его жена, старший сын, и… Внучка, да? Это, кажется, его внучка? Она была серьезна и смотрела прямо на стол. А на столе не было ничего. Ни скатертей, ни серебряной и золотой посуды, ни хрустальных графинов с прекрасными местными винами. Не было и огромных блюд, наполненных салатами и целиком выложенными овощами и фруктами. Ни-че-го. Только подсвечник с двенадцатью свечами. Дюжина — счастливое число и на Земле, и здесь.