Кто следующий?
Шрифт:
Из служащих АНБ записями Фэрли занимался Амес, и Лайм много раз работал с ним ранее. Он контролировал работу Лайма, когда тот был действующим агентом за границей.
— Все «отпечатки голоса» дали положительный результат, — сказал Амес. — Мы сопоставили их с записями его речей. Это не подделка — это голос Фэрли.
Саттертвайт сердито посмотрел через свои толстые линзы на вращающиеся бобины с лентой.
— Отредактировано.
— И редактор чертовски здорово потрудился над этим, — пробормотал Лайм.
Это место всегда вызывало у Лайма представление о пульте управления космическим полетом. Вдоль огромных изогнутых стен непрерывно работали электронные
Лайм держал распечатку с компьютера. Она изображала фрагменты, показывающие, где слова Фэрли были обрезаны и соединены снова:
ГОВОРИТ КЛИФФОРД ФЭРЛИ
Я БЫЛ ПОХИЩЕН
МЕНЯ УДЕРЖИВАЮТ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ВЫКУП, В НЕЗНАКОМОМ МНЕ МЕСТЕ ГРУППА ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ НЕ ОТКРЫЛИ СВОИХ ЛИЦ И НЕ ДАЮТ КАКОГО-ЛИБО ДРУГОГО СПОСОБА УСТАНОВИТЬ ИХ ЛИЧНОСТИ ОНИ НЕ ПРИЧИНИЛИ МНЕ ФИЗИЧЕСКОГО ВРЕДА
ТРЕБОВАНИЯ ВЫКУПА КАЖУТСЯ ПРИЕМЛЕМЫМИ. Я
ДУМАЮ, ВАШИНГТОН СОГЛАСИТСЯ НА ЭТИ
ТРЕБОВАНИЯ
Я ПОНИМАЮ, ЧТО
ВЫ
МОЖЕТЕ
ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО
Я БЫЛ ПОДВЕРГНУТ
«ПРОМЫВАНИЮ МОЗГОВ»
НО
я ДОСТАТОЧНО КРЕПОК
И
РЕДКО ОТПРАВЛЯЮ СВОИ МОЗГИ В СТИРКУ
ОНИ НЕ ПРИЧИНИЛИ МНЕ ВРЕДА
Я ГОВОРЮ СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ СЛОВАМИ, СВОБОДНО, БЕЗ ОГРАНИЧЕНИЙ
МЕНЯ НЕЛЬЗЯ КУПИТЬ
ЧЕЛОВЕК В МОЕМ ПОЛОЖЕНИИ ЛИШЕН РОСКОШИ
ПОЗВОЛИТЬ СЕБЯ КУПИТЬ
Я
ГОВОРЮ
ТОЛЬКО НА СВОИХ СОБСТВЕННЫХ УСЛОВИЯХ
ДЕЛО В ТОМ, ЧТО Я ЗАНИМАЮ ОПРЕДЕЛЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЭТОМ МИРЕ — ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВЫЙ Я ПРОДОЛЖАЮ ПРЕДСТАВЛЯТЬ ЭТО ПОЛОЖЕНИЕ.
ЧЕЛОВЕК С ТАКИМ ПОЛОЖЕНИЕМ НЕ МОЖЕТ ПРОИЗНЕСТИ
СЛОВА
КОТОРЫЕ
НЕПРАВИЛЬНЫ. — РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
ИМЕЮТ МОТИВЫ, В КОТОРЫХ ЕСТЬ СМЫСЛ
ДЛЯ
НИХ
ОНИ
СОГЛАСНЫ ОТПУСТИТЬ МЕНЯ
В ОБМЕН НА СЕМЕРЫХ ТЕРРОРИСТОВ, КОТОРЫЕ ПРЕДСТАЛИ ПЕРЕД СУДОМ
МОЯ СВОБОДА В ОБМЕН НА
ТЕРРОРИСТОВ
ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОСВОБОЖДЕНЫ И ПЕРЕДАНЫ В НАДЕЖНОЕ УБЕЖИЩЕ
ИНСТРУКЦИИ БУДУТ ПЕРЕДАНЫ
КЛИФФОРД ФЭРЛИ.
Саттертвайт спросил:
— Это смонтировано профессионально?
Лайм покачал головой, и Амес ответил:
— Талантливый дилетант, но не профессионал. Это звучит почти естественно, но я бы сказал, что они, вероятно, сделали свою запись, переписывая с одного маленького портативного магнитофона на другой и обратно. Здесь сильный шумовой фон — он возникает из-за многократной перезаписи. Им потребовалось несколько раз переписать ленту, чтобы стереть звуки щелчков между фрагментами. Это бросается в глаза. Во всяком случае все было проделано не в хорошо оборудованной студии звукозаписи.
