Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
– Ничего не понимаю, - удивился я.
– Семнадцать краж! Да если грамотно поработать с потерпевшими...
– Ты нас за дураков-то не держи, - снова перебил Валиулин.
– Работали, не сомневайся. Только ни черта не наработали. Потерпевшие - Ноев ковчег какой-то, от профессоров до фарцовщиков. Половина друг друга просто знает, с другой половиной есть общие знакомые или знакомые знакомых... Короче, такая каша! Мы тут список составили, человек семьдесят, все по большей части солидные, уважаемые люди, я тебе потом его дам...
Он еще что-то говорил, объяснял про этих людей, про этот список, но
– Погоди, - остановил я его, - да погоди ты! Мне-то он на кой, твой список?
Валиулин замолчал, зачем-то снова снял очки, но протирать их не стал, просто повертел в руках, будто раздумывая, нужна ли ему эта вещь. Решил, очевидно, что нужна, и со вздохом водрузил на место.
– Семь краж из семнадцати совершены в вашем районе, на территории одного отделения. Три из них - в микрорайоне, который обслуживал Зиняк. Я хочу, чтобы ты пошел на его место.
– А почему меня?
– спросил я недоверчиво.
– Что, нельзя кого-нибудь из ребят откомандировать?
– Можно, - покладисто согласился Валиулин.
– Только шило-то в мешке не утаишь! Где гарантия, что тот, кому надо, не пронюхает, что новый участковый еще вчера был сыщиком в МУРе? А если пронюхает, сам понимаешь, какой будет результат... Ты - совсем другое дело! Ты здесь родился и вырос, многих знаешь, тебя знают - раз.
– Он по своей манере принялся загибать пальцы.
– Известно, что пару лет назад тебя выперли из органов...
При этих словах я почувствовал, как щеки мои непроизвольно заливает краска. Мысль вертелась в голове почему-то одна: дурак ты, Валиулин, разве так людей уговаривают?! А он тем временем невозмутимо продолжал загибать свои короткие толстые пальцы:
– ...Так что ничего удивительного в глазах людей не будет, что ты туда снова попросился, ну, тебя и взяли пока с понижением - два.
– Да не прошусь я!
Было действительно в валиулинском предложении что-то унизительное. Зовут, когда понадобился...
– Не просишься, - мягко подтвердил Валиулин.
– Я тебя прошу. Мы просим. И наконец, три: ты хороший сыщик.
– Если хороший, что ж вы дали меня сожрать?
– поинтересовался я язвительно. Но Валиулин только плечами дернул и ничего не ответил, сочтя, как видно, вопрос риторическим - раз, к данному делу не относящимся - два.
– Ну ладно, - сказал я после паузы, убедившись, что в этом направлении разговор развиваться не будет.
– А вы сами себе голову не морочите? У нас в районе полным-полно дорогих кооперативов вперемешку с домами для начальников. Престижный у нас райончик! Чего ж удивляться, что как раз тут и воруют?
– Семь, - проникновенно произнес Валиулин, подливая себе в кружку остывшего чая.
– Семь из семнадцати. Тут не надо быть Эйнштейном...
– Допустим, - продолжал я упрямиться.
– Но при чем здесь участковый? Участковый - это всего домов пятнадцать-двадцать. Может, в то же отделение да своего человека сыщиком, а?
– Три, - уже не проникновенно, а укоризненно, как непонятливому ребенку, почти пропел Валиулин.
– Три из семи на территории Зиняка. И если сыщик будет шастать по домам с расспросами, тот наверняка насторожится. А что участковый ходит - так это его работа!
– Значит, - подытожил я, - ты считаешь...
– Ага, - кивнул с готовностью Валиулин.
– Наша контора, правда, компьютером еще не обзавелась, но по старинке, на глазок... Очень много шансов, что наводчика надо искать где-то здесь.
2
Я сидел в углу и листок за листком читал доставшийся мне в наследство небогатый архив. Зиняк не любил запятых, мысль его была пряма: "Мною участковым инспектором Зиняком Г. Г. около 23 часов в квартире No6 дома No14 по Воробьевскому переулку обнаружены двое мужчин в состоянии опьянения без документов. Проживающая в квартире Муралева Е.В. нецензурно угрожала и оставлена дома будучи мать малолетнего ребенка". Но по большей части в папках были жалобы участковому от населения, а иногда следующие за ними объяснения тех, на кого жаловались. Кто-то пил, кто-то лупцевал жену, кто-то резал соседу обивку на двери. Все это была теперь моя работа.
Когда я сварливо заметил Валиулину, что кроме поиска иголок в стоге сена у участкового своих дел по горло, он только пожал плечами:
– Две зарплаты я тебе обещать не могу.
Впрочем, к этому моменту ему уже было ясно, что я согласен. Все как-то разом совпало: смерть деда, моя комната в общежитии для молодых и не очень молодых специалистов, где я за два года изучил все узоры на обоях, предрассветный Валиулин в роли Сирены. Одним словом, тоска по ностальгии.
– Езжай на свой завод, увольняйся, - сказал он мне на прощание: вернешься в Москву, подавай документы в кадры, все будет нормально. Чем быстрее начнешь работать, тем лучше. Только одно условие: о том, что ты делаешь для нас, никому ни слова.
– То есть?
– удивился я.
– Даже в отделении?
Валиулин со скорбным видом пожевал губами и кивнул:
– Даже в отделении. Мы ведь с тобой про него ничего не знаем. Кто он, что, какие связи, какие возможности? А береженого Бог бережет...
Из того, что осталось мне от Зиняка, цельная картинка местных нравов не склеивалась. Это были какие-то незавершенные отрывки из чужих драм, клочки страстей. К тому же я нашел всего два заявления от жильцов тех домов, которыми интересовался Валиулин. Рогачевский Борис Константинович, персональный пенсионер, жаловался на Соколкова, соседа сверху, ведущего антиобщественный образ жизни: у него, что ни день, допоздна сидят гости, стучат каблуками, двигают у пенсионера над головой мебель, а уходя, хлопают лифтом. Еще гражданка Брыль Е.Ф. сообщала властям, что из ее почтового ящика два раза за один месяц пропадал "Огонек". Негусто, а ведь надо с чего-то начинать.
В замке завозились ключом (я закрылся, чтоб не мешали), стало быть, появился оперуполномоченный угрозыска Валя Дыскин, тоже доставшийся мне в наследство - они с Зиняком работали в паре. Отворилась дверь, он стоял в проеме боком, делая энергичные приглашающие жесты и говоря:
– Заходи, красавица!
С порога шагнул в кабинет и, ссутулясь, остановился посреди прохода мужчина с сиреневым лицом. Вглядевшись, я подумал, что он мог бы работать в медицинском институте, демонстрируя студентам, как проходят у человека лицевые сосуды: все они отчетливо проступали на его физиономии, похожей на контурную карту. Маленький вихрастый Дыскин легонько подтолкнул его в спину: