Кто и как изобрел еврейский народ

Занд Шломо

Столь же яркие элементы еврейской религиозной пропаганды и универсалистского представления о божестве можно обнаружить и в других источниках. Такие сочинения, как «Иосиф и Аснат», «Добавление к книге Даниила», «Псевдо-Фокилид», и другие изобилуют высказываниями, назначение которых — убедить читателей в превосходстве абстрактного монотеизма и всемогущего Бога, находящегося в центре этой доктрины [281] . Такого рода пропаганда осуществлялась в немалой степени в синагогах (популярных молитвенных центрах, куда охотно забредали и неевреи), число которых непрерывно увеличивалось. Усилия по привлечению новообращенных приносили плоды. Мы уже видели, что Филон открыто хвастался ростом численности иудеев.

281

Снабженный комментариями перевод Псевдо-Фокилида на английский приводится в следующей книге: Wilson W. Т. The Sentences of Pseudo-Phocylides. — New York: Walter de Gruyter, 2005.

Флавий, живший поколением позже Филона Александрийского, в I веке н. э. подытоживал происшедшее иными словами, имевшими, однако, сходный смысл: «Через нас открылись законы всему человечеству,

продолжавшему завидовать нам из поколения к поколению. Первыми пришли к ним эллинские философы, внешне продолжавшие идти путями своих отцов, однако в своих книгах и учениях шедшие за ним [Моисеем], ибо они так же как он мыслили о Боге и как он освоили простоту жизни и принципы добрых отношений между людьми. Даже среди простого народа многие издавна завидовали нашему способу служения Богу, и нет ни одного эллинского города и ни одного иноязыкого народа, среди которого не распространился бы обычай почитать седьмицу, когда мы отдыхаем от любых трудов, не соблюдались бы посты, обычаи зажигания свечей и многие из предписанных нам законов относительно пищи. Они стараются подражать также и нашему взаимному согласию и благотворительности, трудолюбию при всяком деле и нашей верности законам во всяком несчастии. Но удивительнее всего, что их привела к этому не какая-то выгода или иная приманка, а исключительно притягательность нашего закона. Ибо подобно тому, как Бог повсюду присутствует в мире, так и его закон повсеместно распространился среди людей» [282] .

282

Флавий И. Против Апиона. II, 39.

Книги Флавия не только прославляют иудаизм, но и имеют откровенно миссионерский характер. В сочинении «Против Апиона», откуда взята вышеприведенная цитата, он с гордостью рассказывает: «Многие из них [эллинов] приняли наше вероучение, но лишь некоторые остались ему верны, другие же, не выдержав бремени наших законов, вернулись на старый путь». Он подчеркивает, что «нам предписано дружелюбно принимать всех [иноверцев], желающих исправить свою жизнь в соответствии с нашими законами» [283] . Флавий, не колеблясь, хвастливо утверждает, что Библия является истоком греческой мудрости, и что Пифагор и Платон узнали о Боге от Моисея. По его мнению, одной из причин враждебного отношения к евреям является то обстоятельство, что они служат «примером для многих».

283

Флавий И. Против Апиона. II, 10, 28.

Разумеется, в конечном итоге далеко не весь мир принял иудаизм, как, видимо, ожидал еврейский историк. Тем не менее, следует предположить, что массовое сближение «инородцев» с иудейской религией и полное ее принятие многими из них привели к тому, что в юго-восточной части Средиземноморья образовалось иудейское население, насчитывавшее сотни тысяч, а возможно, и миллионы людей.

В Дамаске, процветающем эллинистическом центре, уступавшем по своей значимости лишь Александрии, приток прозелитов был даже большим, чем в Египте. В «Иудейской войне» Флавий сообщает, что когда жители города собрались перебить местных евреев, они долго не решались осуществить свой замысел, поскольку «боялись своих собственных жен, которые почти все исповедовали иудейскую веру, и поэтому более всего беспокоились, как бы скрыть свои приготовления от них» [284] . О евреях Антиохии он рассказывает, что благодаря доброму отношению со стороны властителей они «...весьма приумножились, украсили свою святыню великолепными предметами и дорогими приношениями и, постоянно привлекая к своим обрядам множество эллинов, присоединили их к своей общине» [285] .

