Ксюха

Сурская Людмила

Ксюха

Часть 1. ПОДЗАБОРНИК

Эту историю она услышала, гуляя по осеннему парку, от девушки лет 28–30. Любила грешным делом слушать. Кто-то непременно любит поговорить, но а она послушать. Давно заметила: люди делятся на умных и болтливых. Первые простыми словами умеют раскрывать самую тонкую мысль. Вторые же, скрываясь за дымовой завесой наводят тень на плетень. Интереснее слушать первых, но бывает и со вторыми совсем не скучно… Любила осень. Её запах, цвет… Все весну, а она наоборот. Нет, если речь идёт о поздней весне, то ещё туда сюда. Цвет, солнышко, как можно отказаться от такого. А раннюю быр-р! Ну никакого трепета в ней. Рыхлый снег, вязкие дороги, грязные обочины не вызывают во мне, ни под каким соусом, тёплого чувства. Холодно, мерзко и мокро, для кого-то возможно и романтично, ей хуже не бывает. Раскисшие месяцы, что с них возьмёшь. Вот осень другое дело. Красочно, лоскутное одеяние её наполняет причастностью к карнавалу и кружит, кружит в своём безумном танце. Даже, если утром идёт дождь и она, выгуливая собаку, бредёт с зонтом по усыпанным листьями дорожкам. Всё равно любит. Она живёт от осени и до осени. Непременно покупает букет мелких хризантем и идёт гулять по улицам или пересаживаясь с трамвая

на троллейбус катается по городу, держа тот букетик у лица. А ещё, страх как обожает бродить по мягкому цветному ковру из опавших листьев. Их тёрпкий запах, смешанный с горьким ароматом её хризантем и густым дымом костров, что палят женщины в оранжевых куртках, будоражит готовящуюся к зимней спячке душу. Поэтому она заходит в парк и гуляю там. Ей ужасно жаль, когда сгребают это чудо в кучи, и оно преет и трухнет не принося никому радости. В голове постоянно крутится вопрос. — Зачем и какому чиновнику это нужно? В последнее время обзавелась она привычкой, может, быть к этому подтолкнул выход на пенсию и уменьшившаяся возможность общения с людьми, ехать в какой-нибудь парк и бродить по дорожкам или сесть на парковую скамью и смотреть на гуляющих молодых людей, симпатичных мам с колясками и просто малышами. А ещё, если повезёт и к ней подсядет разговорчивый сосед или она к кому притулится, беседовать. Не скажешь так сразу почему, но ей понравилось заглядывать в чужую жизнь. Сегодня она сама осторожно опустилась на скамейку рядом с молодой женщиной качающей коляску и нежно воркующей с кем-то по телефону. Собеседник ей был явно очень приятен — она улыбалась и кокетливо шутила. Она извинилась и спросила: “Вы позволите?”. Девушка подняла ярко голубые глаза на свою намечающуюся соседку и кивнула. Закрыв телефон, повернулась к ней. Минуту разглядывала, словно на что-то решаясь. Понятно, что раз при наличии имеющихся в парке пустых скамеек, баба шлёпнулась к ней, значит, жаждет разговора. Потом приветливо кивнула. “Вероятно, девушке тоже нужен собеседник, иначе бы она отбурчалась или встала и принципиально ушла, заставив меня сожалеть, чувствуя себя пристыжённой”. — Подумала она и ободряюще улыбнулась. Каким-то десятым чутьём поняла, что день пройдёт не скучно, и она непременно услышит нечто интересное. Ведь, если что-то давит душу, легче рассказать чужому человеку, который встанет и уйдёт, и никогда больше не появится на пути. Она не ошиблась. Проявив инициативу и этим облегчив её задачу, девушка заговорила быстро и сбивчиво, словно боялась, что соседка встанет и уйдёт. Но обрадовавшись живому общению, та слушала не перебивая.

