Кто последний? – Мы за вами!
Шрифт:
– Я сто раз все проверил и перепроверил. И будь у меня хоть тысячу раз мания преследования, факты остаются фактами.
– Какие факты, Анри?
– Кто-то или что-то не просто наблюдает за работой станции (я подчеркиваю – всей станции, а не только лично за мной), но и потихоньку саботирует ее.
– Что такое «саботирует»?
– Грубо говоря «препятствует», делает невозможной, снижает ценность и, в основном, достоверность полученных результатов.
– И что же – никто, кроме вас, этого не замечает?
– Все это очень умно и осторожно организовано. А мы… мы – тупые, понимаете, Вельда, мы все – тупые
– Успокойтесь, Анри! Вы же сами объясняли мне, что у станций много врагов, много людей, которые считают их деятельность ненужной и даже вредной. Так вот они и могли…
– Не могли! В том-то и дело! Именно это и сводит меня с ума… Слушайте, и постарайтесь понять. Наша задача, задача всех станций вообще – возвращение человечеству его творческого потенциала, а значит и самого желания творить, жить, выжить, черт побери! За всеми этими красивыми словами стоят вполне конкретные характеристики мышления: определенный уровень развития способности к анализу, синтезу, абстрагированию, обобщению, классификации и так далее. Так вот тот, кто организовал эту слежку и этот саботаж, по всем данным (подтвержденным компьютерным анализом) УЖЕ обладает в полной мере всеми этими характеристиками. То есть, получается, что он или они УЖЕ РЕШИЛИ НАШУ ЗАДАЧУ.
– Так это же здорово! – воскликнула Вельда. – И вам, Анри, нужно не сходить с ума, а искать их и пробовать с ними договориться. Ясно, что у них имеются какие-то цели, какие-то проблемы… Я, правда, не могу понять, зачем они мешают вам. Но у этого наверняка есть какая-то вполне конкретная причина…
– Вельда, радость моя, как мне приятно вас слушать…
– Вы говорите это так, словно я несу несусветную чушь…
– Нет, что вы, я и сам на вашем месте думал бы именно так. Просто обстоятельства сложились таким образом, что вы знаете меньше меня. Понимаете, Вельда, на земле осталось очень мало людей. И мое положение в иерархии событий по чистой случайности таково, что я знаю все места и группы, которые технически могли бы организовать нечто подобное. Про интеллектуальную сторону я уже говорил. То есть, говоря иными словами, я знаю всех, у кого есть хоть малейшая надежда подойти к решению, и знаю, что они этого решения не находили…Я все проверил…
– Что же это значит, Анри? Я не понимаю…
– Это значит, что неведомые ОНИ, обладающие вожделенным для нас решением, – НЕ ЛЮДИ.
Холмы за озером покрылись кричащей ярко-июньской зеленью, в которой растворились и словно исчезли аскетические очертания елей. На территории станции цвели яблони. Их аромат проникал повсюду и тревожил, как заноза на сгибе пальца. В воздухе скользили бело-розовые лепестки и словно призывали торопиться, ловить миг быстротечной цветочной красоты. Лепестки падали в фонтан и плыли и покачивались там, как маленькие лодочки.
– Смотри, лепестки похожи на снег, – сказала Вельда, опершись на край бассейна и пытаясь зачерпнуть ладонью воду вместе с лепестками.
– Нет, не как снег, – возразил Митра. – Все так говорят.
– Что значит – все?
– Все подходят к фонтану, смотрят и говорят: лепестки как снег.
– А как на самом деле?
– А на самом деле они похожи на стадо маленьких овечек, если смотреть на них с неба…
– Но ведь овечки не живут в воде.
– Как будто снег там живет! –
– Ми-и-итра, – Вельда никогда не знала, как реагировать на неожиданные откровения малыша, и только тихо радовалась тому, что он проводит столько времени с Кларком.
– Вон идет дядя Анри, – сказал Митра. – Иди погуляй с ним. Я посмотрю как плавают лепестки, а если Кларк проснется, мы с ним поедем на детскую площадку. Хорошо? Да, а еще лепестки похожи на детские кроватки, в которые забыли положить младенцев…
– Анри…
– Вельда! Как хорошо, что я вас встретил! Вы с Кларком?
– Да, но Митра отправил меня погулять с вами.
– Какой замечательный малыш! Обязательно погуляем. Позвольте предложить вам руку?
– Да ну вас, Анри! Скажите мне лучше, почему никто не занимается с Митрой? Мне кажется, что он уже сейчас мог бы знать и понимать втрое больше…
– Митру специально оставили в покое. С ним просто некому заниматься, понимаете? Каждый из нас бессознательно будет стремиться изменить его по своему образу и подобию. Когда он начнет читать, я дам ему книги… Митра действительно уникален. Только бы удалось его вырастить…
– Удалось вырастить? В каком смысле?
– У него очень плохие почки. Марсель говорит, что нужна пересадка. Стефани готова быть донором, но Митра еще слишком мал. К тому же сейчас этого никто не делает и Марселю придется опираться только на описание. Риск очень велик…
– Господи! Какой ужас!
Всегда улыбающаяся Стефани. Единственный ребенок. Уникальный. Другого не будет. Плохие почки. Лепестки похожие на лебедей. Белое на прозрачном…
– Сейчас ему можно чем-нибудь помочь?
– Ему дают лекарства. Больше ничего. Только ждать. И будьте поласковее со Стефани. Ей нелегко.
– Да, конечно. Я ничего не знала…
– У нас не принято говорить об этом.
Да. Не принято. Никто не разу не спросил у нее, какой индекс жизнеспособности у Кларка. Что же все-таки такое кроветворная система? Надо будет спросить у Изабеллы.
– Как ваши дела, Анри?
Вот и детская площадка. Сюда придут Митра с Кларком. Песочница, изогнутая металлическая лестница для лазанья, похожая на старый космический корабль, перекладина, турники, кольца, брусья. По краю подстриженный кустарник цветет мелкими желтыми цветочками. Трава раннего лета – ее хочется погладить, а не скосить. Вельда передернула плечами, словно освобождаясь от надоевшей одежды.
– Анри, вы умеете крутить солнце?
– Крутить солнце? В каком смысле?
– А вот в таком! – Вельда огляделась, подбежала к перекладине, подпрыгнула, повисла и начала раскачиваться, сильно изгибаясь всем телом.
– Вельда! Вы уверены? – с тревогой воскликнул Анри, подходя ближе и становясь в позу страховки.
– Уверена! – задорно крикнула Вельда и вслед за тем три раза подряд сделала полный оборот. Спрыгнула на землю, тяжело дыша, оперлась на плечо Анри.
– Потрясающе! – искренне сказал Анри, поддерживая ее под локоть.