Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
В спальне горела люстра, так как окна были наглухо занавешены тяжелыми велюровыми шторами, из-под которых интимно выбивался краешек белоснежного тюля. Тут было всего два предмета мебели: огромная двуспальная кровать, небрежно прикрытая полусмятым покрывалом, и такое же огромное, метра два в поперечнике, овальное зеркало на противоположной стене. Несколько картин в старинных лепных рамах украшали стены. Одна из них, запечатлевшая какой-то скучный сельский пейзажик, висела косо, и вот как раз около нее, словно ожидая разъяснений
– Где эксперт?
– не оборачиваясь, спросил следователь.
– Тут я, - протолкался сквозь толпу Гужонкин.
– Посмотрите, сможем что-нибудь сделать?
Леня подошел вплотную к стене, всмотрелся и пробормотал:
– Что-нибудь сможем...
После чего поддел ногтем край дверцы, и она открылась. В первое мгновение мне показалось, что сейф абсолютно пуст, но сейчас же я понял, что это не совсем так: внизу под полкой, разделяющей его на два отделения, к задней стенке прилипла новенькая двадцатипятирублевка.
Следователь вздохнул. Наверное, как и я, ожидал чего-то большего.
– Пишите, - кивнул он помощнику.
– В спальне в капитальной стене справа от входа под картиной обнаружено углубление, представляющее собой сейф со стальной дверцей, размером...
– Гужонкин приложил рулетку, - размером тридцать сантиметров в ширину, пятьдесят сантиметров в высоту, двадцать сантиметров в глубину. Замок открыт...
Я выбрался в коридор, за мной Панькин.
– Как бы нам воду пустить?
– поинтересовался он. Я не сразу понял, о какой воде речь. Воды кругом было предостаточно.
– Воду, жильцам, - смущаясь, объяснил Панькин.
– Мы стояк-то того... Весь подъезд без воды...
Вызвав Гужонкина, я растолковал ему ситуацию. Он понятливо кивнул, быстро оглядел в ванной комнате стены, с помощью лупы осмотрел рукоятки кранов, заглянул в саму наполненную до краев ванну, потом потянул за цепочку и выдернул пробку из сливного отверстия.
– Ни черта нет, можете делать, что хотите.
Панькин двумя руками проворно завинтил оба крана, приговаривая себе под нос осуждающе:
– Хлестало-то небось... Хлестало...
Что-то странное показалось мне в этом обстоятельстве, мелькнула в голове не мысль даже, а как бы изнанка мысли - мысль шиворот-навыворот, которую еще предстояло привести в нормальное состояние. Но легкость и прозрачность ее были таковы, что появление зама по розыску майора Мнишина смяло и развеяло эти разрозненные туманные клочки. Заглянув в ванную, он сказал, изучая погон на моем левом плече:
– Северин, хватит тут болтаться. Бери Дыскина, начинайте отработку жилого сектора. Для сведения: врач сказал, что смерть наступила вчера между девятнадцатью и двадцатью одним.
4
– Кто там?
– Ваш участковый. Откройте, пожалуйста.
Меня долго рассматривают в глазок, потом дверь открывается. Щуплая, как цыпленок, старушка в редких розовых буклях окидывает меня с головы до ног придирчивым взглядом блеклых, но ясных глаз. Спрашивает сурово:
– По какому поводу?
– И тут же, не дав ответить на первый вопрос, задает следующий: - Что это вас там, внизу, столько понаехало?
Я отвечаю сразу на оба:
– С соседом вашим несчастье случилось.
– С соседом?
– В тревоге она прижимает к груди маленькие сухие руки.
– С кем?
– С Черкизовым, из сорок четвертой.
– Черкизов?
– Она заметно успокаивается.
– Не знаю.
– И вздыхает без особого сожаления: - Дом у нас большой... А что с ним?
Но я ухожу от ответа. Зачем волновать пожилую женщину...
– Скажите, вы вчера вечером выходили на улицу?
– На улицу? Я? Господь с вами, там же сейчас все течет и сплошной лед под ногами! Вот чем вам надо заняться, раз вы участковый, - воодушевляется она, дворниками! Дворники теперь совершенно не желают выполнять свою работу, а пожилые люди ломают руки и ноги! Я вам скажу, - тон ее делается доверительным, - если в моем возрасте сломать шейку бедра...
Медицинская тема в принципе необъятна, поэтому я вежливо киваю:
– Спасибо, обратим внимание. Так, значит, вы вчера ничего необычного не слышали и не видели?
– Она пожимает худенькими плечиками, и я задаю последний вопрос: - С вами кто еще живет в квартире?
– Дочь и внучка.
– Они когда обычно возвращаются домой?
– Дочь часов в шесть. А внучка - студентка, она... как когда...
Я делаю пометку в блокноте. Теперь моя задача - быстро и с достоинством ретироваться. Но не тут-то было.
– Ах, кстати!
– Старуха цепко хватает меня за руку и тащит к окну. Идите-ка сюда, блюститель порядка! Смотрите!
– Отодвинув занавеску, она тычет куда-то вниз искривленным пальцем: - Видите фонарь? Он не горит уже вторую неделю! И каждый раз, когда Эллочка вечером звонит нам, что идет домой, я вынуждена сидеть у окна и караулить ее, когда она сворачивает от метро! Ну не безобразие?
Я записываю в блокнот про потухший фонарь, а во мне самом загорается надежда:
– Вчера вы тоже ее караулили?
– Вчера Элла весь день была дома, готовилась к коллоквиуму.
Соседняя квартира на звонки не отвечает, ставлю в блокноте минус. За дверью следующей летят быстрые шаги с пришлепом, далекий голос кричит: "Иду, иду-у!" - и на пороге возникает девица лет пятнадцати, а может, восемнадцати, шут их теперь разберет, с мокрыми спутанными волосами, в махровом халатике не длинней обычной мужской рубашки.
– Ой, кто это?
– говорит она с легким испугом, близоруко вглядываясь в полутьму площадки.