Случается, люди что-то постоянно находят. Уж так устроена жизнь: кто-то горюет теряя, кто-то радуется находке. Мало ли что попадается под ногами или валяется в кустах. Одни находят кошелёк. Другие разживутся на золотую серёжку или оборвавшуюся у кого-то цепочку. Бывает, не так везёт, и в руки приплывают чьи-то документы, часы или перчатки, зонтик и так всякие прочие мелочи. Но это уж, как говориться, у кого какое везение. Где-то читала, что женщина нашла в скверике под кустом пакет со ста тысячами долларов и отнесла в милицию. А мне вот всегда хотелось найти хоть с десятью и не для того, чтоб отнести куда-то, а ради любопытства. Куда б дела? да немедленно пустила в дело. Согласна: не совсем прилично, но ведь, если теряют такие деньги, как сто тысяч долларов, да ещё под кустом, с остатками закуски и пустыми бутылками, значит, они не очень нужны. Не смотрите на меня так удивлённо, что ж с этим поделать, получается я в доску такая неправильная. Но, я точно из невезучих. Поэтому мне никогда ничего стоящего не суждено было найти. Под мои ноги может попасться какая-нибудь копейка, за которой мне стыдно даже нагибаться или если, под кустом и пакет, то непременно с мусором и пустой бутылкой. Поэтому, я давно уже усвоила, что раз не франтит с находками, то надо постараться хотя бы не терять самой, чтоб крупно не повезло за мой счёт другому. И вот, когда выйдя искать вечером своего загулявшего кота Лаврика, наткнулась на скрюченного у своего забора мужика, я оторопела и даже как будто немного растерялась. Ей Бог, не вру! Так и было. Помня, что проблема выбора стоит перед человеком постоянно, а выбор дело не простое, хотела даже по привычке пройти мимо. Мол, для меня ничего стоящего не потеряют, но потом, поддакнув заевшей меня совести, вернулась: “А вдруг человеку плохо и он умирает, а я со жлобским подходом к нему прошла мимо. Может, уже и умер…”. И даже, совсем уж пойдя на её поводу, наклонилась и тронула мужика за плечо:

— Эй! Мужчина! Ты как, живой?

В ответ раздалось смачное почмокивание и мычание, а ещё дёрнулась нога. По тому, как на меня пахнуло перегаром, я поняла, что под забором пьяный. “З-з- зараза! Так и думала, путная находка — это не про меня. Ну хоть жив, и на том спасибо, а то б ментов понаехало прорва. Доставали бы допросами и протоколами. Кого видели, чего слышали? А я никого не видела, ничего не слышала. У меня нет времени на ерунду. Я с утра и до вечера кручусь не хуже белки в колесе”. Полчаса пробродив в поисках шатлого кота, вернулась к своей калитке. Картина под забором не изменилась. Мужик по-прежнему лежал на том же месте, правда, теперь уже поджав под себя ноги в совершенно не зимних ботиночках. “Запросто замёрзнет так-то, февраль не лето”, — пронеслось в голове, прежде чем рядом со мной нарисовалась соседка. Сначала, когда из-за забора послышался грубый крикливый голос, я чуть не сбежала. Кричать на всю улицу это её хобби. При её появлении я насторожилась, приготовившись отбиваться. Решила: по мою душу. Дело в том, что мой хитрый кот взял за привычку таскаться к ней на огород в туалет. Вот хоть убей заразу! Ей такой его подход не нравился, и она время от времени погоняв его, жаловалась мне. Я обещала посодействовать и, завидев её на огороде, принималась, хитро посматривающего на меня Лаврентия, ругать. Но дело с мёртвой точки не сдвигалось. Наверное, я мало и нехотя старалась. А может, коту там больше нравилось. У меня одни клумбы с цветами с декоративными валунами. Крепкий лужок. Да декоративная плитка. Коту видимо было жаль поганить цветочный аромат, сделав из красоты отхожее место. На лужке жёстко, на плитке некультурно. А у соседки вспаханный огород. Лаврентию приятно копать и садиться в мягкую землю. Я боялась одного, что она его выловит и отравит или прибьёт на месте, предъявив вещественные доказательства. От чего, долго не находя его, беспокоилась. Лаврентий хоть и вёрткий, но жадный до еды. Причём без разбору. Без разницы у кого есть, лишь бы кормили. Не раз его это обжорство подводило к миске Риччи. Риччи это огромный ротвейлер. Случалось так, что пёс чуть не отгрызал ему голову. Лаврентия это, конечно, пугало, но видно не очень, если он вновь лез в ту заветную миску пса. Я со страхом ждала конца терпёшки на его проказы. Ведь если не Риччи перекусит наглеца, то соседка организует его конец. Но сейчас соседку привело ко мне

похоже совсем другое. Она постояла молча минуты две и решила откликнуться на ситуацию.

