Ксюха
Шрифт:
— А если нет?
— Тогда забудь, что он у тебя был.
Я бегала между кухней и комнатой, готовя бульон и разговаривая, то с ним, то со своей головой. Попутно мечась от шкафа, заменяя ему мокрое от пота бельё, до холодильника — Что есть дома и чего купить надо? Учитывая мою лень готовить, почти ничего и следовательно купить надо всё. Меня просто разрывали заботы.
— Пошевели пальцами ног… Больно?
— Кажется, нет.
— Эврика.
— Что ж мне так плохо то?
— Температура. Давай поднимайся. Вот так, — подняла я подушки за его спиной, готовя к принятию пищи.
— Кружится всё и есть совсем не хочется…
— Я тебе есть и не предлагаю. Давай бульончика хлебни, чуть-чуть.
Я влила в него чашку бульона и уложила опять в кровать.
— У тебя есть время возиться со мной?
— Я работаю на себя. Полежи. Мне придётся оставить тебя, надо сгонять до аптеки и обратно. Не вставай. Судно я рядом с кроватью оставлю. — Объясняясь на ходу, я торопливо собиралась.
Выпустив кота Лаврика и насыпав корма Риччи, понеслась, зажав в руке бумажку с рецептом от Юльки, в местную аптеку. По дороге, я молила Всевышнего, чтоб там, в нашем захолустье, всё было в наличии и не пришлось ехать в столицу. Возбуждённая, я летела по улице, спеша успеть переделать за один присест все дела. Первый по плану стоял Петрович. Бежала и не понимала, с чего народ на меня так удивлённо таращится. Ладно б мужики, а то и бабы. Я слышала, как люди проходя мимо смеялись и отпускали шуточки. Оглянулась — народ смотрит с интересом в след. “Это уже перебор”. Петрович вместо традиционного: “Доброе утро!” Почесав за ухом, озадаченно спросил:
— Оксана, ты хорошо сегодня выспалась?
— А что?
— Посмотри на ноги…
Я так и сделала.
— Супер! — только и могла вымолвить после этого. “Гадаю, что за интерес ко мне сегодня. Тоже, блин, французское кино сочинила”. На мне были два совершенно разных сапога. Причём не только по фасону, но и по цвету тоже. Белый и чёрный. “Это я здорово прошлась”.
— Вот-вот, — ухмыльнулся Петрович. — Комедия. Противоречие демонстрируем… На перепой не похоже. Значит, не доспала.
Пробурчав что-то вроде того: Не надо издеваться… Я села и попросила кофе.
Дальше идти не имело смысла. Ограничившись делами с Петровичем, я окольным путём помчала обратно менять обувь. Разозлившись, кинула обе пары куда подальше и, одев третью, новую, начала всё с самого начала. Причём, перестраховываясь, проверила содержимое сумки, а, заглянув в зеркало, потрогала шапку на голове. И только убедившись, что деньги не забыты, а головной убор на месте, толкнула дверь. До аптеки долетела, как на крыльях, по спине лил пот, но большая часть лекарств нашлась. Прихватив шприцов и отсчитав приличную сумму, поспешила обратно. Нужно было забежать ещё на свой базарчик, что разместился в ста метрах от заправки и проверить моё хозяйство — торговые точки. К дому неслась почти бегом, пыхтя, как паровоз. Ругая себя за то, что не подумав, рванула на шпильках. Ноги мало того, что разъезжались, как у коровы на льду, не давая быстро передвигаться, ещё и грозились обрадовать мозолями. “Бестолковщина. Годы тикают, согласно часикам, а ума ноль”. Скинув дублёнку, побежала к кровати. Мужика знобило. “Надо одеть его во что-то тёплое, чтоб пропотел”. Моё не подойдёт. Слишком узко и мало. А вот бабулька была внушительных размеров женщина. Придётся обрядить в её наряды. Порывшись в вещах бабки, нашла её опять же новый байковый халат даже с советскими этикетками. “И зачем столько надо было покупать добра в прок, если и сносить-то не успела? Хотя какое мне дело. Опять же, для меня сейчас это то, что надо!” Растерев мужика полотенцем, с трудом нарядила в халат. Под мышками бабкин 58 размер треснул, а в основном впихнулся.
— Не дёргайся. Надо пропотеть. “Выглядит комично, но сейчас не до щепетильности”.
