Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Давыдов Виктор Сергеевич

— Нет, ничего необычного не заметил.

— А в поведении этой мадмуазели ничего такого не было?

— Да, пожалуй, нет. Только… — Глебов замешкался.

— Что только? — нетерпеливо вмешался Климов.

— Понимаете, нога у нее очень быстро прошла. То хромала, идти не могла, а потом как рукой сняло.

Михаилу и самому этот момент сначала показался подозрительным, но дальнейшее поведение Ольги… эти поцелуи, намеки как-то отодвинули в сторону всякие предположения. Он заметил, как Прохоров бросил быстрый взгляд на Климова.

— Ну, ладно, на сегодня будем заканчивать, завтра видно будет, — неопределенно сказал Климов, посмотрев на часы. По дороге к машине Глебов заикнулся было о мнении чекистов по поводу

приглашения Глебова на день рождения Бориса, но и на этот вопрос Климов обещал ответить на следующий день.

Кукушка закуковала, когда до машины оставалось несколько шагов. Климов остановился как вкопанный, поднял палец и начал считать про себя. Едва кукование смолкло, он повернулся к спутникам и с улыбкой заключил:

— Поживем еще.

Но не успели они двинуться дальше, как птица вдруг снова подала голос. Теперь уже Прохоров навострил уши. Но что-то, видимо, помешало вещунье, поскольку она почти сразу замолчала, а Николай Николаевич, подождав несколько секунд, озадаченно развел руками:

— Вот же, жадина.

Определившись по планам на завтра и высадив Глебова в укромном месте, Климов подвез товарища до дому. Они вышли вместе и, не торопясь, пошли по улице.

— Что загрустил, Николай Николаевич? — лейтенант шутливо толкнул его локтем в бок. — Никак этой лесной болтунье поверил?

Прохоров только невесело хмыкнул:

— Да ерунда все это. Я вот про эту вчерашнюю парочку думаю… Ты посмотри, как бы невзначай, но все по делу: и про квартиру выспросили, и в шахматы в полночь сыграли. А про поломанную ногу я вообще молчу.

— Ну и что твоя знаменитая интуиция подсказывает? Думаешь, они? — Климов остановился и поглядел на Николая. Но тот ответил вопросом.

— С утра хотел выяснить, да все случая не было, — кивнул он в сторону автомашины с водителем. — «Наружка» ничего интересного не сообщила?

— А ты думаешь, почему я землю копытами бью от нетерпения? Через полчаса у меня встреча с ихним начальником, — Климов не скрывал эмоций.

— Так что же ты тут со мной тары-бары разводишь? Беги бегом, — Прохоров подтолкнул Климова в сторону машины. — А интуиция моя, в отличие от всяких кукушек, обещает нам дело интересное и очень долгое.

С Павлом Матвеевичем, заместителем начальника службы наружного наблюдения, Климов столкнулся в коридоре и, подхватив его под руку, буквально потащил к себе в кабинет. Там он выслушал вчерашнюю историю, увиденную глазами его разведчиков. Очень медленно, но верно их с Прохоровым предположения получали дальнейшее подтверждение. Оказывается, Ольгу разведчики видели и в субботу — именно тогда, когда там находился Глебов. Она занималась какими-то своими делами, что-то записывала, и пути их ни разу в музее не пересекались. Ее знакомый утром ушел на работу в одно из учреждений потребкооперации. Пока удалось сделать только его фотографию, но к концу дня есть надежда получить полные данные.

— Павел Матвеевич, — нетерпеливо прервав разведчика, начал уточнять детали Климов. — Твои ребята подъезд, возле которого они с нашим встретились, запомнили?

— Спрашиваешь, — Павел Матвеевич даже как-то обиделся.

— Пусть туда твои ребята нырнут и выяснят, живет ли там эта деваха. По ее словам, она студентка и живет в этом подъезде. И результат, будь добр, сразу мне лично.

После ухода разведчика Климов вызвал Беспалого, которому передал фотографию Бориса и приказал проверить по оперативным учетам. На полдевятого вечера он назначил оперативное совещание и велел сержанту предупредить личный состав. Сам же Климов отправлялся на важную встречу.

