Кто следующий?
Шрифт:
— Продолжайте, выясним этот вопрос окончательно. Вы знаете, что я застал вас врасплох.
— У меня нет фактов, чтобы продолжать. Неужели вы не понимаете? Никаких фактов! — Он шагнул вперед, полный негодования. — Я не назначаю цену — я не могу выслушивать то, что вы или кто-либо другой считает подходом ко мне. Во мне достаточно совести — если бы я знал, что у меня больше возможностей, чем у кого-либо, чтобы выполнить задание в полевых условиях, я бы взял это на себя, и вам не нужно было бы унижать
Саттертвайт поднял очки к бровям.
— Вы не супермен, Дэвид, вы лишь наилучший наш шанс среди множества плохих шансов. Вы провели в этой части света десять лет жизни. Вы сделали карьеру в АНБ до того, как оно стагнировало в бюрократическую организацию, способную зас…ть дело Пуэбло — в ваше время воображение еще что-то значило. Вы думаете, я нё знаю ваших секретов? Я уделил вам пристальное внимание: я знаю, какие у вас способности, каких друзей и какие развлечения вы себе выбираете, ваше досье, сколько и когда вы пьете. Вы были тем человеком, который открыл канал между Бен Беллой и Де Голлем. Боже, — если бы у них хватило ума послать вас в Индокитай!
— Это не имеет значения, и вы знаете, — покачал головой Лайм.
Нельзя было определенно сказать, что он не хотел вплотную заняться этим делом. Раньше он мечтал о такой жизни, заполненной скукой; теперь он жаждал жить по-другому. «Старый боевой конь», — подумал он, но вовремя повернул обратно, не сделав решающего шага.
— Видите ли, все изменилось, это не тот мир, в котором я работал раньше. Уровень твоего интеллекта не имеет значения — только меткость твоей стрельбы. Я никудышный стрелок.
— Ваши доводы ничего не значат, и вам это известно.
— Нет. Чтобы принимать решения, уже не нужна голова, вместо этого думают, где поставить танк. Вы знаете, шахматные мастера уже неуместны; все решается в категориях «как организовать покушение — как предотвратить покушение».
— Хорошо, организуйте покушение на них. Но сначала найдите их. Найдите Фэрли и выручите его.
Лайм рассмеялся неестественно высоким голосом:
— Используйте местных ребят. Испанских сыщиков, бедуинов, крыс в пустыне — черт побери, это их территория.
— Я думаю, существенно, чтобы это дело возглавлял американец.
— Это не варвары-пираты, вы же знаете — времена канонерок прошли.
— Послушайте, американец был похищен, и я подозреваю, что сами похитители являются американцами. Как вам понравится, если на них выйдет испанский сыщик и затем все испортит? Вы представляете себе, во что превратятся после этого отношения между Вашингтоном и Мадридом? Небольшая глупость, подобная этой, сразу приведет Перец-Бласко в лагерь Москвы. Во всяком случае, если игра будет разыграна американцами, это будет наш успех или наша неудача. Если дело будет успешным, я думаю, мы значительно вырастем в глазах всего мира, и мы могли бы воспользоваться этим правом сейчас, да поможет нам Бог.
— А если неудача?
— Такое у нас было и раньше, не так ли? — Слова Саттертвайта звучали ужасно. — Это не окажется в новинку. Разве вы не понимаете, что именно поэтому я не хочу, чтобы ЦРУ на весь мир выстукивало там шаг своими сапожищами? Они такие дуболомы — всех их ненавидят там, и они никогда не добьются того сотрудничества, которое получите вы.
Саттертвайт встал. Он был слишком малого роста, чтобы производить впечатление, как он ни старался. Лайм потряс головой — вежливый, но упрямый отказ. Саттертвайт сказал:
— Мне наплевать, каковы ваши мотивы, но вы совершенно неправы. Вы — лучшее, что у нас есть для данной конкретной работы. Я понимаю: вы не на шутку боитесь ответственности — что вы займетесь этим делом, потерпите неудачу, и они убьют Фэрли. Вы не хотите иметь это на своей совести, да? Но как вы думаете, что я буду чувствовать? Как насчет всех остальных? Вы считаете, что вы будете единственным, кто наденет власяницу и посыплет голову пеплом?
Молчание Лайма было продолжением его отказа. Тогда Саттертвайт нанес укол:
— Если мы потеряем Фэрли из-за того, что вы отказались попытаться его спасти, на вас будет лежать гораздо большая вина.
В этом была безумная, сатанинская красота. Саттертвайт все это время насаживал приманку, причем прямо на глазах у Лайма.
— Если вы возьметесь за это, — выдохнул этот маленький человек, — вы по крайней мере не потеряете Фэрли из-за собственного бездействия.
Изящно загнанный в угол, Лайм сверлил его взглядом, в котором была только ненависть. Саттертвайт приблизился к нему; через очки было видно, как он слегка нахмурился. Он поднял руку — этот неопределенный жест означал призыв к перемирию.
— За что вы так меня ненавидите?
— Почему я должен вас ненавидеть?
— Я не хотел бы, чтобы вы испортили все дело, только чтобы насолить мне.
Лайм понимал, как это все обстояло. Маленький человек снова был прав. Это был настоящий дьявол.
— Итак, вы отправитесь в Барселону, — сказал Саттертвайт голосом человека, вернувшегося к деловому разговору. — Вы отбываете с базы ВВС в Эндрюс в четверть шестого. Я приказал подготовить С-141.— Отдернув рукав и посмотрев на часы, он продолжал: — Чуть более четырех часов на то, чтобы уложить вещи и попрощаться. Вам лучше начать приготовления.
Лайм молча смотрел на него, напоминая игрока, перешедшего в глухую защиту. Саттертвайт продолжал:
— Я пока не буду сообщать об этом прессе. Вам понадобится свобода рук. Что вам нужно?
Длинный неровный вздох, за которым последовала капитуляция:
— Дайте мне Шеда Хилла из моего офиса — он еще совсем зеленый, но он делает то, что ему говорят.
— Ладно, что еще?
— Карт-бланш.
— Это само собой разумеется.
Лайм прошел вперед мимо Саттертвайта, но тот остановил его: