Кто первый на виселицу
Шрифт:
Пот лил ручьем, жизнь казалась адовой мукой, придуманной каким-то изощренным садистом. Вдобавок сзади на меня давили так, что в глазах моих стали вскоре появляться и лопаться красные точки, похожие на горящие кораблики из морского боя.
Наконец, водитель назвал нужную мне остановку, и я с некоторыми потерями пробравшись к выходу, покинула наконец эту камеру пыток.
Я остановилась на дороге и огляделась. Влево вела тропинка, по которой пошли несколько дачников. Вспомнив слова Николая о том, что нужно идти именно влево от остановки,
Дачники давно уже разбрелись по своим участкам, а я все продолжала идти вперед, так как не встретила пока главного ориентира: Николай говорил, что нужно пройти мимо старого колодца.
Наконец, и колодец попался на моем пути. Я прошла еще немного и повернула направо. Так велел Николай. Тут я увидела одинокий заброшенный домик. Николай говорил, что Костя специально выбирал такое глухое и малолюдное местечко, чтобы уединяться.
Я подошла и постучала. Никто не отозвался. Но мне показалось, что следы на земле были совсем свежими.
Я постучала посильнее, но никто не подавал признаков жизни. Может быть, Константин был здесь и недавно уехал? Что же я, зря сюда тащилась?
Тут я заметила сверху чердак. Может, полезть, посмотреть, что там? Вот и лестница как раз стоит.
Я вскарабкалась наверх и пролезла в чердачное окно. Кроме пыли и паутины я больше ничего не обнаружила. Я походила по чердаку и в углу наткнулась на какую-то доску. Нагнувшись, я поняла, что это не доска, а завернутая в тряпку картина.
Я развернула ее. Это был портрет женщины. Не было сомнения, что писал его Константин. У женщины были гладкие черные волосы и большие глаза. Было в ее лице что-то хищное. Выражение лица производило довольно жуткое впечатление. Картину усиливало еще и то, что во лбу ее было нарисовано пулевое отверстие и сочащаяся из него кровь. Но глаза оставались живыми. В них была даже какая-то усмешка. Женщина словно издевалась над кем-то. Вместо человеческого тела у нее было нарисовано тело змеи. На оборотной стороне холста было написано во весь лист почерком Константина: «Ты сломала мою жизнь. Будь ты проклята».
Мне стало страшно. Очевидно, это вторая жена Константина. Но почему она кажется мне такой знакомой? Где я могла видеть эту женщину?
В этот момент за моей спиной раздался голос:
– Ну, что, нашла, невеста?
Я стала поворачиваться, медленно холодея в душе, потому что уже поняла, чье лицо было изображено на картине. Когда мои глаза встретились с ее, я поняла, что не ошиблась. Но в следующую секунду удар по голове погрузил меня в темноту.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ (ПОЛИНА)
Когда утром я позвонила от Евгении Михайловны Ольге раз пятнадцать, а ответом мне были только короткие гудки, я разозлилась не на шутку. Это же надо, а? Ведь предупреждали ее, чтобы посидела с детьми! С кем она треплется, а?
Я подумала, что скорее всего нашелся ее драгоценный Константин, и теперь они мило воркуют по телефону, рассказывая друг другу
– Успокойся, милая, – произнесла Евгения Михайловна. – Поедем с детьми.
– Нет, но это уже выходит за всякие рамки! – в отчаянии сказала я. – Что она, ребенок, что ли? Связалась с каким-то художником-голодранцем, детьми совершенно не занимается!
– Ты оставь Олю в покое, – спокойно ответила бабушка. – Она пытается наладить собственную жизнь.
– Уж лучше налаживала бы ее с Кириллом!
– Мне бы тоже этого хотелось, Кириллу я очень симпатизирую. Только не нам это решать. Это все от них самих зависит.
– Ладно, поедем, – сказала я.
– А может быть, попросим Кирилла посидеть с детьми?
– Да ты что? Кирилл рассердится. Он же на работе. Нет, давай лучше возьмем их с собой.
Мы одели детей и пошли в машину. Артур и Лиза были очень рады прокатиться. Мы выехали на дорогу, ведущую к кладбищу, и покатили по ней.
На кладбище было тихо и безлюдно. Мы вышли из машины и тихонько пошли вдоль оград.
– Люблю кладбища, – проговорила Евгения Михайловна. – Есть в них что-то успокаивающее, умиротворенное…
– А я, честно говоря, не очень, – поежилась я. – жутко немного.
– А ты не думай об этом. Знаешь, я люблю ходить мимо могил, смотреть на фотографии, думать о судьбе этих людей. Вот, например, эта молодая женщина. Отчего она умерла? Как складывалась ее судьба? Кто ее родные?
– Не знаю, не знаю, – ответила я. – Как-то не приходилось над этим задумываться.
Мы подошли к могиле, в которой была похоронена бабушкина подруга. Ей было восемьдесят лет, когда она умерла, поэтому причина смерти не вызывала сомнений.
Бабушка подошла к могиле, открыла ограду, положила живые цветы.
Я оставила ее одну и пошла бродить по кладбищу с Артуром и Лизой.
– Тетя Поля! Тетя Поля! – кричала Лизочка. – Посмотри, какие цветочки красивые! Сделай мне веночек!
Мы нарвали полевых цветов, и я сплела Лизе венок, который она тут же надела на голову.
– Правда, красиво? – смеялась она.
– Очень, – ответила я.
Артур сломал ветку дерева и теперь сосредоточенно мастерил что-то из нее при помощи маленького ножичка.
– Что это ты делаешь? – напустилась я на него. – Зачем веточку сломал? Это некрасиво!
– Почему? – удивился мальчик. – Я хочу сделать рогатку, по воронам стрелять.
– Еще чего не хватало! – я выдернула ветку у него из рук. – Еще в глаз кому-нибудь попадешь или руку ножом поранишь, а мне потом отвечай за тебя!
– Почему тебе?
– Потому! – отрезала я. – Пойдемте лучше погуляем.
Мы взялись за руки и пошли. Я стала смотреть на портреты умерших. Действительно, интересно. Человека уже давно нет, только его портрет на могиле свидетельствует о том, что он жил, мечтал, смеялся и плакал, любил и ненавидел…