Кто правит бал
Шрифт:
— Так поехали брать, — встрепенулся Турецкий.
— Я думаю, торопиться не стоит, — вставил Меркулов.
— Это почему же еще?!
— Капитан наш домой не вернется, и прождем мы его до белых мух.
— Издеваешься? — взвился Турецкий, как ребенок, у которого отбирают единственную конфету.
— Капитан Храпунов мертв, — пояснил Меркулов, спокойно так, без нажима, но достаточно мрачно.
— Что? — не совсем понял Турецкий.
— Убит второго сентября, его расчлененный и сожженный труп обнаружен в лесополосе в районе Чапаевки.
— И давно ты об этом знал? — с обидой спросил Турецкий.
— Вообще не знал, мне это сообщил свой человек из ФСБ.
— И нет никакой ошибки, не могли его убить позже, избавиться от исполнителя?
— Исключено, заключение судмедэкспертизы однозначно утверждает, что в день убийства Невзорова он уже был мертв.
— Приплыли, — сник Турецкий.
— А как все хорошо начиналось, — добавил Грязнов.
Турецкий вернулся к себе хмурый и всклокоченный. Срок, отведенный генеральным на раскрытие дела, истекал, а они, по сути, так и не продвинулись ни на шаг. Можно, конечно, заявить, что ему необходима аудиенция у Президента, только если это убийство уходит корнями в подвалы Лубянки, то и Президент не поможет.
Зазвонил телефон. Турецкий абстрагировался и тупо смотрел в окно, ожидая, пока звонки прекратятся. Это наверняка Меркулов, а сказать ему нечего. Турецкий мучился в поисках гениальной идеи и не находил ее. Попробовал вчера вечером заснуть, начитавшись материалов дела, в безумной надежде, что решение придет во сне. Но не было ни сна, ни решения, провалялся до рассвета, забываясь на несколько минут, но ничего, кроме кошмаров, в голову не приходило. Пробовал отвлечься и подумать о чем-то противоположном, говорят, это тоже иногда помогает, но даже в мысли о Качаловой нагло влезал тайно-секретный интеллектуал Невзоров.
Телефон выдохся на десятом или одиннадцатом звонке, но не прошло и минуты, как зазвонил снова.
«А вдруг у Кости родилась идея?» — подумал Турецкий и поднял трубку.
— Александр Борисович? — это был не Костя, голос был женский, явно какой-то секретарши. — Одну секундочку, — пропищала она.
— Угу, — буркнул Турецкий, — Борисович.
— Попов. Заместитель начальника Следственного управления Федеральной службы безопасности, — отрекомендовался собеседник, словно они были незнакомы. — Нам необходимо срочно обсудить некоторые вопросы в связи с невзоровским делом. Вы не могли бы подъехать ко мне сегодня в одиннадцать?
— Одну минуточку… — Он как бы листал ежедневник, сверяясь со своим расписанием на сегодня. («Неужели они решили расколоться? — промелькнуло в голове. — Неужели всемогущий Меркулов смог найти у них тайный рычаг, на который можно нажать? Или они опять пошлют меня подальше, только теперь открытым текстом?»). — Я смогу подъехать только в одиннадцать тридцать.
— Хорошо, меня это устраивает. — Фээсбэшник дал отбой.
Конечно, ничего важного у Турецкого на одиннадцать запланировано не было, у него вообще сегодня ничего не намечалось. Он банально набивал себе цену. Сейчас только девять двадцать, значит, еще два часа придется ходить из угла в угол и плевать в потолок. Хорошая фамилия для гэбэшника — Попов, что и говорить. Кажется, у них там и Иванов какой-то есть…
— Я слышал, у вас возникли определенные трудности с делом Невзорова? — осведомился Попов, приглашая Турецкого за небольшой журнальный столик в углу кабинета, на котором стоял пузатый с синими гжельскими петухами чайник, печенье и нарезанный лимон.
— Почему вы скрыли информацию о Храпунове? — резко спросил Турецкий.
— У меня не было оснований связывать ее с нашим общим расследованием, а значит, не было повода информировать вас о результатах расследования, проводимого моим ведомством.
«Беседа обещает быть неофициальной», — подумал Турецкий. Он уселся в кресло и сразу почувствовал себя неловко. Кресло было слишком низкое (очевидно, подбиралось по габаритам Попова), пришлось сидеть, прижав колени к подбородку, так как под столик ноги не помещались, а вытягивать их на середину комнаты тоже было неудобно. Ко всему прочему, Турецкий ненавидел чай.
Поскольку вопрос был явно риторический, Попов и не ждал ответа, он наполнил чашки и, подвинув гостю тарелочку с печеньем, продолжил:
— Могу вас обрадовать: мы сделали вашу работу за вас.
Турецкий попытался скрыть изумление, но у него вряд ли хорошо получилось.
— Вам известно имя заказчика?!
— Нам известно имя убийцы. Более того, он арестован и полностью признал свою вину.
— Я должен его допросить.
— В этом нет необходимости, вы сможете ознакомиться со всеми материалами, в том числе и с протоколом его допроса, где он подробно излагает все обстоятельства преступления. Кстати, вы даже не поинтересовались, кто он.
Турецкий углубился в чашку, делая вид, что всецело поглощен чаепитием. Все это было слишком неожиданно и слишком неправдоподобно. Что же он такое просмотрел, о чем не догадался, почему его обошли, как сопливого практиканта?
Выдержав эффектную паузу, Попов, насмешливо глядя на Турецкого из-под приспущенных век, произнес:
— Наш с вами убийца, Александр Борисович, как это ни прискорбно, работник органов, можно сказать, коллега… капитан милиции Храпунов.
Турецкий со стуком поставил чашку на стол.
— Капитан Храпунов мертв, и тому есть документальные подтверждения, — осторожно, но веско заявил «важняк», понимая легковесность этих слов: у него есть лишь сведения от Меркулова, получившего их от своего источника в этом же ФСБ. Они или блефуют, не имея на руках вообще ничего, или пытаются запутать следствие, вытащив на свет какой-нибудь хитрый факт.
— Представьте себе, жив и здравствует. Хотя, надо признаться, я восхищен вашей осведомленностью: его якобы гибель не афишировалась и даже не проходила в сводках.