Кто правит бал
Шрифт:
Итак, остается Халилов.
Поговорить с ним ранее Турецкий не мог, за отсутствием оного в Москве — Халилов летал в Германию уговаривать экспертов.
Хотелось бы, конечно, вызвать его повесткой на допрос и разделать под орех прямо тут, но Костя не позволил, а Грязнов, который вполне мог бы создавать напряженную атмосферу и давить на психику своим присутствием, пойти не смог — вызвали на ковер в собственное министерство.
Название «Глобус» у Турецкого ассоциировалось давно и довольно прочно с венгерскими консервами, и потому он подспудно ожидал увидеть захудалую контору, в которой летают на консервных банках.
Офис «Глобуса», расположенный на Коровьем валу, был действительно скромным, без излишней напускной роскоши, и соседствовал с Алжирской авиакомпанией «Aeronika». Но на консервных банках там, конечно, не летали: на балансе фирмы состояли шесть самолетов Як-40, которые осуществляли грузовые перевозки в четырнадцать стран Европы и чартерные рейсы в Стамбул и Алеппо.
Генеральный директор «Глобуса» Ренат Рашидович Халилов — тридцатипятилетний живчик с типично азиатской наружностью: скуластое смуглое лицо, раскосые черные хитроватые глаза, черные вьющиеся довольно длинные волосы, с едва заметной горбинкой тонкий нос и тонкая, едва уловимая линия губ, так сочетающейся со сшитым на заказ и наверняка не в России светлым костюмом, — производил впечатление нефтяного магната откуда-нибудь из Абу-Даби. Кабинет был под стать хозяину — «утонченный» и немного восточный: светлый персидский ковер на полу, низкая мебель, тяжелые шторы вместо приевшихся уже всем жалюзи. Главным украшением кабинета была фотография, на которой улыбающийся потный Президент жмет руку Халилову, и оба они в шортах и взмокших футболках, с теннисными ракетками и выпирающими из карманов мячиками, а на заднем плане маячит зять Президента и еще какие-то личности.
Как и подобает другу зятя, Халилов держался с достоинством и, погруженный в свои проблемы, особого гостеприимства не проявлял.
Турецкий для начала решил дать Халилову выговориться и предложил рассказать о компании вообще и о причинах катастрофы, как он их понимает. Но Халилов оказался немногословен и растекаться мыслью по древу не стал.
— Это была диверсия, — произнес он мягким, приятным баритоном. — У нас много конкурентов, и, возможно, таким образом они пытались подорвать престиж нашей авиакомпании.
Турецкому просто пришлось задать уточняющие вопросы, хотя что там спрашивать, все и так понятно: сидит Халилов высоко, покровители его сидят еще выше, прямых улик против него нет, труп он в шкафу не прячет, а если даже и прячет — все равно Костя санкцию на обыск не даст. То есть бояться ему нечего, а значит, и выкладывать всю подноготную он не станет, а давить на него опять же Костя запретил.
— Что вы можете сказать об экипаже? — спросил Турецкий, чтобы что-то спросить. В принципе единственная надежда: задавать побольше дурацких и самых противоречивых вопросов и, если он запутается, попробовать его прищучить. Очень нежно прищучить, самую малость…
— Прекрасный опытный экипаж, — откликнулся Халилов, — у всех большой стаж работы на международных авиалиниях. Предположения о некомпетентности экипажа абсурдны и беспочвенны. Техника тоже не могла выйти из строя сама собой: буквально за месяц до этого рокового рейса мы провели профилактический ремонт всего летного оборудования и даже оснастили самолеты дополнительными электронными системами. Я абсолютно уверен, что это была диверсия, акт авиатерроризма, и все без исключения российские эксперты, работающие сейчас в составе международной комиссии по расследованию, со мной полностью согласны.
— А деньги тоже конкуренты вам подбросили? — с совершенно невинным видом поинтересовался «важняк».
— Не знаю. — Халилов не оценил шутку.
— Как вообще могло случиться, что на вашем самолете перевозилась такая партия наличности, а вы об этом даже не догадывались? Или догадывались?
— Вы пытаетесь меня запутать? Или запугать? — Он не взвился, даже не повысил голоса.
Еще бы, с таким тылом. «Я, очевидно, вообще должен почесть за счастье, что он снизошел до беседы», — думал Турецкий.
— Не выйдет. У нас имеется таможенная декларация, выданная во Львове, в которой груз оформлен как технологическое оборудование, и в первую очередь вам нужно выяснять это с ними. В наши функции дополнительный досмотр груза не входит.
— Но подумайте сами, — уговаривал Турецкий с елейностью, о которой в себе даже не подозревал, — вы же здравомыслящий человек. Некто отправляет миллиард долларов практически без охраны, на первом попавшемся самолете. Где гарантии, что груз долетит до места в целости и сохранности?
— Во-первых, самолет не первый попавшийся. — Халилов загибал длинные пальцы. Интересно только, что получится в итоге: могучий кулак или смачный кукиш? — Мы работаем уже довольно давно и заслужили себе прекрасную репутацию, у нас никогда еще не было случаев потери или порчи груза по нашей вине. Во-вторых, все грузы подлежат страхованию и, в-третьих, как вы сами понимаете, чем меньше шумихи и охраны, тем выше вероятность, что груз не привлечет к себе никакого нежелательного внимания.
— Интересно, на сколько можно застраховать миллиард долларов? — задумчиво произнес Турецкий.
— У вас несколько извращенное чувство юмора, — равнодушно заметил Халилов.
— Возможно. Ну, а Бакштейн?
— Что Бакштейн?
— Расскажите мне о Бакштейне, насколько я понимаю, вы были лично знакомы, и в последнее время он отдавал предпочтение вашим самолетам, игнорируя даже «Люфтганзу» и «Дойче БА», что выглядит как-то непатриотично. Почему у него вдруг зародилась такая любовь к вашим «якам»?
— Я еще раз повторяю: на рынке грузовых перевозок мы занимаем одно из ведущих мест в России… — Зазвонил телефон, и Халилов снял трубку, всем своим видом демонстрируя Турецкому, что он человек крайне занятой, а его отрывают от работы какими-то дурацкими расспросами, как будто он сам не заинтересован в расследовании происшедшей катастрофы.
Взял трубку Халилов, полный чувства собственной значительности, но, чем дольше он слушал, что ему говорил собеседник, тем меньше оставалось от его лощеного имиджа. Он буквально на глазах съеживался, тускнел, мельчал и выпадал в осадок.