— Представляешь, Ксюха, часа два лежит, а может и больше, я наблюдала…,- азартно заявила она.

— Ты бы проявила сострадание и посмотрела, чем наблюдать. Может, знакомый. Тогда дело веселее пойдёт, позвоним. Пусть заберут.

А та, разговаривая словно сама с собой, продолжала:

— Думала, полежит, очухается, как это бывает, и уйдёт себе…

Мы не сговариваясь наклонились и даже поднатужившись, вдвоём перевернули. Мужик уже не бормотал. Сведённые черты лица напоминали восковую фигуру. “Похоже, тело сковал мороз. Одет он явно не для зимнего лежания под забором, — охватил меня ужас, — на бомжа совсем не похож. Шмотки на нём похоже дорогие. Знакомых таких не наблюдается. Что же делать?”

— Сто дел переделала, гляжу…, а он валяется и валяется, — продолжала петь явно потерявшая к его личности интерес соседка.

— Не узнаёшь? — с надеждой посмотрела я на Галину.

— Нет. А ты?

— Вот и я нет.

— Что же делать? — тронула она меня за локоть, повторив мой вопрос. — Жалко, замёрзнет мужик. Вот падлы пьют и вымирают, как мамонты, а их и так на всех не хватает.

— А давай к тебе занесём…,- с окрылившей меня надеждой предложила я. — Ты не одна живёшь, с сыном…. Не так страшно. Опять же к тебе головой лежит. К тому же на бомжа не похож. Очухается мужик, отблагодарит. Чё ты, всякое в жизни бывает.

Но Галина недовольно дёрнула плечом.

— Вот придумала, на фиг он мне сдался. Если б путный, а то точняк алкоголик.

Я хотела ей сказать, что другой бы к ней ногами, при здравой голове не пошёл и радоваться ей надо за то, что бревном мужика занесут, но сдержалась. За грешки Лаврентия прикусила язык. Ещё этого секси кошачьего надо найти живым и здоровым сначала, а потом уж умничать с соседями.

Мы постояли, потоптались и, замёрзнув, разошлись по домам. Прошло ещё полчаса. Я, покружив по дому, справилась с делами. Попила горячего чаю, расстелила постель, впустила в форточку нагулявшегося и теперь мяукавшего во всю глотку кота, но лечь в постель и спокойно заснуть не смогла. Совесть взбунтовалась. На дыбы прям встала. Почти за горло взяла. Человек же замерзает. Божье создание, как ни как. Ну не жестокая же сволочь в конце концов. Хотя внутренний голосок подсказывал не лезть в дела, которые меня не касаются. Только в этом случае буду более-менее спокойно спать. И совесть, и голосок правы. В борьбе с собой и скрепя сердцем, поднялась. Накинула свой старый пуховик и с дурной головы пошла опять к забору. Луна словно играя со мной в прятки, то скрывалась в облаках едва проглядывая, то светила во весь свой мощный фонарь. Я даже напрочь забыла о том, что мечтала весь день только об одном — лечь и уснуть. Мужик бревном лежал на прежнем месте. Ноги из крючка растянуть уже нельзя было. Я присела рядом на корточки и принялась его расталкивать. Но бесполезно, совершенно пустая трата времени. Поднять такого борова у меня не хватало сил. Могла только по частям, но это не давало желаемого результата. Мы падали разом, валяясь в обнимку уже вдвоём. Прошедшая мимо пара, зло бросила: — Вот нализались, кувыркаются себе. Живут же люди, никаких тебе забот. Я вымоталась и разозлилась: “Что ж мужики за скоты такие, как можно было так налакаться. Ведь замёрзнет, придурок”. Привалившись к своему каменному забору, я лихорадочно соображала, где искать помощи. Теперь я была уже согласная забрать его к себе, только бы кто занёс. Вопрос, где взять их тех помощников? Соседка, конечно, не откажется помочь, но вдвоём мы с ней его никак не осилим. Уже ж пробовали, с трудом перевернуть довелось. Наползал здравый вопрос: “Как выруливать и что делать?” Можно, конечно, подцепить упряжью к Риччи, но это только опять же до порога, а что делать с этой колодой дальше. И тут мой взгляд упал на размещённую в минимум ходьбы от меня пожарку. Пожарная каланча, с бравой командой службы тушения, находилась всего-то в пяти минутах ходьбы. “О! — осенило меня. — Там дежурят совсем не хилые мужики”. Главное идеи родиться. Это происходит, как правило в муках, а потом… В общем, я помчала на полусогнутых туда. Мужики поартачились, посмеялись такому заскоку, но подошли. Правда, спасать собрата не торопились. Постояли, почесали затылки, покурили. Я уже, глядя на их театральные жесты, нервничать начала.

