Кто правит бал
Шрифт:
— В оранжерею! — скомандовал Турецкий. — Будут нам, Слава, кактусы, будет и текила! Помнишь, что он нам в прошлый раз твердил? Температурный режим, экскурсий не водим…
— Может, он не доверял вам поначалу, — с умным видом заявил морщинистый мужичок.
— Я вижу, вы человек бывалый, — Турецкий вложил в эту фразу всю уважительность, на какую был способен, только бы не рассмеяться, — скажите нам: хоть что-нибудь указывало на то, что Ожегов собирается покончить с собой? Подумайте хорошенько.
— Да чего тут думать! — Морщинистый абориген не поддался на грубую лесть Турецкого. — Следователь вчера уже спрашивал, я ему сказал и вам скажу: нет и еще раз нет. Это все гипноз. Я сам видел недавно по ящику: человеку показывают какую-то мигающую хреновину, он отключается, и его потом что угодно можно уговорить сделать, хоть с самолета прыгнуть без парашюта. Двадцать первый век на носу. — Он снова смерил взглядом заезжих сыщиков, на сей раз не оценивающе, а разочарованно, даже с сочувствием, как ископаемых динозавров, невесть откуда взявшихся в наше цивилизованное время.
Он делал страшные гримасы, когда Турецкий с Грязновым бесцеремонно копались в колючках, норовя потревожить их нежные души, но вмешаться не рискнул. Примерно через полчаса их поиски увенчались успехом. Слава, расцарапавший в кровь все руки, извлек на свет папку.
— Обрати внимание, господин «важняк»: если не близняшка, то родная сестра той папочки из Дома моды, — произнес он тихо, чтобы слышал только Турецкий.
— Посмотрим в машине, — заметив любопытный взгляд сопровождающего, ответил тот также тихо.
В мастерской их не ждало ничего интересного: попасть в нее, как ни крути, можно было только через металлическую дверь либо через маленькое окно с решеткой толщиной в большой палец.
— Черт! — Грязнов со злости ударил и без того разодранным кулаком по массивной станине. — Не мог он просто так взять и застрелиться! Бред это все! Может, эти гребаные фээсбэшники его хлопнули, а потом вставили стекло? От них, свиней, всего можно ждать.
Он отправился проверять свою фантастическую гипотезу и вернулся злее прежнего.
«У меня дежа вю, все нынче страдают дежа вю», — думал тем временем Турецкий, не обращая внимания на друга — Славка не маленький. Все это имело место быть в прошлом: и оранжерея с папкой, и якобы самоубийство в закрытом помещении. Но если папку в оранжерее на заре своей карьеры он находил, то такого вот самоубийства, как ни старался, припомнить не мог. Не было такого дела. «Ладно, — решил он, расслаблюсь (лучше, конечно, коньячком) — вспомню».
По пути в райцентр Турецкий пролистывал папку.
— Слушай, Слава: двадцать девять восемнадцать шестьдесят… сорок восемь сто пятнадцать пятьдесят… Улавливаешь?
— Нет. — Грязнов сбавил ход и оторвал взгляд от колдобин. — Ну-ка, ну-ка?
— Поэзия цифр.
— Тьфу на тебя! — Их здорово тряхнуло, и Грязнов вновь сосредоточился на дороге. — Белинский, блин!
— Он кого-то ждал и не хотел, чтобы его посетителя кто-то видел, поэтому распустил охрану. Значит, он ему доверял. А доверять он мог только давнему знакомому.
— Пока все складно, — согласился Грязнов, — дуй дальше…
— Теперь спрашивается: доверял ли Ожегов своим работникам, по крайней мере, тем, кого пригласил в боевое охранение?
— Ну. Хотя наверняка не хотел он никого втягивать в свои дела. Тут ты сам понимаешь, крутой деревенской закваски маловато будет.
— Мы, кстати, не выяснили, что у него за народ здесь. Может, сплошь основной спецназ… Я не к тому веду. Если требовалось сохранить инкогнито визитера, среди ночи это как два пальца об асфальт, выражаясь твоими словами. Тем более что они профессионалы, а местные тут, судя по всему, не из болтливых. Выходит: либо человек сильно уж приметный, какая-нибудь двухметровая баба на одной ноге, либо Ожегов сам хотел своего посетителя подстрелить, если что пойдет не так.
— Я думаю первое вероятнее, если ему хотелось пострелять, подмога не помешала бы. И главное, по-прежнему ни хрена не ясно: откуда у него эта папка? Твой одноногий человек-слон подогнал или наш покойник сам ее где откопал? Или, может, все-таки Невзоров ему ее доставил, а нам он тогда просто не поверил и решил пока у себя подержать? И почему он в конце концов застрелился? А если не застрелился, тогда кто этот спектакль устроил?
В райотдел они ворвались как смерч в застойный лиман. Сразу все задергались, лоснящийся от жира сержант рысью приволок им две чашки кофе, на ходу расплескивая себе на живот, молодой следователь принял их в своем кабинете, сам он остался стоять, так как стульев было всего два.
— Типичный случай суицида, — произнес он скороговоркой, чтобы скрыть волнение, — совершенно типичный.
— Где баллистика, где акт вскрытия? — как можно мягче поинтересовался Грязнов.
— Вот, — следователь перегнулся через него, стараясь одной рукой отыскать в деле нужную страницу.
— Сядьте, лейтенант, не дышите в ухо. — Но тот только отступил на шаг и покраснел.
— Так, входное отверстие: височная кость справа. Пороховой ожог. Выстрел произведен в упор, в момент выстрела ствол был прижат к виску. Судя по углу входа, стрелял сам потерпевший.
— Идея твоя с окном лопнула. — Турецкий снова попытался вспомнить, как решается эта головоломка, и опять не смог. Разве что они на удочке сунули ствол в окно и дернули за крючок. От них, свиней, всего ведь можно ждать.
— Тьфу на тебя в очередной раз, — Грязнов продолжал шуршать страницами в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. — Пистолет Макарова… В обойме не хватает одного патрона… Анализ характерных следов показывает, что выстрел совершен из означенного оружия. Кроме того, на рукоятке следы пальцев Ожегова.