Кто придет меня убить?
Шрифт:
– Но драгоценности были?
– Да, это факт, – подтвердил он. – Своей бабке я верю, она была очень серьезная женщина. Собственноручно собрала все, уложила в тайник вообще все ценности, которые у них были. Боялась обыска. А потом им пришлось спешно уходить из квартиры. Бабку остановил на улице один ее знакомый, сказал, что уже выписан ордер на арест всей семьи. Бабка как раз гуляла с моей матерью, тогда она была младенцем. Она не пошла домой, дождалась мужа на улице – он тоже в тот день где-то ходил.
И втроем они спрятались
Но не удалось – там поставили людей, на тот случай, если кто-то вернется. И они уехали – нелегально, через Прибалтику, перешли границу… Думаю, что тайник в тот же день был вскрыт. Нет никакой надежды, что драгоценности сохранились. Конечно, страшно жаль. Когда я поеду в Москву, я сам туда схожу, посмотрю. Не на тайник, нет! – Он засмеялся. – Просто увижу квартиру, где жила когда-то моя семья.
Олеся похолодела. Она не верила своим ушам.
– Ты… Собираешься в Москву? – едва смогла вымолвить она.
– Да, наверное, через месяц-другой поеду. Все боюсь почему-то! – признался он. – Никогда не думал, что я сентиментален… Страшно! И очень хочется увидеть Кремль.
– Почему Кремль? – тупо спросила она.
– А почему нет? – Он встал, подошел к ней, обогнув стол, обнял ее за плечи, поцеловал в склоненную голову. Она даже пошевельнуться не могла. «Еще один сюрприз! Мне надо очень поторопиться, очень-очень… – Ей выть хотелось от злости. – Саша просто болван! Я еще ему позвоню! Сегодня же, сейчас же!»
– Скажи… – тихо спросила она, не поднимая головы. – Ты рассказывал эту историю кому-нибудь, кроме меня?
– Что? – удивился он. – Да нет. Знаешь, мои приятели не охотники до таких россказней. Что им тайник в Москве! Они не представляют себе, что там тогда творилось. Вот если бы я рассказал им, как укрыл доходы от налоговой инспекции!
– Конечно, они ведь французы, – понимающе кивнула она. – Русские проблемы их не касаются.
– Ты называешь эго русской проблемой? – засмеялся он. – Это просто чепуха. Там давно ничего нет.
Из квартиры Бог знает что сделали, я слышал, что из больших квартир делали коммунальные, читал какой-то роман про это…. Могу себе представить, что там с паркетом!
– У нас в Москве, – отчетливо произнесла она, – очень любят старинный паркет. А насчет коммуналки можешь быть спокоен – там этот паркет просто обожали. Никому бы и в голову не пришло его менять. Куда хуже, если там сейчас поселились новые русские… Ведь сейчас происходит совсем обратный процесс – коммуналки исчезают, снова появляются большие квартиры в центре.
– Да плевал я на это! – резко ответил он, обнимая ее еще крепче, начиная поглаживать ее плоскую грудь. – Малышка, у нас еще есть время… Может быть…
– Ах нет!
Она сделала попытку встать, но он не пустил ее.
Глядел прямо в глаза, шумно дышал, взгляд его стал жадным и умоляющим.
– Малышка, всего один раз… Я ведь не увижу тебя несколько дней.
– А твоя жена не подозревает, что встречаешься с кем-то? – спросила она.
– Это ее не касается.
– И про меня она ничего не знает?
– Знаешь, малышка, я вообще предпочитаю не откровенничать с женой. Это только портит отношения.
– Вот интересно…. – Она немного подалась к нему, прижалась, он радостно водил по ее шее горячими губами. – Ты вообще ей ничего не рассказываешь?
– Вообще ничего… – бормотал он, начиная залезать к ней под юбку. – Ну давай! Прошу тебя!
– Нет времени… – Ей хотелось его помучить, хотя она уже знала, что просто так он ее не выпустит. – Дай мне еще выпить.
Он дрожащей рукой налил ей вина, выпил сам. Глаза у него стали красные, и он показался Олесе еще более отвратительным. Она не опустила подол платья, сидела, положив ногу на ногу, позволяя ему любоваться своими мальчишескими бедрами, которые пересекали черные подвязки.
– Малышка, ты меня сводишь с ума… – проговорил он, немного придя в себя. – Никто меня так не волновал!
– Да? – лениво спросила она. Пила из бокала медленно, оттягивая момент, когда спросит его о главном.
А спрашивать было трудно. Вопрос мог выдать ее с головой, если ее уже не выдали все остальные вопросы. Но надо было рисковать, иначе вся затея не имела смысла.
Она решилась.
– Странно, что между вами нет доверия… – сказала она. – Я имею в виду тебя и твою жену. А про Москву ты ей рассказывал что-нибудь?
– Она француженка до мозга костей, и ее совершенно не волнует Москва, – раздраженно ответил он. – Это запретная тема. Кроме того, она не выносит мою мать. Даже по телефону разговаривает с ней неохотно.
Мать тоже не любит Ирен. Почему мы говорим об этом?
– О Господи . – вздохнула она. – Да потому, что мне интересно все, что касается тебя!
– Правда? – Его лицо вдруг стало простым и растерянным, глаза смотрели испуганно. – Ты говоришь правду? Тебя хоть немного это волнует?
Так совершенно неожиданно она нашла оправдание своим расспросам, и оправдание удачное! Разумеется, оно могло сойти лишь с таким влюбленным мужчиной, как Борис. И то ненадолго. Потом он все равно заподозрит ее. Но сейчас она была совершенно спокойна.
– Конечно я говорю правду. – Она сделала вид, что обиделась. – Зачем мне врать? – Борис смотрел недоверчиво, и она изобразила негодование:
– В чем ты меня подозреваешь?! Разве я когда-нибудь просила у тебя деньги?! Скажи! Ну скажи – просила?! Ты меня принимаешь за проститутку?! Думаешь, все русские – проститутки?!
Он страшно испугался, раньше она не устраивала ему сцен. Его губы затряслись, он умоляюще сложил руки, бросился к ней.
– Олеся! Олеся! – Никогда он не называл ее по имени и теперь исказил его – оно прозвучало странно – мягко – Боже мой, я не думал тебя обидеть!