Кто стреляет последним
Шрифт:
Они молча обнялись и некоторое время стояли рядом, оглядывая друг друга и охлопывая по плечам и спине.
Наконец Турецкий протянул руку ладонью вверх и попросил:
— Ключик, Константин Дмитриевич! От твоего сейфика.
— Никаких дел сегодня! — возразил Меркулов. — Я еще в свое кресло-то даже не садился.
— А никаких дел и не будет, — пообещал Турецкий. — Кроме одного — неотложного.
Он извлек из меркуловского сейфа два пыльных стакана, протер их газетой, потом плотней прикрыл дверь кабинета
— Это — неотложное дело?
— Неотложное, — согласился Меркулов. — А теперь пойдем погуляем, — предложил Меркулов, когда они без закуски, по-студенчески, приговорили содержимое фляжки.
— Пыльно на улице, лучше здесь посидим, — попытался возразить Турецкий.
— Не так уж и пыльно. В скверике посидим. Весна. Часто ты смотришь на весну просто так — не из кабинета? Вот и посмотришь.
Он сделал глазами знак: не спорь. Зачем-то взял со стола картонную папку с завязками и открыл дверь, выпуская Турецкого из кабинета.
Когда они расположились на скамейке Страстного бульвара, Меркулов начал разговор не сразу.
— Полезно все-таки иногда на некоторое время отойти от всех дел и взглянуть окрест таким вот широким, общим взглядом. Согласен?
— Не знаю. Ни разу у меня такой возможности не было. Разве что в отпуске.
— Неужели и сейчас не хватает времени? — удивился Меркулов.
— Журналист — как волк, его ноги кормят. Особенно если занимаешься уголовной хроникой.
— Ну и как ты себя чувствуешь в роли представителя «четвертой власти», то бишь прессы?
— Да так же, как и ты, наверное, чувствовал себя в роли юного пенсионера.
— А все-таки? — спросил Меркулов.
— Как форвард, которого тренер по сволочизму отправил на скамью запасных. Не слишком приятное ощущение, — признался Турецкий. — А ты себя чувствовал — разве не так?
— Примерно так же, — кивнул Меркулов. — И честно тебе скажу: сначала злоба душила. А сейчас говорю: спасибо. Было время о многом подумать. Как я понял, о деле профессора Осмоловского ты слышал?
— Еще бы!
— А теперь я буду говорить, а ты слушай и не перебивай. Вопросы задавать можешь. Итак, в 18.00 к профессору вошел какой-то посетитель и одновременно лаборантка ушла домой: она работает до шести.
— Откуда это известно? Что лаборантка ушла в шесть?
— Рассказала оперативникам ее подруга. Они встретились у выхода из НИИ. Значит, посетитель знал, что лаборантка его видела и может опознать. Вопрос первый: почему он не убил ее одновременно с профессором?
— Каким образом? — спросил Турецкий. — Значит, сначала нужно было убить ее, а потом идти к профессору? Не получается.
— Согласен, — кивнул Меркулов. — В 19.20 труп профессора обнаруживает уборщица и вызывает милицию. В 21.20 эта новость проходит по первому каналу телевидения. Вопрос второй: почему за это время убийца или убийцы не нашли лаборантку и не заставили ее замолчать?
— Может, не знали, где она живет? — предположил Турецкий.
— Узнать — не проблема. Ее просто не было дома, она была у той самой подруги… Ты хочешь о чем-то спросить?
— Да. Не по теме. Почему это дело тебя так заинтересовало?
— Потому что одновременно с приказом о моем назначении я получил указание генерального прокурора взять дело профессора Осмоловского под свой личный контроль.
— Приказ о твоем назначении был подписан только вчера. Откуда ты знаешь подробности этого дела? Твоя секретарша Валерия Петровна сказала, что ты в своем кабинете и дня не сидел.
— В кабинете я еще насижусь. — Меркулов усмехнулся. — А откуда узнал? Заехал в Мосгорпрокуратуру и поговорил со следователем, который ведет это дело. Молодой парень. Косенков его фамилия. По-моему, дельный. Ну, и с начальником второго отдела МУРа Володей Яковлевым тоже поговорил. Помнишь его?
— Еще бы нет, сколько вместе работали!
— Вот от них-то я все и знаю. А теперь слушай очень внимательно. Как только сообщение об убийстве Осмоловского прозвучало во «Времени», на «02» поступил звонок. Из квартиры подруги лаборантки. Надя, так звали лаборантку, сказала, что видела убийцу и сможет его узнать. Информацию передали по принадлежности, а ей сказали, что сейчас за нею приедут. Все это зафиксировано. Оперативники из МУРа приехали через сорок четыре минуты. Надя уже была убита.
— Уверен, что убита? — спросил Турецкий.
— Да. Минут за двадцать до появления оперативников в квартиру позвонили, по телефону, и сказали Наде, чтобы она выходила, да поскорей. Они расцеловались с подругой, и Надя вышла.
— Почему подруга не пошла ее проводить?
— Она была почти раздета, в халатике. Да и нужды очевидной не видела.
— Кому в городском управлении передали информацию, поступившую по «02»?
— Ответственному дежурному. И он сразу выслал бригаду.
— Сразу! — съязвил Турецкий.
— Ну, пока всех нашли…
— Пока завелись, пока заправились. Знаю все эти дела. Я о другом. Кто мог сообщить преступникам адрес и телефон подруги лаборантки?
— Вот это и есть главный вопрос, — сказал Меркулов.
— Вот гнусь! — вырвалось у Турецкого. — Знал бы — своими руками задушил бы гада!
— Гада? — с иронией переспросил Меркулов. — Ты уверен, что он один? Тут не одиночкой пахнет. Сколько заказных убийств раскрыто? Раз-два, и обчелся. Исчезают документы, погибают свидетели, пропадают вещдоки… И смотри, как все сделано! Всего за четверть часа! А нужно же и машину найти, и на нужный адрес приехать, и все подготовить. Тут — профессионалы, и какие! Но для нас в этом деле главное даже не это.