— Что не так? Мёртвый что ли? — ёжась от холода, напугалась я.

— Да нет, покаместь живой…

— Так чего же не несёте, ждёте пока окачуриться?

— За сколько?

— Что именно? — не поняла я.

— Договоримся за сколько? — уточнил старший.

Совсем забыла в какое время живу. Дура одна я. А добрые дела делаются за деньги. Человек замерзает, спасать надо, про то, что участие теперь стоит денег, мне как-то в голову не пришло. И опять же мужика тащить не бабу, своего, так сказать, поля ягодку. Ан, нет же, жалости ноль и сочувствие к собрату тоже.

— Сколько хотите? — быстро согласилась я. На удивление, сопротивление уже и воспитательные речи крохоборам не было времени.

— Пузырь.

В такой ситуации и два отвалишь и я скоренько, чтоб не передумали, кивнула:

— Без вопросов.

Мужики враз ожили.

— Куда нести?

— В дом, — заторопилась я.

Но им потребовались уточнения.

— Какой?

— В этот самый. У которого субъект и полёживает. Я хозяйка, сами подумали бы, с чего в таком рази мне скакать.

Но мужички философского складу попались, словно не замечая моего нетерпения, грелись дымком, да рассуждали:

— Ну всякое бывает, может жинка…

— Чтоб я за такого осла пошла, да никогда. И хватит уж трепаться, несите. За мёртвого, вы ничего не получите.

Поплевав на руки, спокойно заметили:

— У Бога свои сроки. Собаку убери.

— Зачем? — не сориентировалась я.

— Штаны форменные порвёт, а они отчётные. К тому же редко замену дают, экономят на всём.

Я, проскользнув в калитку, схватила гавкавшего ротвейлера за ошейник и, чтоб не раздражал мужиков, увела к конуре, напутствуя:- “Перестань гавкать! В конце концов, это просто не гостеприимно”. Пристегнув пса, торопливо вернулась. А вдруг исчезнут помощнички тогда пиши пропало. Я заметила, как соседка Галина, прыгает, чётко ведя наблюдение от окна к окну. “И не вышла помочь стервозина, а я почти рассчитывала на неё”. — Зло пронеслось в голове, неприятно кольнув даже меня. Но здравый голосок враз прорвался наружу: “Вот ведь, надо непременно, чтоб ещё кто-то в дерьме поучаствовал. Возись уж сама, коль влезла. Кто тебя заставлял”.

— Готово! — Подхватив, как куль за четыре точки, помотали им. — Вот псих! кто ж в такой обувке по морозу ходит.

— Нести в старый домишко? — уточнили один из помощников маршрут.

— Да! Новый пока в стадии меблировки.

— Хоромы царские отгрохала… — Начали они и не договорили. Риччи метнулся, натягивая цепь, первые двое шарахнулись, споткнулись за вырвавшиеся у вторых ноги мужика и вся куча мала громыхнулась на землю. И смех и грех. Что характерно, одно ходит по грани другого. Все: отряхиваясь и чертыхаясь поднялись. Разобрали конечности и потопали дальше.