Кто есть кто
Шрифт:
Удогова рванулась к двери, но я оказался проворнее. Все-таки я не потерял свою физическую подготовку, просиживая штаны в юрконсультации No 10.
– Куда собрались, госпожа Удогова? – ехидно поинтересовался я, становясь между ней и дверью. – А я думал, мы с вами еще поговорим. Вы бы рассказали еще о ваших пристрастиях.
Судя по всему, Удогова шутить была не намерена. И молча, почти не изменив выражения лица, попыталась острым носком своей туфли заехать мне в пах. Расчет ее был верен – правой рукой я придерживал ручку двери, а левой зажимал рану. Поэтому от ее удара я должен был сложиться вдвое,
Поэтому я изловчился и схватил Удогову за ногу. Она произнесла гортанное ругательство не по-русски и попыталась вырвать ногу. Это, понятно, у нее не вышло, поэтому ей ничего не оставалось, как прыгать на одной ноге, стараясь удержать равно-весие.
– Ну, Зоя Умалатовна, доставьте же мне удовольствие. Ваши ножки выше всяких похвал!
Я поднял ее ногу выше, так, что ей пришлось изогнуться, чтобы сохранить равновесие.
– Отпусти, – взвизгнула она.
– Я вижу, поза цапли вам не слишком по вкусу. Ну конечно – все-таки любовница главного банкира страны. Но уж простите – я должен принять меры предосторожности.
Судя по выражению ее лица, информация Турецкого оказалась точной.
Я резко крутанул ее щиколотку, и Удогова грохнулась на пол лицом вниз. Быстро наступив коленом ей на спину, я связал ее запястья своим брючным ремнем. Потом, дотянувшись до большого мотка скотча, очень кстати оказавшегося в комнате, я скрутил ее лодыжки и заодно заклеил рот.
– Еще раз прошу прощения, госпожа Удогова.
Она только дико вращала глазами и извивалась всем телом, которое даже в таком нелепом положении оставалось просто образцовым – как у фотомодели. И как у ее сестры. И опять я изумился их необыкновенному сходству.
Однако медлить было нельзя: каждую секунду сюда могли ворваться. Я снял пиджак, рубашку, наскоро заклеил тем же скотчем рану и снова оделся. Если не приглядываться, кровавых пятен можно и не заметить. Благо там, в зале, все мигает, сверкает и кружится. Но вот как пройти мимо секьюрити у входа? Они-то как пить дать заметят кровь.
Вдруг я заметил плащ Удоговой, который она кинула на стул, войдя в комнату. Конечно, он был совершенно женский, со всякими штрипками, пряжками и сборками. Но выбирать было не из чего. Напялив плащ, я решительно взялся за ручку двери.
Увидев, что я собираюсь уходить, Удогова что-то замычала и сделала еще одну безуспешную попытку освободиться.
– Бесполезно, гражданочка, – умерил я ее пыл.
Ах да, чуть не забыл! У нее, по идее, должны быть документы Веры. Если бы мне удалось их унести с собой, можно было праздновать полную победу.
Я открыл сумочку Удоговой и вывалил ее содержимое на стол. Обычная женская дребедень. Пудра, несколько губных помад, сильно смахивающих на патроны для охотничьего ружья. Тушь, тюбик с чем-то, платок, несколько смятых долларовых купюр, пластиковая кредитка. И все. Никаких документов в сумке не оказалось.
Я повернулся к Удоговой. Мне показалось, что она ухмыльнулась. И что теперь прикажете делать? Ясно, что она теперь даже под пыткой не скажет, где они. К тому же пытать женщину, даже если она законченная стерва, не в моих привычках. Да и времени было в обрез.
– Ну ладно. Живи.
Что ей следовало иметь в виду, я не договорил. Из коридора послышался какой-то шум. Я прислушался. Женский смех, голоса, звуки шагов. Они сначала приближались, потом оказались совсем близко, а затем стали удаляться – компания прошла мимо.
Я вытер пот со лба и вышел в коридор. Никого. По идее, можно было бы поискать запасной выход, но я боялся наткнуться на кого-нибудь, кого бы заинтересовало, что делает в служебных помещениях ночного клуба «Гамадрилло» странный человек в женском плаще и с дико вращающимися глазными яблоками. Нет, надо пробираться через главный вход.
Я быстро поднялся по узкой лесенке и оказался перед тяжелой дверью, из-за которой доносилась музыка. Не такая громкая, как полчаса назад, когда я спустился сюда, в этот коридор. Я рывком открыл дверь и быстро шмыгнул в зал.
Здесь было темно. Несколько разноцветных прожекторов освещали сцену, на которой стояла певица. Теперь на ней находился патлатый человек в черных очках и пел низким и хриплым голосом на мотив известной музыки из «Крестного отца»: «Зачем Герасим утопил своё Му-му?!»
Наверняка это был профессор Лебединский, о котором с таким восхищением рассказывала моя случайная знакомая.
Народу за эти полчаса поубавилось. Немудрено – на моих часах было около трех ночи. Однако людей все же было достаточно, чтобы затеряться. Я так и сделал. Потихоньку, обходя танцующие пары, я пробрался к выходу. Стены холла были выкрашены матовой черной краской, от которой на душе становилось жутко тоскливо. Кроме того, по углам стояли вырезанные из фанеры и выкрашенные все той же черной краской силуэты большеголовых уродцев, видимо долженствующих изображать танцующих людей. Все это я заметил краем глаза, пока деловой походкой пересекал холл. При этом на лице у меня было каменное выражение – как раз такое, чтобы отпугнуть любого охранника.
Охранника – да, но не гардеробщицу. Нет, это не была старушка в цветастом платочке и с вязанием в руках. За большим окном для приема и выдачи верхней одежды стояла накрашенная блондинка вполне в стиле этого заведения. Видимо, представители этой профессии обладают некоей общей для всех, независимо от пола и возраста, въедливостью. Завидев меня, гардеробщица закричала неприятным резким голосом:
– Гражданин! Эй, гражданин! Вы почему в верхней одежде прошли?!
Я сделал вид, что она кричит не мне. И почти дошел до двери, но тут мне дорогу преградил рослый охранник.
– В чем дело?! – возмутился я.
Охранник смерил меня долгим взглядом. Разумеется, обратил внимание на принадлежность моего плаща противоположному полу и хмыкнул:
– А-а… голубой. Ну проходи.
И тут… Этого надо было ожидать! Кровь, которая пропитала мою одежду, внезапно выступила на светло-бежевой ткани плаща. Пятно разрасталось очень быстро, и охранник не мог его не заметить. Он вытаращил глаза и попытался схватить меня своими ручищами.
Конечно, это никак не входило в мои планы. Я нагнул голову и изо всей силы пнул охранника в живот. Поначалу мне показалось, что я наткнулся макушкой на бетонную стену. Потом его накачанный пресс все-таки провалился – недаром же я был первым вратарем в университетской сборной по футболу.