Глава двадцать шестая

В половине девятого вечера лейтенант госбезопасности Климов сидел за рабочим столом и раскладывал бумаги, необходимые для разговора с сотрудниками. Секретарские функции Беспалый выполнял исправно, так

что сотрудники вошли в кабинет минута в минуту. На удивление отсутствовал сам Беспалый, передавший через лейтенанта Никитина, что немного задержится по причине решения важного оперативного вопроса. Еще Никитин доложил, что звонил зам из «наружки» и просил передать, что они сделали то, о чем просил Климов, но информация не подтвердилась. Услышанное так впечатлило Климова, что он откинулся на спинку стула и замолчал. Поскольку лицо его в этот момент приобрело выражение охотника перед решающим выстрелом, присутствующие мгновенно внутренне подтянулись, ожидая важного сообщения. Последнее время на подобных рабочих совещаниях часто доводилось слышать такие новости, от которых по спине ползли мурашки, а сердце начинало биться с перебоями. Особенно когда дело касалось ареста сотрудников управления. Однако, вопреки ожиданиям собравшихся, Климов, помолчав, обратил взгляд на Михалкова, поинтересовавшись, есть ли давно ожидаемая информация из ИНО, то есть из отдела внешней разведки. Получив отрицательный ответ, Никита Кузьмич взялся за телефон и начал названивать в ИНО. К его большому неудовольствию, дозвониться до нужных людей в разведке не удалось. Пробурчав себе под нос что-то по поводу «иношников», он снова взглянул на перечень вопросов, которые предполагал рассмотреть, но в эту секунду зазвонил телефон. Звонил Беспалый. То, что услышал Климов, было вторым сюрпризом за последние десять минут. Лейтенант немедленно распустил собравшихся и взялся за телефон. Спустя некоторое время секретарь Николаева сообщил, что комиссар ждет Климова с докладом в двадцать три часа. Мельком глянув на часы, Климов засел за подробный рапорт начальнику отдела, от избытка чувств напевая себе под нос любимую песню про Особую Дальневосточную армию.

В двадцать три ноль ноль Климов вошел в кабинет Николаева. Начальник отдела подписывал какие-то бумаги и, не глядя на лейтенанта, показал на стул. Климов сел, сжимая в руках папку с рапортом. Бумаг у начальника отдела было немного, но каждую из них он тщательно изучал и только тогда ставил подпись, а одну отложил в сторону. Климов от нечего делать начал рассматривать интерьер кабинета начальника и настолько увлекся этим занятием, что чуть не вздрогнул, услышав вопрос хозяина кабинета.

— Ну что там у тебя такое срочное? — в голосе комиссара против обыкновения отсутствовали металлические нотки, и этот факт приободрил Никиту Кузьмича.

— Вот, товарищ комиссар, прошу ознакомиться с рапортом по делу «Шахматист», — Климов протянул Николаеву подготовленную бумагу.

— «Шахматист»? А, это тот, из Литвы. Ну как, подтвердилась его информация? Долго вы еще собираетесь с ним возиться? — начальник взял рапорт, но в этот момент звонко тренькнул телефон прямой связи с наркомом. Отложив бумагу, он быстро схватил трубку.

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар… так точно… я жду его на допрос, — он взглянул на часы, — через тридцать минут… будет исполнено, — Николаев положил трубку, какое-то время помолчал, затем вопросительно глянул на Климова. В следующую секунду, спохватившись, он взял рапорт, и буквально после прочтения первых строчек лицо его стало багроветь от возмущения.

— Так… — медленно выдохнул он. — Я вас предупреждал, что вы тянете пустышку. Этот ваш связник… наплел вам со Свиридовым с три короба, а вы и уши развесили… в музей, как на работу… — раздраженно произнес комиссар. — Ухлопали столько времени, людей оторвали от дела. Значит, так. Дело на этого сукиного сына немедленно ко мне, я поручу его тем, кто умеет работать. А с вами и Свиридовым разберемся по его возвращении. Заберите свою галиматью, — он резко отшвырнул бумагу, и та, колыхаясь, опустилась на пол. От очевидной несправедливости горло Климова сдавило удушливым спазмом, лицо побледнело. Он нагнулся, поднял бумагу и выпрямился во весь рост: