Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
Скрипя покрышками, Стас летел через Таганку к Волгоградскому проспекту. Эфир молчал. Молчали и мы. Да и о чем было теперь говорить? Молиться? Этого мы не умеем...
– “Дон”, я пятый, – сказало радио набравшим силу близким голосом, когда мы пролетали метро “Текстильщики”. – Зеленая “восьмерка”, номер 11-89, объект за рулем, больше в машине никого не видно. Следуем за ним. Как поняли?
Северин сбросил скорость и повернул ко мне счастливое лицо. Сработало! Наша машина, специально на такой случай поставленная в засаде на выезде из города в направлении Малаховки, “приняла” Фатеева.
Был
– Хорошо бы он остановился возле дачи и пошел, например, ворота открывать, – говорил я Стасу, пока мы на медленной скорости катили в сумерках по безлюдной дороге. – Взяли бы его тут тихонько, и...
Как это часто бывает, действительность оборвала мои мечты в самой грубой форме.
– Ах, мать твою! – сообщил эфир. – Там канава через дорогу, трубы кладут, что ли... Он бросил машину и пошел пешком.
Северин надавил на газ. Машина сползла с асфальта и с потушенными огнями двинулась по проселку, переваливаясь на ухабах. Как бы, черт побери, ребята не упустили его впотьмах!
– Все, – вздохнуло радио почти шепотом. – Зашел в калитку. Хлебная, дом десять. Окапываемся.
Дом возвышался метрах в тридцати за забором темной громадиной на фоне серого неба. Участок был засажен кустами и деревьями, только узенькая дорожка, мощенная плиткой, белела от калитки к крыльцу. Я стоял у забора в тени огромного векового клена и думал: неужели мы впрямь добрались сюда и там, за этими темными окнами, – Ольга? Вот оно, пятое “если”! Нашли мы Ольгу Троепольскую или снова все впустую?
Рядом со мной вырос высокий начальственный силуэт, и я услышал негромкий голос Комарова:
– По два человека на каждый соседний участок. Вдоль забора. Три человека на ту сторону дачи, в тыл. Рации у всех есть? Работаем по команде...
Договорить он не успел. Дача перед нами вспыхнула сразу вся, озарившись изнутри неземным багровым светом. Вспыхнула, как спичечный коробок в костре, и заполыхала, загудела, вздымая в почерневшее небо жадные раскаленные языки.
– Стой! Назад! – успел крикнуть Северин, но я уже не слушал. Перескочив через забор, я несся к дому, не замечая, как хлещут, обдирают одежду и кожу колючие ветки.
Входная дверь была закрыта, из-под нее выбивался дым. Я вышиб ее плечом и ввалился внутрь. От дыма запершило в горле, заслезились глаза. Следующую дверь, обитую ватином, я рванул на себя, сорвав, видно, с крючка. Передо мной был коридор, заполненный дымом. Стены горели, я различил в Отблесках пламени три двери. Чувствуя, что больше полминуты мне тут не продержаться, я открыл первую – и сразу захлопнул, там бушевало пламя. За второй находилась кухня, в ней тоже все полыхало. Я открыл третью дверь и первое, что увидел, был человек на полу, ничком, лицом вниз. Сверху на меня летели горящие комья пакли, я почувствовал, что рубашка местами тлеет на мне, я почти ничего не видел сквозь дым, сквозь слезы. Надо было бежать немедленно, но я сделал последний шаг, схватил человека за плечо и перевернул его. В свете горящих стен на меня глянуло удлиненное безжизненное лицо с закатившимися глазами, в съехавших набок очках. И это было последнее, что я помню, потому что потом на меня рухнул потолок.
29
Мы выходим из подъезда и бредем потихоньку направо. Нам нравится, что солнце светит нам в лицо. Во всяком случае, мне нравится, Антон же, мой благородный друг, сейчас во всем мне потрафляет. Еле перебирая лапами, семенит рядом, стараясь попасть в ритм моей неуклюжей, ковыляющей походке.
И я не тот, и солнце не то. Оно теперь стоит не так высоко, оно не бьет по глазам, а ласкает мою пятнистую, как маскировочный халат, кожу.
Дворник трясет дерево. Он торопит осень. Северин говорит, что я сгорел удивительно удачно – в середине лета. Так что теперь, когда мне полагается идти на поправку, я в очень важный для моего организма момент могу сколько угодно потчевать его свежими и разнообразными витаминами.
Каждый раз, заявляясь ко мне в больницу, Стас приносил мне кучу витаминов и какую-нибудь сногсшибательную новость. Он говорил, что витаминов можно есть сколько угодно, а новости следует получать порционно, чтобы не было чрезмерной нагрузки на нервную систему. Так, вскоре после того, как ко мне в палату разрешили заходить посетителям, он рассказал мне, что – когда я столь лихо брал приступом горящий дом, никакой Ольги Троепольской там уже не было. Оказывается, всего за несколько часов до нашего посещения Малаховки ей удалось бежать – и вот каким образом.
Как я тогда верно предположил, несмотря на все предосторожности Шу-шу, Масло заподозрил в краже морфина именно ее. То, что он не мог целых два дня добраться до нее, только усугубило его подозрения. Поэтому, когда Троепольская появилась в квартире Салиной, Маслаков с Фатеевым, усыпив хлороформом, увезли ее оттуда именно в качестве Шу-шу. Это было во вторник, а на следующий день Масло должен был улетать из Москвы по очень важному для него делу (какому – подлец Стас пообещал сообщить в следующий раз). Поэтому старик, уезжая, приказал Кобре стеречь девчонку, доводя ее до кондиции наркотическим голоданием, а Фатееву – проводить дознание среди знакомых Шу-шу, как тот и сделал, убив или доведя до самоубийства Мирзухина, что еще предстоит определить.
Шу-шу, то бишь Троепольскую, держали со связанными руками, на ночь привязывали к кровати. Но наша Олечка быстро разобралась что к чему и начала кричать и биться, требуя кайфа, вполне натурально изображая “кумар”, на который она нагляделась у Салиной. Садист Гароев издевался над ней, делая себе инъекции у нее на глазах. К концу третьих суток Ольга придумала изображать полный упадок сил, стала делать вид, что не может пошевелиться, что все на свете ей безразлично. В воскресенье с утра утративший бдительность Кобра так накачался дармовым кайфом, что впал в полную нирвану. А Троепольская перепилила веревку о край стекла в разбитой верандной двери и потихоньку сбежала. В то самое время, когда мы въезжали в Малаховку, она сидела у Чижа дома, рыдая, рассказывала ему о своих злоключениях, а он отпаивал ее чаем с седуксеном и звонил по всем телефонам, разыскивая нас.