Кто, если не ты? -2
Шрифт:
Лена, его милая и родная! Как он только мог ( даже на секунду!) допустить такую крамольную мысль?! Предать её? Тогда, в случае с Полиной, телом он изменял ей не раз, душой – ни разу! Но они ведь тогда ещё не были женаты! С тех пор ни-ни! Иначе небеса, что свели их вместе, отвернутся от него, и он потеряет своё счастье. Свою единственно любимую и желанную.
Стас втянул ноздрями вечерний холодный воздух. Блин, как же одуряюще пахнут Дианкины духи! Когда-то давно этот запах возбуждал в нем желание. Теперь же он вызвал совсем другую реакцию: рвотный рефлекс. Дурнота подступила к горлу. Карпов слегка отстранился, держа Диану на расстоянии вытянутой руки, продолжая сжимать её шею. Призвал все свои душевные силы и рассудок, чтобы не нажать чуточку сильнее.
Однажды так уже было. Тогда он не смог сдержаться.
Ненависть. Она разъедает изнутри своей чернотой, давит на тебя со страшной силой, гасит все твои здравые мысли и ещё оставшиеся чувства, отчего душа каменеет. Сжигает в пепел и одновременно студит сердце, превращая его в бесформенный почерневший кусок льда.
Тогда он ненавидел. Ненавидел ТАК сильно, что смог убить. Ему казалось, что именно тот человек (вернее то, что ещё считалось человеком) и есть причина несчастий его семьи. Муж его сестры – Чикилин. Когда-то скромный симпатичный молодой человек, зятем пришедший в их гостеприимный дом, в последствии ставший наркоманом. Он же после подсадивший на иглу Аньку.
Нет, сначала всё было отлично! Будто отдельными цветными фотографиями в памяти: счастливые лица молодых на свадьбе, радостные улыбки у роддома – родился племянник Лёнька. А потом черным негативом – внезапная смерть отца, его похороны. Инфаркт у него случился, когда он узнал, что его дочь стала наркоманкой. А дальше - почти всё в черно-белом цвете: сразу постаревшая мать; квартира Чикилиных, больше похожая на притон наркоманов; брошенные окровавленные шприцы на полу; посреди запущенности и беспорядка - худенькое несчастное личико маленького Лёньки, с отчаянными голодными глазами; сестра Анька в наркотическом угаре, не узнавшая своего брата; перекошенное от глюков, страшное лицо Чикилина, с безумными, ничего не соображающими глазами. Потом темная ночь, улица, такой же глухой переулок, как сейчас. Опять безумное лицо Чикилина, лихорадочно горящие глаза, трясущиеся руки, зуб на зуб не попадает. До сих пор в ушах стук его челюстей и требование: - Стас, ты обещал бабла на дозу!
Конечно, это была хитрость. Стас увел его подальше. А как ещё наркомана выманить из его притона? За очередной дозой он пойдет куда угодно и сделает всё, чтоб её добыть!
И снова – ненависть, затмевающая собственный рассудок; боль от потери так рано ушедшего отца; боль за оставшуюся вдовой мать; боль за племянника, ставшего сиротой при живых родителях. Боль до потери сознания, до сумасшествия. Он тогда, действительно, на какое-то время сошел с ума: схватил зятя за шею, сжимая пальцами его горло с острым выпирающим кадыком. Засмеялся дурным смехом, глядя в его ненавистное лицо, говоря каким-то чужим голосом: -Бабла тебе на дозу?! Держи! – а сам всё сильнее и яростнее сжимал и сжимал его горло. Чикилин хрипел, слабеющими руками пытался разжать руки Карпова. Наконец, его взгляд остановился, выпученные глаза остекленели, тело обмякло и своим весом потянуло вниз руки Стаса, всё ещё сжимавшие его шею. Стас похолодел, непроизвольно разомкнул затёкшие пальцы. Тело с глухим стуком шмякнулось на землю. Этот звук вывел Карпова из его неадекватного состояния. Ему вдруг стало так плохо: горло сжимал спазм, тошнота подступила близко. Он шагнул в сторону, его моментально вывернуло наизнанку. Проблевавшись, Стас с трудом сплюнул вязкую слюну, неожиданно обильно заполнившую рот. На душе было так погано, как никогда. Он убивал и раньше: стрелял на поражение опасных вооружённых преступников. Но, это были преступники! А тут? Только теперь Стас понял, что сотворил! Он успокаивал свою совесть тем, что он наконец-то избавил их семью от зятя-наркомана. А кто есть наркоман, как не преступник? Преступник - против общества, против своей семьи, против своего ребёнка! Лечить? Так всё уже было опробовано: сперва уговоры, потом запугивание, потом кодирование. Правда, бесполезное. Пагубная страсть была дороже. И вот финал. Такой страшный и такой обыкновенный. Чикилин мог и сам вскорости загнуться от передоза или от заражения крови. Стас не стал дожидаться, нанёс упреждающий удар. Всё было кончено. Чикилин – труп. Надо было от него избавляться. И Стас профессионально это сделал, оправдывая себя благими намерениями. Но, всем известно, куда они ведут. Потом Чикилин