— Пить…
— Минутку. Вколю уколы и принесу. Давай, поворачивайся.
— Ты решето из меня сделаешь.
— Перебьёшься. У тебя здесь места навалом. Ты подумай о другом: может, родным кому сообщить надо?
— Здесь никого нет. Все в Италии.
Услышав про Италию, я вздрогнула, а моя рука дрогнула.
— Невероятно. Как же тебя сюда занесло?
— Говорил же в гости. Лицо твоё мне кажется знакомым… По-моему, где-то я тебя видел…
Я почувствовала, как покрываюсь липким потом, мне стало как-то не по себе. Слова его не доходили до моего сознания. Меня вновь обступило время, которое хотела бы забыть навеки. То самое время, о котором мне нет охоты не только говорить, но и вспоминать. Время, проведённое мной на работах за рубежом.
Разговор оборвался. Девушка помялась, спрятав лицо в ладони, помолчала. Собеседница уже решила, что так интересно начавшийся разговор накрылся. Но та, встряхнув головой, улыбнулась и продолжала:
…Была Италия. Однако на то были свои причины: денег не хватало совсем и я крутилась как могла. Работа в Италии казалась панацеей. Мне не очень приятно вспоминать ту историю. Отогнала в дальний угол и забыла. Только, как это обычно выворачивается в самый неподготовленный момент, пришлось вытаскивать её и переживать вновь. Закон подлости работает не иначе. Что такое безденежье я знала давно. Но особенно остро почувствовала, приехав в столицу учиться. Все вокруг красивые, стильные и я зачуханная провинциалка. Мне страшно как хотелось доказать, что я не хуже. Но для этого нужно было хорошо выглядеть. Нормально одеваться. Иметь приличную косметику. Не торчать в общаге, выбираясь на люди. Однако мечтать не вредно. А реально, всё не так просто. Стипендии кот наплакал. Вспомнив назидание бабули и матери, что для того чтобы сбылись самые сокровенные мечты, надо очень много работать. Я пахала каждый день и помногу. С утра подметала дворы и мыла подъезды, а вечером, после учёбы, неслась мыть в торговых точках полы. Я уставала не меньше ездовой лошади, только денег всё равно ни на что не хватало. И главное: конца тем чёрным будням не видно. Говорят, что испытания, через которые человек проходит, закаляют его характер. Не знаю, не уверена, но может и так. Хотя меня это тогда мало утешило. Даю честное слово, лучше б их не было. Девчонки все в любви, фантазиях о замужестве и романтики, а я мечусь между сессией и заработком на выживание. Помня, что замужество обычно совершается ну по очень большой любви и навеки, я, естественно, ждала её. Но любимого, который был бы не только совершенством, а хотя бы заинтересовал меня, не встретилось пока. Оно, конечно, хочется, чтоб кто-то был рядом в радости и горести, но не кто же попало. Стоит подождать. Не с чего голову в петлю толкать. Не старые времена. Но меня ждало сплошное невезение. Неудачи сыпались на мою бедную голову градом. Словно споря между собой, чья очередь теперь бить. Окончив строительный институт, я делала несколько попыток найти серьёзную работу. Но больше ста долларов ничего не светило. Строительного бума в поднимающейся после развала с колен стране тогда не наблюдалось. А как на это жить? Снять квартиру, транспорт. Даже, если ничего не есть, то голым ходить не будешь. Мне всегда казалось, что нас пичкали интеллигентной убогой полуправдой. Правда оказалось намного сложнее и ужаснее, чем представляла я о ней по книгам и фильмам. И что там говорить, сильно хотелось иметь “много всего и сразу”. Естественно, не желалось верить, что в жизни такого бреда не бывает. Ещё не так далеко ушла от детства. Где, спрятавшись в укромный уголок, спят сказки. А вдруг чудо?! Ведь бывает! — доносится, провоцируя нас оттуда. Ну вот, а тут такое дело, сотрудница, сорокапятилетняя женщина, собралась ехать работать в Италию. Ухаживать за стариком. Я, прикинув свои перспективы здесь, села ей на хвост. Идея была сумасшедшей, авантюрной, но увлекательной. Терять всё равно нечего. Искать здесь богатого ухажёра, а потом сносить всю жизнь его брюзжание и тычки. Нет, уж увольте. Это не по мне. В старину говорили: “Если дорогу не найдёшь, то проложишь сам”. Если баба в 45 не боится заработать на жизнь, чего же мне трястись и не начать свою, сразу с достатка. Тем более она едет не куда попало, а к вкалывающей там уже пять лет сестре. А я пристроюсь рядышком, глядишь и пронесёт. Так рассуждала сама с собой я, не понимая, что все мои прикиды, ерунда на постном масле. Советоваться было не с кем. Юлька мою идею встретила в штыки и раскритиковала в пух и прах. Натаскала кучу страшных статей и правильных предупреждений. Но меня было уже не остановить. Я, как говорится, закусила удила. Разве хочется слушать разумные доводы, когда такие прожекты вырисовывались. “Люди просто говорят о том, чего не знают”, — отмахнулась я. Я даже на капельку не представляла, сколько мне придётся пережить и перенести из какого дерьма выбраться в том походе за звонкой монетой. Любая дорога начинается с шага. К тому же славяне, во все времена, плавали по миру в поисках птицы счастья. И ничего. С чего же бояться мне? Как решила, так и сделала. Мне казалось, что всё зависит от фантазии. Перво — наперво прочитала всё, что нашла об этой стране. Все её единодушно сравнивают с красотой. Наперебой рассказывая, какая это великолепная сторона. И вообще, какую заметку не возьми — чудесное место. Охотно хотелось верить. Рим не очень жалуют, а вот Флоренцию и Милан боготворят. Кроме того, почерпнула знания о том, что итальянцы по ментальности очень похожи на нас, славян. Правда есть уточнение, что больше всего на русских мафиози похожи их итальянские коллеги. Но это я быстренько упустила, мне оно не нужно. В общем, я настроилась и принялась вымаливать на свою головушку удачу. Она мне теперь очень была нужна.
Не знаю, как ей удалось это провернуть, но невероятно скоро всё было улажено, нам прислали приглашения, и мы отправились за рубеж. Летать не люблю. Боюсь. Сначала сидела с закрытыми глазами, изображая сон. Потом смотрела в окошко самолёта. Кругом облака, а сквозь них просматривается клочками земля. От всей этой картинки сразу представляешь на какой высоте летишь. Говорят, если самолёт раскалывается, то люди высыпаются в минусовую температуру и воздушные потоки разрывают их на куски. Господи! Господи! Господи! Надо думать о чём-то приятном. О деньгах, например, которые я там заработаю.
Не планово началось всё с самого начала. В общем, сёстры быстро издыхались меня. Мою спутницу родственница устроила сама, а я, заплатив ей за вызов, пошла на съёмную квартиру, скорее напоминающую притон. В общем, я столкнулась с первым разочарованием. Хорошенькая жизнь началась для меня в этом месте. Меня поселили в комнату, где уже жили пятеро. Это меня не смущало, ведь я знала, что буду жить не одна. Женщины были разные, в основном молодые. Оставить там было ничего нельзя, всё пропадало. Так исчезли у меня новые туфли и уплыла сумочка с костюмом. Романтика кончилась, началась проза с суровыми буднями. С утра: кроссовки на ноги, рюкзак на плечи и вперёд. Я бегала до дури, но работы не было. Деньги подходили к концу. Скоро нечем будет оплачивать жильё. О том, что надо есть, я просто забыла. Какой толк бередить воспоминанием о борще желудок, если не на что. Вернуться тоже не могла, где взять деньги на обратный билет. Прожекты прожектами, но оказалось там, на месте, всё не так просто, как мне высвечивалось отсюда. Наших там навалом, но все друг для друга чужие. К тому же, если сорокалетнюю женщину берут в работницы с удовольствием, то молодой, такой как я, устроиться труднее. Причины отказа разные: от, “а вдруг муж посмотрит”, до “девчонка неумехой окажется”. Хваталась за любую соломинку. Но всё мимо… Надо сказать, набедовалась я под самую, самую… Жила за счёт маленьких многочисленных рыночков. Когда они закрываются, на улице остаётся много нетоварного вида овощей и фруктов. Помидоры, огурцы, ягоды, виноград. Я это всё собирала и пристроившись, где-нибудь в укромном местечки ела. Тоска за горло брала. Временами становилось страшно и очень тоскливо. Каждый вычеркнутый день отбирал надежду. Есть хотелось страсть. Попробовала воровать в супермаркетах. Ела то, что могла стянуть с полок в обход поля видеокамер и съесть там же. Было жутко страшно. Представьте себе, ластика в школе никогда ни у кого не брала чужого. И вдруг, я воровка. Правда, у меня всегда дрожали колени от страха — воровать мне было, конечно, не по душе. Только жить-то как-то надо… Я чувствовала себя полным ничтожеством. Было настолько хреново… Отчаялась совсем. Ругала себя почём зря… Но что толку рвать на себе волосы — ничего назад не отмотаешь и судьбу не подмаслишь и не разжалобишь. Хочешь или нет, но надо барахтаться и выживать. Но всё же, после таких скитаний, мне повезло, и я пристроилась в одну семью. Это был такой кайф! Я так расчувствовалась, что поплакала. А вообще хорошо там, где нас нет! Началась трудовая жизнь. Все силы свои сосредоточила теперь на одном — на заработке денег. Работала с шести утра и до позднего вечера. Под очень жёстким контролем. Вечером уже ничего не хотелось. Доползала до кровати и засыпала. Но это было неважно, ведь мне платили. Я даже принялась строить планы… Только долго трудиться не довелось. Хозяин распустил руки, обещал золотые горы за молчание и секс и ждал от меня за это взаимности и понимания. Я, какое-то время, проявляя чудеса сноровки, выскальзывала из ситуации, но мужика такая моя хитрость только распаляла. Чувствую, что дело пахнет керосином и мне нужно, как можно скорее смываться. Естественно, долго тот цирк продолжаться не мог. И однажды сорвавшись, я расцарапала его морду в кровь и ушла. О том, что меня обругали последними словами, это понятно. Я даже не уточняю какими. Правда, скитаться пришлось не долго. На этот раз пристроилась ухаживать за мальчиком инвалидом. Какое-то время я была счастлива. Но семья не была богатой, таких денег, каких было надо мне, с такой работы не светило. Тогда “добрые люди” узнав, что я закончила строительный, посоветовали устроиться в строительную компанию. Я так и сделала. Пристроившись на стройку, расслабилась. Крыша над головой, это раз. Деньги по моим меркам были не малые — это два. Хотя всем было ясно, что к нам подходили совсем по иному стандарту, для их рабочих существовала своя оплата, а мы получали копейки. Но для нас и это было находкой. Я не встревала ни во что, ничем не интересовалась, только одно поставила во главе угла — возможность заработать. Бралась за всё, лишь бы платили. Опять же практика неплохая. В своё личное свободное время, бродя по городу, была поражена слышимой отовсюду русской и украинской речью. Для меня было открытием: оказывается сколько наших там околачивается — жуть. Я даже не могла предположить такого. И чего спрашивается, побросав на немощных стариков своих детей, семьи, припёрлись. Кому, блин, нужны будут те заработанные таким путём деньги, если дома безнадзорные дети садятся на иглу или влетают прямёхонько за решётку. Ну выстроит он тот дом лучше и больше чем у соседа. Обставит его новой мебелью, купит подороже машину и что дальше? Кому это надо? За всеми не угонишься. Ладно, я одна. Ни мужа, ни детей, свободна, как птица. Ни перед кем не в ответе. А как можно рисковать семьёй и детьми, в толк не возьму. Не понять мне, как так “бабки” мозги напрочь расплавляют. Неужели нельзя жить пусть не с такой дорогой мебелью, как хочется, и кататься на менее дешёвой машине, но зато все вместе, семьёй. Видеть и целовать каждый день перед сном детей, желать им доброго утра. Отчего люди не могут выделить главное из так себе. Ведь мебель с годами выйдет из моды. Тряпки сносятся, марка машины устареет, а судьбу детей не перепишешь. Мне встречались женщины, оставившие дочерей на мужа и зарабатывающие здесь деньги. При этом они радовались, что нашли на долгий период неплохой заработок. Чтоб не раскричаться на них, я быстренько закруглялась с беседой и уходила. Их сосуществование — реальный факт и мне нечего лезть из-за каждого из кожи. Но я никогда не сунусь выручать из беды кого-то из них. Не вижу смысла. Ведь никто не помог и мне. Просто здесь каждый сам по себе. И как каждому решать свои проблемы — их личное дело. Не заметно мои рассуждения о других подвелись к тому, что таким, как я вообще нельзя покидать дом. Тоска заедает, к тому же копание в себе тянет жилы. И не поехала б ни за что доведись прилично зарабатывать дома. Поплакав, настраивала себя на то, что приехала заработать, значит, заткнись и вкалывай. Даже когда случались на стройке несчастные случаи, я, стараясь не сувать туда нос, обходила проблему десятой дорогой. Решила — это не моё дело и вся недолга. Каждый, отправляясь в такой путь, знал на что идёт.
Девушка помолчала, она не торопила. Посидев с закрытыми глазами, та продолжила:
Отдушиной были выходные. Хотелось посмотреть всё. Но старалась не стоять в очередях, а бродить сама. Тем более, весной города утопают в цветах. Гуляй, смотри в своё удовольствие. Каждая улочка, камень история и музей. Первым поехала осматривать Рим. Как ни как столько читала и по школьной программе проходили опять же. Походила возле собора святого Петра. Он строился сто лет. В его создании принимал участие Микеланджело. Правда во внутрь не пошла, очередь с километр. Но и так получила удовольствие. Посмотрела знаменитый римский Колизей. История рассказывает нам, что здесь собирались до 50 тысяч зрителей. Потом, как говорят, все дороги в Риме ведут на площадь Венеции, там установлен монумент объединения Италии. Позволила себе съесть артишок с чесноком и мятой. В следующий заезд я отправилась по подземельям. Всегда мечтала. Первыми попались катакомбы святого Каликста, потом были катакомбы святого Себастьяна. И непременно Домициллы — фамильный склеп знатной древнеримской дамы. Следующие выходные я обрекла хождению по земле. Положив глаз на фонтаны. Начала с дивного Треви с колесницей-раковиной морского бога Нептуна. И кончила украшенным аллегорическими фигурками фонтана четырёх рек на площади Навона. Флоренции уделила особое время. Этот город можно спокойно назвать хранилищем искусства Италии. Я помнила, что в нём жили и творили Микеланджело, Рафаэль и, конечно же, Леонардо да Винчи. Ехала сюда с большим воодушевлением. Правда очень скоро устала. Оказывается, от сказки тоже можно устать. Для тех, кто в городе впервые Флоренция словно мираж. Сладкий сон. Здесь за каждым поворотом — новое потрясение. Постояла в дворике — колодце. В этом доме родился Данте! Старинный дом. Очень узкий. Посчитала: три этажа. Окрашен светлой охрой. Во внутрь не пошла могла только предположить, что за массивной дверью, скорее всего, деревянная, скрипучая лестница и как и везде в этом городе, тени прошлого. Прошла по всем площадям. Посмотрела знаменитую статую Давида и статую Бенвенуто Челлини — Персея. Следующие выходные посвятила маленькой Падуи. На воротах города надпись: “Шире, чем эти ворота, открывает тебе Падуя своё сердце”. Сразу же отправилась к знаменитой церкви святого Антония. Здесь время словно остановилось. Журчит вода в фонтанчиках из мрамора, манит в свою тень широколистная магнолия. При входе перекрестилась. Всё-таки христианка. В самой церкви голова пошла кругом. Ещё бы при виде такой красоты. Это будто и не церковь вовсе, а музей мрамора: зелёного, белого, красного, чёрного. В мрамор здесь одето всё, что видит глаз. Пристроившись к русскоязычному гиду с группой, отправилась в исторический центр. Конечно, крутила головой, кругом античный дух Средневековья. Пройдя через какую-то подворотню вышла прямо к дверям университета. Я закрыла глаза и представила, как здесь когда-то проходил астроном Галилео Галилей. Последним осматривала город, в котором жила. Гуляя по мощёным улочкам, выложенным замысловатыми узорами из брусчатки, рассматривая старые стены, я всё чаще думала о доме. Набродившись по улицам и художественным галереям, шла в скверик или находила скамью с видом на какую-нибудь площадь и, купив мороженое, принималась глазеть по сторонам. Мороженое было самое дешёвое, но сразу напоминало детство, маму, вывозившую меня в город на праздники, и я поглощала его пачками, выпрашивая ещё и ещё. Вот от этих воспоминаний и ела я его не торопясь, растягивая удовольствие. Одно из таких удовольствий нарушил парень. Он подошёл ко мне и, не спросив разрешения, шмякнулся рядом. Посопев, пытался, что-то изобразить по-итальянски. Я сразу поняла, что наш. Только этого мне не хватало.