У Саттертвайта появилось выражение лица человека, только что попробовавшего нечто отвратительное.
— Он знал, что его слова записываются. По крайней мере некоторые из них. Я имею в виду, что вы не произнесете «говорит Клиффорд Фэрли», если только кто-нибудь не держит микрофон перед вашим носом. Вам не кажется, что ему следовало проявить больше здравого смысла?
— С приставленным к голове пистолетом? — Лайм воткнул в рот сигарету, открыл с легким щелчком зажигалку и чиркнул колесиком. Вырвался синий язычок пламени.
Печатающие устройства компьютера выплевывали на пол продырявленные бумажные ленты; они корчились и извивались, будто в агонии, напоминая змей на голове Горгоны.
Саттертвайт сказал:
— Для них это удачный пропагандистский ход.
В действительности, они просто убивали время. Радиолокационная триангуляция сузила область, из которой было передано сообщение Фэрли, до прибрежного района Средиземноморья к северу от Барселоны, и он прочесывался интернациональными силами. Не оставалось ничего, кроме как ждать дальнейшего поворота событий.
15:15 континентальное европейское время.
Лодка сильно воняла рыбой. Из ограниченного пространства каюты внутри лодки Фэрли наблюдал за бесстрастным лицом Абдула; он ощущал стягивающую запястья и лодыжки проволоку, безвольно болтаясь от толчков бортовой и килевой качки их судна.
«Мы где-то в Средиземном море», — предположил он. Голова тупо ныла после наркотиков, которые они ввели ему прошлой ночью.
— Ты хочешь поговорить, Абдул?
— Нет.
— Вот беда. Я мог бы сообщить тебе нечто дельное.
— Парень, только не говори мне, что мы никогда не выпутаемся из этого.
— Может быть, у вас и получится. Но вы не сможете жить с сознанием этого.
На лице Абдула появилась гримаса мучительной неприязни:
— Давай, давай, парень.
— Ты знаешь, что они сделают с вами, когда поймают?
— Они не поймают нас. Они слишком глупы. А теперь пусть твой рот на некоторое время отдохнет.
Он лег на спину. Койка была узкой; деревянный край толкал его локоть, а места, чтобы повернуться не было. Он поднял локоть и оставил его торчать.
События прошлой ночи калейдоскопом проносились в памяти. На некоторое время он был погружен в сон — без сознания, в состоянии комы. Фэрли выходил из него медленно, как пьяный. Было мгновение, когда он понял, что все еще находится в закрытом гробу, и тот двигается со спокойной плавностью лодки в открытом море. Он не был уверен, что память верно подсказывавшему последовательность событий. Ему казалось, что они вытащили гроб из лодки: он был в сознании, когда они открывали крышку. Это происходило на твердой земле, но чувствовался запах моря. Полная темнота — облачная ночь и ветер, разгоняющий туман по песчаной отмели. Мертвые морские водоросли, опутавшие его ноги. Кто-то — Селим? — говорящий о том, что надо поднять лодку повыше на мелководье, чтобы ее не смыло приливом. Быстрое движение, тени, бросившиеся из темноты; хрип, глухой звук удара тела о плотно утрамбованный песок. Голос Селима:
— Абдул. Воткни в него нож.
Черное неподвижное лицо, едва видное в скудном свете. Челюсти уже больше не пережевывали резинку.
— Давай, Абдул. Это дисциплина.
Медленно двигающийся, исчезающий Абдул. Отчетливый царапающе-скользящий звук удара ножа, проходящего через тело и кости.
— Леди — теперь вы.
— Я? Нет.
— Сделай это, — очень мягкий голос.
Вспоминая это сейчас, Фэрли понял, что произошло: Селим столкнулся с нежеланием подчиняться внутри своей группы и добился сплоченности, которая ему требовалась, связав остальных участием в совершенном им зверстве. Фэрли знал тезис Мао: «Жестокость есть инструмент политики».
Это были мрачные мысли, они устраняли последние сомнения относительно их бесчеловечности. Они убьют его в любой момент, когда это им потребуется. Сейчас или позже. Он потерял надежду.
Они потащили его в дюны: Селим, со славянским акцентом, Абдул, черный лейтенант, Леди и тот, чьего имени он не слышал. Он не знал, кого они убили на берегу и зачем.
Теперь он вспомнил, что там их ждал грузовик, маленький ржавый фургон, за рулем которого сидел Ахмед, тот, кто говорил по-английски с испанским акцентом. В фургоне они накрыли его одеялом и сделали укол наркотиков. Он опять отключился.