========== Часть 264 ==========
Только теперь он был вполне адекватен! Стас ни в коем случае не хотел смерти Дианы. Он решил как следует её припугнуть. Сделав страшное лицо, он начал говорить:
– Слушай меня, Диана! Я уже не раз говорил, что не только не хочу тебя, но теперь не имею к тебе даже малейшей симпатии! Я просто терпел твои приставания. Сначала это льстило мне как мужику, потом начало раздражать. А теперь, после того как ты посмела вмешаться в МОЮ личную жизнь, навредить МОЕЙ семье, МОЕЙ любимой женщине, я тебя возненавидел. Ни о какой близости даже и речи быть не может! Тебе понятно?! Отстань от меня раз и навсегда! Ты можешь работать в отделе, против тебя не будет никаких репрессий. Если ты будешь плохо работать, и будут нарекания в твой адрес – извини, мне придется принять меры! Уволю, и точка! А если ты, не дай Бог, опять чем-нибудь навредишь МОЕЙ семье, я за себя не ручаюсь! – Карпов говорил негромко, даже почти спокойно. Он тоже знал, чего хочет.
Каваева стояла, в упор смотрела на него, через силу улыбалась, скривив губы:
– И что ты можешь мне сделать?! – спросила она.
Он приблизил своё лицо. Бесстрастными, но от этого ещё более страшными глазами посмотрел на неё ледяным взглядом, слегка наклонился к её уху и совсем тихо сказал:
– Я убью тебя, сучка! Поверь мне, я позволю себе такую роскошь, - его губы изогнулись в надменной, презрительной улыбке, а Диане в живот упёрлось дуло пистолета.
Карпов не шутил. Диана замерла от его слов. Ужас пробрал её с головы до ног, заставляя похолодеть всё её нутро, а спина покрылась противным липким потом.
В её округлившихся глазах Стас с удовлетворением прочёл то, что ему было нужно - страх. Результат был достигнут! Пистолет переместился в карман.
После этого Карпов отстранился, отпустил её шею, отёр руку о своё пальто, как будто от чего-то грязного. Затем развернулся, пошел прочь. По дороге демонстративно наступил на злосчастную банку из-под коктейля. Расплющил её в лепёшку, как будто намекая: «Смотри, с тобой будет то же самое!», отчего Диана вздрогнула. А Карпов быстрыми, лёгкими шагами бесшумно удалился.
– Я тебя предупредил! – гулко раздалось в тёмном, глухом переулке.
Диана сглотнула подступивший комок, потёрла передавленное горло. Её передернуло от пережитого ужаса. Она, тоскливо взглянув на расплющенную банку ещё раз, вздохнула и медленно пошла домой…
– Говоришь, что помнишь? – ядовито улыбнулся полковник, - Значит, сюрпризом для тебя новость не будет! Так вот, дорогая моя! Пиши рапорт об увольнении! Сама.
– С какой это стати? Не буду я ничего писать! – возмутилась Диана.
– Дело твоё. Пиши, если не хочешь по служебному несоответствию или по аморалке вылететь отсюда! – он потряс докладными перед её лицом, - Здесь на это дело вполне хватит! Сплошные нарекания в твой адрес!
Диана решила сменить тактику:
– Стасик, пожалуйста, не увольняй меня! – жалобно попросила она, подошла к нему поближе.
– Извини, ничего личного! – серьёзно сказал Стас.
– Хорошо, я сделаю всё, как ты скажешь! Только напоследок приласкай меня! Ну, посмотри! Разве я некрасивая? – она придвинулась ещё ближе, уселась на его стол, приподняла и раздвинула свои прелестные ножки в шёлковых ажурных чулках. Карпов невольно бросил взгляд ей под юбку, она ведь сидела прямо перед ним! На Диане были стринги, такие же ажурные, как её чулки.
– Ты так и не оставила своей несбыточной мечты – соблазнить меня?
– усмехнулся Стас, - Зря! – он схватил её за лодыжки, встал с кресла, обошел стол, развернув Диану, сидящую на столе. Затем взялся за её талию обеими руками, снял со стола, поставил на пол. Опять отряхнул от неё свои руки, как будто была она блохастой кошкой или шелудивой собакой. Вернулся на своё место, уселся в кресло, сказал презрительно: - Дианочка, бл*ди меня не возбуждают! Не упорствуй! Ты тут почти со всем отделом развлекалась, а я брезглив: не люблю места общего пользования!