Кто меня оклеветал?
Шрифт:
Встревоженный председатель Юрий Серафимович Казаков с раннего утра развил бурную деятельность. Звонок к секретарше визжал требовательно и непрерывно, как поросенок, оставленный без завтрака. В десять ноль-ноль, чтобы обсудить создавшееся положение, собрался командный состав артели.
— Товарищи, вы знаете в чем дело, — без обиняков начал Юрий Серафимович. — Работница закройного цеха Анфиногенова допустила акт религиозного обряда. Проще говоря, крестила сына. Какой вывод из этого можно сделать? Враг не дремлет. Он распускает по территории артели свои ядовитые щупальцы. Отчитаемся по цехам, что сделано
Начальник первого цеха Шустов встал и сказал:
— Мы думаем в виде отклика пойти всем коллективом на премьеру спектакля «Сильва» в театр музыкальной комедии.
— Все?
— Пока да.
— Слушай, товарищ Шустов, — сказал председатель. — Я помню, в прошлый раз, когда речь шла о борьбе с прогулами, вы ходили в культпоход на «Свадьбу в Малиновке». Когда вы завалите государственный план, я рекомендую вам посмотреть «Баядерку». Впечатляет. Закройный цех.
— Я! — четко ответил начальник закройного цеха. — Весь численный состав нашего коллектива готов выйти на исходные рубежи для наступления на злейшего врага нашего дальнейшего…
— Господи! Что это? — взмолился Юрий Серафимович. — Злейшего… Дальнейшего… Я собрал вас, чтобы вы дело предлагали, а не философствовали. Мы должны нанести конкретный удар в бога. Начальник ОКСа, вы выделили бригаду для написания лозунга?
— Нет. Маляры красят пол в яслях. Пусковые дни.
— Который год вы меня изводите пусковыми днями на яслях? Вам что куклы-неваляшки дороже нравственного здоровья коллектива? Снять маляров и бросить на лозунг.
— Какой текст?
— Лучше всего из Маяковского. Против бога, но деликатно, стихами, не оскорбляя чувств верующих: «Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою отсюда и до Аляски». Изобразите соответствующий рисунок, и дело с концом. Рисунок сделайте покрупнее на дощатом транспаранте и отгородите им Анфиногенову от остальных членов бригады. Как она работает, кстати?
— Перевыполняет норму, — отрапортовал начальник закройного цеха.
— Подарите ей именную «Библию для верующих и неверующих». Федя!
— Да, — отозвался Федя Быстрое, секретарь комитета комсомола.
— Приводил лектора из университета?
— Да. Прочли прямо на рабочем месте. «Интегралы и религия».
— Ну?..
— Смеется. Типичный фанатизм.
— Какие еще меры принимать? Лекционная пропаганда — на уровне, наглядная агитация — обновляется. Что еще? Конкретно?
— Может быть, — предложил начальник ОКСа, — выставим красочный плакат у проходной. Что-нибудь вроде: «Товарищ! Проверь, не поддался ли ты религиозной пропаганде?»
— Тогда уж лучше: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?», — не без иронии продекламировал Юрий Серафимович. — Не надо нервировать коллектив. Достаточно уже того, что председатель артели наживает инфаркт на религиозной почве.
— Я ей, то есть Анфиногеновой, — сказал Федя, — вручил билет в Парк культуры на молодежное гулянье на тему «Религиозный дурман — прочь с дороги!».
— Это хорошо. Пусть погуляет на полезную для нее тему. Какие еще имеются эффективные меры борьбы с богом?
— Индивидуальная беседа, — сказал молчавший до сих пор начальник механического отдела.
— С кем? С богом?
Все засмеялись. Но когда вновь наступила тишина, механик пояснил:
— С Анфиногеновой, конечно.
Председатель так посмотрел на начальника закройного цеха, что впечатлительный Федя чихнул от холодных мурашек, которые пробежали у него по спине.
— Совещание окончено, — сказал Юрий Серафимович и вызвал секретаря. — Мне — парочку антирелигиозных брошюр. Я вечером почитаю. А на завтра ко мне Анфиногенову из закройного.
…На следующий день в кабинет председателя артели вошла молодая синеглазая женщина, застенчиво улыбнулась и сказала:
— Здравствуйте. Я Анфиногенова. Вызывали?
— Садись, — сказал Юрий Серафимович, за грубоватостью скрывая некоторое смущение, — у меня, знаешь, Анфиногенова, времени нет на научные лекции: подготовка к зиме и прочее. Скажи мне прямо: как ты можешь верить, что земля стоит на трех китах?
— В каком смысле на китах?
— Ты со мной не хитри, — сказал Юрий Серафимович и погрозил пальцем. — Ты лучше мне ответь, куда бы девалась земля, если бы кит заболел?
— Кто заболел?
— Кит. Рыба.
— Как заболел?
— Обыкновенно: ушел на бюллетень. Что ж, по-твоему земля в таком случае должна упасть? Куда упасть? Или другой вопрос: где находится рай?
— Юрий Серафимович, — заботливо сказала Анфиногенова, — может быть, вам лучше поехать домой? Доктор бы вас посмотрел, поставил градусник…
С минуту собеседники изучающе смотрели друг на друга. Потом Юрий Серафимович спросил:
— Ты зачем сына крестила?
— Яслей нет, Юрий Серафимович. А бабушка категорически сказала: если не окрестишь ребенка, нянчить не буду. Вот я туда-сюда… Ясли наши четвертый год строят…
— Идите, работайте, — сказал Юрий Серафимович.
Когда дверь кабинета закрылась, он поднял трубку и соединился с начальником ОКСа.
— Маляров сняли с ясель? — спросил он. — Нет еще? Ну и хорошо, не снимайте, пусть работают. Что? Как же удар в бога? Давайте так: у бога свои дела, у нас свои. В воскресенье будем ясли принимать. Если опять недоделки будут — пеняй на себя.
ЧЕМОДАННОЕ НАСТРОЕНИЕ
Сталевар Николай Петров второй месяц из смены в смену давал рекордные съемы стали. Над головой профорга мартеновского цеха Константина Чемоданова нависла угроза проведения мероприятия на тему «Обмен передовым опытом».
Другой испугался бы: дело сложное. Но не таков Константин Чемоданов. Он вывесил объявление, собрал всех в красном уголке и поднялся на трибуну.
— Товарищи! Я по части ростков нового. В любое Время подойдите к нормировщику и спросите, у кого лучшие показатели по цеху? Что вы думаете он вам ответит? Он ответит: из трехсот членов профсоюза самые выдающиеся показатели у… э-э-э… сталевара Петрова. А вчера цеховая «молния» возвестила о том, что… э-э-э… этот сталевар дал рекордный съем стали. Как же нам не следовать примеру? Как не равняться? Как не гордиться? Не стыдно ли тем, кто погряз в консерватизме и держит опыт лучших под спудом?..