Кто правит бал
Шрифт:
«Нет».
— Оскорбленная жена?
«Да».
— Извините, больному пора на перевязку. — Дюжий медбрат заглянул в палату, и Турецкому пришлось уйти.
Ничего он не добился. Или добился? Отрицательный результат — тоже результат. Турецкий переговорил с врачами.
— Травма, несомненно, старая, у больного началось нагноение и воспаление надкостницы. Операция прошла успешно, через пару недель он полностью восстановится и сможет давать показания как на следствии, так и в суде, — объяснил ему хирург, и при этом чувствовалось, что он
Таким образом, рухнуло последнее предположение Турецкого, что Храпунова накачали информацией на все случаи жизни, но заставили замолчать, чтобы он случайно не сболтнул чего-нибудь лишнего.
Турецкий организовал судебно-биологическую экспертизу — сравнительный тест ДНК, но слюна в квартире вдовы не принадлежала Храпунову. Правда, это никак не могло поколебать позицию фээсбэшников. Ведь был еще и напарник. Тест, проведенный с его останками, Турецкого добил окончательно: ответ был — может, да, а может, и нет. Тесты с пораженной огнем костной тканью вообще очень редко удаются. Вероятность не исключена и даже достаточно высока, но не более того.
На седьмой день невзоровской эпопеи к Турецкому зашел Меркулов. Не позвонил, не пригласил к себе, спустился лично. Турецкий ему пока ничего не докладывал, как раз сегодня и собирался. Он даже не знал, чего ему больше хочется: отвязаться от этого дела вообще или найти-таки прореху и прищучить надутых фээсбэшников. Прореха пока что не нашлась. Значит, нужно продолжать следствие, взять Славку и закатиться к Ожегову на его японский оазис. Половить руками рыбу, выпытать за бутылью виноградной секрет изготовления текилы.
Турецкий приготовился к пространному и душещипательному изложению, но Меркулов прервал его, даже не дав начать:
— Я уже знаю.
— Абсолютно все?
— Абсолютно. Ты все изучил? Все чисто? Никаких натяжек, нестыковок, да? — Меркулов, очевидно, тоже надеялся, что коллеги-конкуренты облажаются, а мудрый Турецкий сможет вывести их на чистую воду.
— Тогда что же произошло?
— Цепь трагических случайностей.
— Хорошо сказано!
— Не иронизируй. Спокойно продолжай следствие. Я доложу Милютину.
12
Памятуя о первой своей экспедиции в подмосковные грязи, Турецкий с Грязновым отправились к Ожегову за рецептом текилы на джипе. Машину одолжили у племянника Грязнова Дениса. Запаслись даже двумя парами болотных сапог. Но все это оказалось напрасным — грязь засохла и лежала вдоль дороги огромными пыльными комьями со спекшейся и растрескавшейся коркой. В трещины кое-где проглядывала ее черноватая сущность.
Во владениях Ожегова произошло ЧП. Его было видно издалека невооруженным глазом. Трактор стоял на обочине, едва не заваливаясь набок. Неприкаянные коровы забрели в помидоры, и никого вокруг, ни души.
— Может, у них праздник? — сказал Грязнов, вдавливая газ до упора. — День колхозника?
Они
— Что произошло? — поинтересовался Грязнов, перекрикивая шум. — Где барин?
Собравшиеся притихли и только странно смотрели на Турецкого с Грязновым, словно на инопланетян, спустившихся им на головы на своей тарелке.
— В райбольнице, — в конце концов выговорил стоявший ближе всех знакомый тракторист, подвозивший их в прошлый раз. — Там у нас ближайший морг.
Тут все хором загалдели, и Грязнов по привычке принялся устанавливать порядок и спокойствие.
— Пойдемте в дом. — Из толпы выступил коренастый низкорослый мужичок неопределенного возраста с невероятно глубокими морщинами.
С его слов картина происшедшего выглядела таким образом: на следующий день после их предыдущего визита Сергей собрался в Москву. Когда вернется, не говорил, сказал только: надолго. Все дела и печать передал ему: он прежде работал бухгалтером и помогал Ожегову вести финансовые документы. Вернулся Сергей в тот же день, достал из сейфа и вычистил свой пистолет и попросил двух мужиков, у которых было охотничье оружие, покараулить ночью. Сам перебрался в мастерскую: там безопаснее — железная дверь и единственное небольшое окно с решеткой. Про посетителей, то есть про Турецкого с Грязновым, велел никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать.
На другую ночь Ожегов бдение отменил, хотя добровольцев набралось полдеревни, когда все узнали, что их лидеру и идейному вдохновителю угрожает опасность.
Утром через окно в мастерской кто-то увидел, что Сергей лежит на полу. Попробовали открыть дверь, не поддается — закрыта изнутри на засов. Дернули трактором.
Ожегов застрелился из своего пистолета.
Вызвали следователя из района. Следователь осмотрел мастерскую: окно цело, дверь действительно была закрыта на засов, когда взламывали, его вырвали с мясом, никаким иным образом попасть в помещение нельзя. Следователь допросил для порядка по-быстрому нескольких человек. Ничего, разумеется, не выяснил, никто ничего не слышал. В итоге констатировал самоубийство. И, наконец, сегодня приехали люди на черных «волгах» с удостоверениями ФСБ, перевернули весь дом и всю мастерскую, уехали всего час назад.
Завершив свой несколько сумбурный рассказ о событиях последних дней, морщинистый мужичок перевел дух и оценивающе посмотрел на московских сыщиков. Оставшись, очевидно, довольным увиденным, он со значением поднял палец вверх и добавил:
— А главное, Серега просил меня передать вам, если что: экскурсия разрешена для своих.
— И все? — переспросил Грязнов. — Больше он никаких сообщений не оставлял?
— Нет, — ответил мужичок, — только это, и сказал: «Если придут снова, а меня нет, передай: экскурсия разрешена для своих».