Кто сеет ветер
Шрифт:
— Что, плохо с финансами? — спросил Наль.
— Да, в кассе опять нету денег. И дома от этого экономическое несостояние.
— Какая досада! — произнесла сочувственно Эрна. — И как раз в такой серьезный момент, когда ваша жена собирается подарить малютку.
Онэ снова ослепительно улыбнулся.
— Малютка уже рожилась, вчера. Я и жена бесконечно рады, — ответил он весело.
— A-а, так можно поздравить, — сказал Наль, крепко пожимая товарищу руку. — Но как же теперь без денег?
Он достал из кармана бумажник и, не считая, передал Онэ все свои
— Вот, дорогой друг. Тут иен пятьдесят… Я ведь живу экономно.
— Вас двое. Вам надо тоже, — пробормотал журналист.
— Пожалуйста, не заботься о нас. В крайнем случае, я всегда могу позаимствовать у Ярцева. Ему Имада выплачивает аккуратно.
— Конечно, берите, у вас же теперь большое семейство, — ласково улыбнулась Эрна.
Онэ секунду поколебался, потом застенчивым жестом взял деньги, сунул их в свой портфель и низко наклонил голову.
— Сердцем вас благодарю. Мне очень стыдно, но я пожалуйста получу. Одним словом, у нас волчий голод, — пробормотал он сконфуженно.
Эрна спросила:
— Кто у вас? Сын?
— Молодой сын.
Эрна расхохоталась.
— Я думаю — молодой… Сколько ему — двадцать четыре часа? Как вы его назвали?
— Хироси.
— Желаю, чтобы подрос не хуже Чикары. Тот у тебя умница и крепыш, — сказал Наль.
— О да. У старшего сына хорошая голова: он тоже учится русскому языку и знает лучше меня, — ответил японец с гордостью.
— Может быть, вырастет большим человеком, — сказала Эрна с серьезной задумчивостью.
— Да, я буду довольный, если мой сын станет работать, как и отец. Я посвящаю великой пролетарской литературе все силы и думаю, что оно есть единственное и даже серьезнейшее искусство для жизни, — ответил Онэ.
Эрна вопросительно дотронулась до его портфеля.
— Принесли перевод? Неужели успели окончить обе статьи?
Онэ отрицательно покачал головой.
— Не очень. Без вашей подлобной лекомендации немнозко трудно.
Эрна шутливо постукала его двумя пальцами по лбу.
– Подробной, — поправила она с ударением. Подлобной — это вот здесь, подо лбом.
Онэ извиняюще поднял вверх брови, придав лицу детское, чуть плутоватое выражение.
— Я сознаю: у меня плохой выговор… И я очень хочу вашего исправления, — ответил он добродушно.
Он достал из портфеля не толстую сероватую книгу — сборник статей и очерков Максима Горького — и попросил объяснить подчеркнутые непонятные выражения.
— Японская масса бесконечно интересуется узнать мнение Горького на предателей, сказал он серьезным тоном.
Эрна взяла у него из рук книгу, пододвинула складней стул и стала ему объяснять, пользуясь для этого сразу тремя языками: японским, английским и русским.
Наль достал из почтового ящика газету «Джапан адвертайзер», которую выписывал Ярцев, и углубился в чтение. Ветерок делался все свежее. Прозрачная даль заволоклась сизой дымкой. Из-за соседней стены тонко и жалобно доносился плач флейты и слова песни:
Затихло море на закате, УснулКогда с переводом было закончено, Наль предложил товарищу съездить к профессору Таками, чтобы окончательно договориться об организуемом им кооперативном издательстве, куда Наль тоже хотел перейти из «Общества изучения Запада».
Эрна осталась одна.
«Да, надо устроиться на работу. Так нельзя жить», — подумала она с грустью. Взгляд ее упал на оставленную на скамейке газету с целыми страницами объявлений. Она взяла ее, пробежала глазами по надоевшим назойливым рекламам японских оптических магазинов и патефонной фирмы «Колумбия» и вдруг с надеждой остановилась на прописных крупных буквах в отдельном квадрате:
С оттенком смутной тревоги она прочитала последнюю фразу вслух.
Откуда ей взять рекомендации?… Тогда бы она могла попытаться сходить к этому японскому джентльмену!.. То, что она не русская, а полу-японка, полу-яванка, вряд ли смутит его, раз она знает русский язык. Ему будет даже удобнее: она всегда сможет объяснить трудные фразы на его родном языке. Настолько-то она знает язык своей матери.
Она задумалась. Работа казалась ей подходящей.
— Почему же не попробовать? Кандидаток, наверное, не так много!..
Эрна вырвала аккуратно объявление и пошла в комнату переодеться. Она решила сейчас же ехать по адресу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Джентльмен, поместивший в газете объявление, судя по адресу, жил в одном из аристократических отдаленных районов Токио, но Эрну это не смущало. Она согласна была ездить хоть на край города, лишь бы ее приняли на работу.
Вагон был набит до отказа. Некоторые пассажиры оставили деревянные сандалии под скамьями и сидели, подобрав ноги, одетые в белые и черные полу-чулочки, сосредоточенно шелестя газетами. Сойдя в нужном районе с трамвая, но совершенно не зная расположения улиц, Эрна подозвала рикшу и села в его лакированную колясочку. Худой широкоплечий парень, одетый в синюю с красными иероглифами на спине, куртку и короткие трусики, уныло повторил сказанный ему адрес и побежал крупным размеренным шагом по извилистым улицам и переулкам.
Люди в цветных кимоно и европейских костюмах шли по тротуарам, стуча деревянными сандалиями на высоких подставках. Весна была в самом разгаре. Звонкоголосые дети с косичками и чубами бегали дружно по скверу, напоминая своими движениями и пестротой стайку тропических птиц в привлекательном радужном оперении. В садах и на авеню цвели вишни. Блестящие черные волосы женщин сияли на солнце молочно-розовыми брызгами лепестков. Нежный и легкий запах вишневых цветов, мешаясь с дыханием морского ветра, проникал в грудь сладкими струйками.