284

Флавий И. Иудейская война. Книга 2. — XX. — С. 170.

285

Флавий И. Иудейская война. Книга 2. —III.— С. 388.

Популярность иудаизма на рубеже новой эры распространилась за пределы Средиземноморья. В «Иудейских древностях» Флавий приводит удивительный рассказ о переходе в иудаизм в I веке н. э. правителей государства Адиабена (Hadyab) [286] . Поскольку этот случай обращения в иудаизм упоминается и в других источниках, почти не приходится сомневаться в том, что рассказ Флавия, хотя бы в общих чертах, соответствует действительности.

Адиабена располагалась на северной оконечности «Плодородного полумесяца», то есть приблизительно на территории, занимаемой сегодня Курдистаном и южной Арменией. Иудейские миссионеры убедили принца Изата (Izates), наследника адиабенского престола, и его мать, царицу Елену, фактически стоявшую во главе государства, принять иудейскую веру. Поначалу Изата и Елену привел в лоно иудаизма торговец по имени Ханания, убедивший принца в том, что выполнение заповедей превратит его в иудея, даже если он не совершит обряд обрезания. Однако когда Изат взошел на престол, радикально настроенный иудейский проповедник Элиэзер, прибывший из Галилеи, потребовал, чтобы царь сделал обрезание, завершив таким образом свой переход в иудаизм. Изат так и поступил. Флавий сообщает, что переход царской семьи в иудаизм вызвал серьезное недовольство среди адиабенской знати, и против царя было поднято восстание. Однако новообращенный Изат сумел подавить его и уничтожил всех своих языческих противников. Когда его брат Монобаз II (Monobazus) позднее унаследовал престол, он также перешел в иудаизм вместе с остальными членами царской семьи. Царица Елена, уже будучи иудейкой, совершила паломничество в Иерусалим в сопровождении своего сына. Она щедро одарила жителей Иудеи в год жестокой засухи, построила в Святом городе роскошную «царскую гробницу» и была с почестями похоронена в ней [287] . Позднее были отправлены учиться и воспитываться в иудейский «божий град» и сыновья Изата.

286

Флавий И. Иудейские древности. —

Т. 2. — С. 286-289.

287

Об этой гробнице, останки которой сохранились по сей день, см. Коэн М. Гробницы царей — адиабенская династия. — Тель-Авив: Двир, 1947 (на иврите).

Обращение адиабенских царей в иудаизм впечатлило не только Флавия. Раввинистическая традиция также прославляет их имена. Царь Монобаз упоминается в «Берешит раба», в талмудических трактатах «Йома» и «Бава Батра» и в других источниках. С другой стороны, трудно установить, в какой степени государственная религия распространилась среди широких слоев населения Адиабены. В предисловии к «Иудейской войне» Флавий рассказывает о том, что адиабенцы узнали о восстании зелотов из арамейской версии его книги [288] . Значит, в Адиабене было немало читателей-прозелитов, которых интересовала судьба иудейского восстания. Можно предположить, что беспокойство местной знати по поводу обращения в иудаизм царской династии было вызвано глубоким страхом перед изменениями, происшедшими в связи с этим в государственном устройстве. Не исключено, что полунезависимые адиабенские цари, стремившиеся создать обширное государство, перешли в иудаизм для того, чтобы заручиться поддержкой многочисленных иудеев и иудейских прозелитов соседней Месопотамии [289] . Не случайно некоторые выходцы из Адиабены приняли участие в восстании зелотов, а принцы из царской династии были отправлены в Рим в качестве военнопленных.

288

Флавий И. Иудейская война. Введение. — С. 9.

289

В этой связи стоит прочесть следующую статью: Neusner J. The Conversion of Adiabene to Judaism // Journal of Biblical Literature. — LXXXIII. — 1964. — P. 60-66.

