Кто ответит? Брайтон-бич авеню
Шрифт:
Исходя из интересов дела, Фридман предоставил Алику бесплатно подвал в своем доме, и тот, расцеловав благодетеля Фиму, отбыл на новое место обитания.
Две тысячи долларов в месяц наличными, дармовое жилье, о чем более и мечтать? В родной Свердловск Бернацкий ехать уже не хотел.
— Да и чего делать в дыре этой? — рассуждал он высокомерно.
Партнеры
Прибыл Дробызгалов в горячий момент: Мордашка провожал «пассажиров»,
Трое темнолицых людей — не то туркмены, не то узбеки уволакивали коробки с аппаратурой: два телевизора, видеодеку, игровой компьютер и «балалайку» — так именовался кассетный магнитофон.
Помогал им Шарнир — шестерка Мордашки, отлавливающий клиентов у комиссионного магазина и поставляющий за оговоренный процент покупателей патрону.
На случай последующих заказов Мордашка отдал покупателям свои визитные карточки мелованной бумаги, где его социальный статус обозначался правдиво: «сторож». Но и двусмысленно…
Проводив Шарнира и «пассажиров», прошли в комнату. На столе — пачки денег.
— Ничего себе… — оценил Дробызгалов.
— Да так, — отмахнулся Мордашка. — Навара две штуки с хвостиком. Ударчик.
— Поделись, — проронил Дробызгалов.
— Не, — ухмыльнулся Мордашка. — Это из моих сребреников иудиных… Кровное.
— Так, — произнес Дробызгалов, оглядывая заставленную коробками гостиную. — А я к тебе с тухлыми новостями, Мишель.
— Иного и не ожидаю, — рассеянно отозвался Мордашка, ссыпая деньги в полиэтиленовый пакет.
— В общем… конец нам, — сказал Дробызгалов. — Обоим.
— Чего? — посерьезнел Мордашка.
— Дело с Грушей и гоп-компанией его прокуратура крутит. Ну, а по показаниям ты в деле, прокурор настроен непримиримо…
— Хрена себе! — воскликнул Мордашка. — Вы ж меня сами…
— А им плевать, — резко оборвал его Дробызгалов. — Давлю на шефа, а он с прокуратурой ссориться не желает… Да и тебя шеф не очень-то жалует. Зажрался, говорит. Пусть посидит на баланде.
— Так какого я на вас пашу…
— А такого! — Дробызгалов ощерился. — Если бы не работал на нас, давно бы куковал. А так — влепят по минимуму.
— Как это влепят! — изумился Мордашка. — Как это?.. Да я… я… заявление прокурору, а если до суда дойдет, то и…
— Какое еще заявление? — сморщился Дробызгалов. — Ты чего? Из тебя кисель сварят… На тебя всех волков спустят… Не ты первый! Молчать будешь и кивать, ясно? А пожалуешься… чего ж? Шеф открестится: не знаю, не ведаю, ложь. Ты что, офицер органов? Так, стукачок. И сам про то ведаешь. Ну, а вякнешь раскрутят на полную катушку. На тебя оперданных — тонны бумаги.
— И… никак ничего?.. — Голос Мордашки дрогнул.
— Главное — мне хана, — сказал Дробызгалов. — Из-за тебя. Провалил, не обеспечил, то-се… ЧеПе по нашим установкам. Пишу рапорт и — на улицу. Но, в отличие от тебя, барыги, денег у меня — ноль. Могу, конечно, в спекулянты, но тогда — ты еще первые кирзачи не стопчешь, а я уже к тебе в соседи по нарам оформляться приеду… Мне такой роскоши не позволят. Мне только честно прозябать. В дворниках. Такова жизнь, милый друг, как утверждал Ги де Мопассан. — Дробызгалов говорил, сам же наливаясь злобой отчаянием.
— Слушай, а может, заплатим? Шефу твоему, прокурору… а? Договоришься?
Дробызгалов вспомнил прокурора с гладенькими щечками и мерным голосом, замороженные глаза полковника… Хохотнул. А после, едва ли не с ужасом чувствуя, что не в состоянии остановиться, безудержно, с сиплым надрывом рассмеялся…
Мордашка схватил его за горло, сдавил… Дробызгалов вцепился в его руки, а тот душил, душил…
Захрипел Дробызгалов от перепуга, и — отпустила истерика. Аверин отбросил его в кресло.
— Нервы, мент, — сказал безучастно. — Уйми нервы.
— Взятки… они не возьмут. — Дробызгалов с натугой откашлялся. — Такие козлы…
— Ну и делать чего?
— Есть выход, — сказал Дробызгалов. — Они тоже у нас на крючке. Фридмана сейчас они крутят… А раскрутить не могут. А потому крепко на тебя и на меня рассчитывают. За бугор он намылился…
— Знаю. Но при чем я здесь? Или ты?..
— Цепь простая. Фридман — Мордашка. Мордашка — Марина. А Фридман на вывоз ценные бриллианты закупил. На все бабки. Он же у цеховиков в банкирах ходил, там, может, одних долларов на десятки миллионов…
— Не выйдет номер. — Мордашка открыл бар, механически приложился к початой бутылке ликера. — Он все вывезет. И не засечете. Он хитрый какой, знаешь? И с блатными, и с вашими завязан — да так, что особый отдел не подкопается… Мафия! Вывезет! И чистым свалит. К ближайшим родственникам, чинно-благородно, воссоединение семей… Ладно, допустим: узнаю вдруг я, где его брюлики. И чего? Вам их передаю в торжественной обстановке? Да меня же за такой презент вмиг удушат. Не на воле, значит, в тюряге. А коли туда мне путь так и так лежит…
— Слушай, — перебил Дробызгалов, — а… сеструха?
— Вопрос кстати, — кивнул Мордашка. — У них на днях разбор с Фридманом был. Катастрофа. Пронюхал он про сеструху. Плакалась мне вчера. Она же девка с мозгами, любовь закрутила прямо-таки по сценарию фильма для целомудренных деток: чтобы все на уровне воздыханий и невинных поцелуев, а уж половой акт — после свадьбы и титров. Крутила динамо — будь-будь! Ну, Фридман бродил вокруг, облизывался, пылал изнутри… И подарки ей, и брюлики в уши, на пальчики, и виды на Штаты… А тут кто-то и стукнул… Привет! Провал спектакля, занавес стремительно спущен.