Кто правит бал
Шрифт:
— Понятно, — остановил Турецкий словесный поток Розанова. Тот чувствовал себя удивительно непринужденно, как в хорошей тесной компании. — Давайте вернемся к вашей деятельности в «Кремлевской команде».
Розанов легко переключился:
— Вначале работал по мелочам: полазить в компьютере, предупредить, если готовится наезд на кого-то. Ничего криминального я пока не совершал, так как все было с ведома начальства, но работодатели решили, что я уже увяз по уши, и мне предложили поискать напарника среди своих для более серьезных дел. Я выбрал Козина, его кандидатуру тоже согласовали с начальством. В основном мы
— И здесь вы тоже помогли правосудию?
— Конечно. Если бы мы его сдали, ничего бы из этого не вышло. Он был явно не дурак и концы прятал хорошо.
— А стрелял в него тоже Козин? — поинтересовался Турецкий, гадая, что выберет Розанов: амплуа крутого киллера или невольного соучастника. Розанов, уже сваливший убийство Бакштейна на напарника, остался верен себе:
— Да. Козин.
— Вот вы все говорите: начальство, начальство. Кто именно давал вам задания и перед кем вы отчитывались?
— Генерал Иванов, замдиректора ФСБ.
— А на новом поприще кто вас инструктировал, кто говорил где, когда и что вы должны принять и куда перевезти?
— Мне выдали мобильный телефон и предупредили, что этот номер не следует знать никому. По нему мне звонил некто, всегда один и тот же, он никогда не представлялся и никогда не разговаривал просто так, за жизнь.
— А почему вы вообще решили, что работаете на «Кремлевскую команду»? Вы что, видели где-нибудь соответствующие вывески, визитки, документы с соответствующим грифом? Откуда вы узнали о существовании Мефистофеля и его роли?
— Издеваетесь? Мне популярно все объяснил тот же Иванов.
Когда Розанова увели, Турецкий с Реддвеем закурили.
— Ты веришь этому Розанову? — спросил Реддвей.
— Конкретным фактам — да, — после недолгого раздумья ответил Турецкий. — На их умозаключения и выводы я, разумеется, полагаться не собираюсь, но в целом им невыгодно нам лгать, они могут рассчитывать на какие-то льготы только в случае полной откровенности.
— И ты узнал, что хотел?
Турецкий неопределенно хмыкнул. Версия о Мефистофеле — Невзорове его не вдохновила. Фроловский вполне достоверно объяснил, на какие цели предназначались те двадцать три миллиона,
Это как НЛО: кто-то в них верит, кто-то не верит, кто-то с ними борется, кто-то пропагандирует и ждет, кто-то их даже видел и даже общался, только вот ему, Турецкому А. Б., при всем желании до них не добраться.
По сути, убийство Невзорова раскрыто, причины катастрофы самолета выяснены, можно паковать чемоданы и возвращаться в Москву. Официально дела по ликвидации «Кремлевской команды» ему никто не поручал. И если бы не Храпунов, так идеально вписавшийся во все обстоятельства, а потом оказавшийся невиновным, Турецкий, пожалуй, так бы и поступил.
Но теперь он был воробей стреляный и ограничиваться раскрытием дела на уровне исполнителей не собирался.
— Ведь можно же предположить, — продолжил Турецкий свою мысль вслух, — что Мефистофель, если он вдруг все же существует, аккуратно и ненавязчиво навел Розанова и Козина на идею убийства Невзорова.
— Потому что Невзоров узнал, кто он, и шел его сдавать, — согласился Реддвей, который в отличие от Турецкого верил, что Мефистофель есть. Вернее, есть человек, который нагло хозяйничает на его территории, создавая дополнительную головную боль и заставляя Реддвея шевелить не только мозгами, но и ногами, чего он в последнее время делать не любил. Называть его можно как угодно — хоть Мефистофелем, хоть Фаустом, хоть Вольфгангом Иоганном Гете. Так или иначе, нужно его поймать. — Тут, кстати, ваш Расторгуев, генерал и большая шишка в деле борьбы с вашей мафией, прямо у нее на родине желает оказать нам посильную помощь. Звонил мне недавно.
— И что ты ему сказал? — насторожился Турецкий.
— А ничего, решил с тобой посоветоваться.
— Молоток!
— Что есть молоток?
— Hummer.
— Что Hummer?
— Слэдж Хаммер, герой вашего эпоса.
— Ну?
— Молоток в смысле молодец.
— А! Идиома! — обрадовался Реддвей.
— Вот именно. Что ему уже известно?
— Пока — ничего. Он пока даже об аресте этих двоих не знает.
Турецкий задумался, покусывая кончик карандаша.
— На самом деле тут еще нужно прикинуть, что нам выгоднее. То есть всей правды мы ему точно не скажем. Но можно сказать ему квазиправду, а можно псевдоправду…
— Александр, говори проще, я не настолько силен в русском.
— Я и говорю: мы или держим его на дистанции и просто не подпускаем к делу, чтобы ничего не напортил. От них, свиней, как говорит Грязнов, всего можно ждать. Или, наоборот, выливаем на него ведра два дезинформации в надежде, что хотя бы часть ее просочится к Мефистофелю и он, испугавшись, проявит себя.
Козин, когда Реддвей рассказал ему, что Розанов повесил на него всех собак и обвинил во всех убийствах, побагровел, и оспинки на его круглом лице приобрели синюшный оттенок. Отношение напарника ему явно пришлось не по душе. Но Реддвей на это и рассчитывал, ожидая услышать новую версию событий.
Козин признал, что в Невзорова действительно стрелял он, но только под давлением обстоятельств. Невзоров их видел и, скорее всего, узнал. Но инициатором и организатором всего мероприятия был несомненно Розанов.