Адиабена стала первым государством-прозелитом за пределами Иудеи, но отнюдь не последним. Нет у нее монополии и на другое достижение — создание влиятельной иудейской общины, сохранившейся вплоть до Нового времени.

VII. Прозелитизм в тени Рима

Если завоевания Александра положили начало образованию открытого эллинистического пространства, то разрастание Рима и расширение его гигантской империи завершили этот процесс. Отныне все культурные миры, существовавшие на берегах Средиземного моря, оказались вовлеченными в общий динамический процесс, сильно смешавший их между собой и вдобавок породивший в них совершенно новые явления. Различные приморские регионы существенно сблизились, и коммуникации между Западным и Восточным Средиземноморьем стали гораздо более простыми и быстрыми. Образование этой культурной вселенной открыло новые перспективы для распространения иудаизма. И действительно, вскоре он значительно укрепился: в период его расцвета «религию Моисея» исповедовали от 7 до 8% всех жителей империи, в основном горожане. Термин «иудеи» перестал обозначать исключительно (или даже в основном) обитателей Иудеи; он стал относиться и к массе прозелитов и их потомков.

В начале III века н. э., когда число иудеев в Средиземноморье достигло апогея, Дион Кассий высказался по поводу этого исторического явления весьма категорично: «Я не знаю, откуда произошло это название [иудеи], однако оно обозначает людей, живущих по общим законам, даже если они происходят от разных народов» [290] . Христианский теолог Ориген (Origenes), живший примерно в то же время, писал: «Термин "иудеи" (Ioudaios) обозначает не этнос, а выбор [определенного образа жизни]. Человек, не принадлежащий к иудейскому племени, однако принявший его обычаи и обратившийся в иудаизм, без всяких оговорок будет именоваться иудеем» [291] . Чтобы понять, каким образом эти очень разные ученые пришли к одной и той же итоговой формуле, нужно проследить ход развития иудейского дискурса в Римской империи с самого начала.

290

Stern M. (ed.) Greek and Latin Authors on Jews and Judaism. II.— Jerusalem: The Israel Academy of Sciences and Humanities, 1980. — P. 351.

291

Цит. по Cohen S. J. D. The Beginnings of Jewishness. Boundaries, Varieties, Uncertainties. — Berkeley: University of California Press, 1999. — P. 134.

Уже самое раннее упоминание об иудаизме в римских источниках связано с иудейским прозелитизмом; значительная часть содержащихся в римской литературе сведений, касающихся евреев, которые не были жителями Иудеи, также соотносится с этим важнейшим явлением. Изредка вспыхивавшая в Риме враждебность по отношению к иудеям обычно порождалась проводимой ими религиозной пропагандой. Римляне, в большинстве своем закоренелые политеисты, терпимо относились к чужим верованиям, включая иудаизм, официально признанный ими легитимной религией (religio licita). Тем не менее, они не понимали и не принимали монотеистический принцип исключительности божества и еще менее того — упорное стремление иудеев побудить иноверцев сменить религию и отказаться от веры и обычаев своих предков. Правда, в течение долгого времени переход в иудаизм не считался преступлением, однако было известно, что любой прозелит отказывается от верности государственным богам, а такая «измена» трактовалась как угроза существующему политическому порядку.

Согласно Валерию Максиму (Valerius Maximus), жившему в эпоху императора Августа, уже в 139 году до н. э. из Рима были высланы на родину иудеи и астрологи за то, что «пытались повлиять на умы римлян отправлением культа Юпитера Сабазия» [292] . Следует помнить, что как раз в это время в Иерусалиме упрочивала свою власть миссионерствующая династия Хасмонеев, приславшая в 142 году в Рим дипломатическую делегацию во главе с Шимоном, сыном Матитьягу, для заключения союза. Иудейский монотеизм начинал набирать силу; вследствие этого укрепились и его уверенность в себе, и пренебрежительное отношение к язычникам.

292

Maxi Mus V. De dictis factisque memora bilibus. — I. — 3, 2.