Кто стреляет последним
Шрифт:
— Я действительно вышел проверить, не забыл ли я запереть машину. Я никому не звонил.
Косенков положил перед Голышевым фоторобот, выполненный по показаниям Натальи Андреевны из отдела кадров НИИ.
— Вы узнаете этого человека?
Ответ Голышева прозвучал уверенно и, как показалось Турецкому, искренне:
— Нет. Ни разу в жизни его не видел.
— Он носит белую кожаную куртку и ездит на новой белой «БМВ», — подсказал Косенков. Насчет «БМВ» он блефовал, но исходил из того, что все бандиты предпочитают почему-то «БМВ», а так называемые новые русские — «мерседесы».
— Повторяю: я не знаю этого человека.
— Он — один из тех, кто убил профессора Осмоловского и его лаборантку, — снова вступил в разговор Турецкий.
Голышев попытался разыграть возмущение:
— Я в десятый раз слышу от вас про Осмоловского и лаборантку! Вы хотите обвинить меня в этих убийствах? Но это же нелепость! В тот день я до двенадцати ночи был на смене!
Турецкий отложил фоторобот в сторону:
— Завтра этот портрет будет вручен каждому постовому. И у нас не так уж много людей ездят на новых белых «БМВ». Так что мы найдем этого типа и без вашей помощи. А как нам видится все это дело, я вам сейчас расскажу. Преступникам не удалось убрать лаборантку Осмоловского сразу после убийства профессора. Они узнали ее адрес и телефон, но дома ее не оказалось, и мать не знала, где она. Вас вызвали по пейджеру и приказали отслеживать все звонки, касающиеся лаборантки. Они верно рассчитали, что она позвонит, как только узнает по телевизору о смерти профессора. Она и позвонила. Сообщила, где она, и телефон подруги. Пока ответственный дежурный посылал оперативную группу, вы вышли на улицу и сообщили убийцам координаты Нади. К сожалению, они среагировали быстрей, чем наши оперативники. Вот как все это было.
— Это — по-вашему! — попытался защищаться Голышев.
— Нет, так было в действительности, — спокойно возразил Турецкий.
В кабинете стало тихо.
— Безумие! — нарушил тишину Голышев. — Я вам все расскажу! Я найду дома адрес женщины, и она подтвердит. Я ей звонил дважды — сначала назначил свидание, потом отменил, потому что понял, что не успею заехать к ней после смены. Не было смысла: муж у нее работает в ночную смену и возвращается около шести утра. Она подтвердит, — повторил он. — Что касается заработков, я не хотел говорить, но я подрабатываю на машине — вожу пассажиров в Шереметьево-2 и в Москву.
— Чужих там не любят, — заметил Яковлев.
— Ко мне не пристают, — ответил Голышев. — Выручает милицейское удостоверение. — Для убедительности он даже показал красную книжку.
— И сколько же вы там зарабатываете? — спросил Косенков.
— Иногда сотню, реже — две.
— Тысяч?
Несмотря на напряженность ситуации, Голышев усмехнулся:
— Долларов. На это я и живу. Я сказал чистую правду, можете проверить.
Турецкий обернулся к Косенкову и Яковлеву:
— Ну что? Сажаем? Или все же дадим ему шанс?
— А сами вы как считаете? — спросил Косенков.
— Посадить всегда успеем… Вот что, Голышев. Сейчас мы оформим протокол допроса вас в качестве подозреваемого и возьмем подписку о невыезде. Но завтра утром вы должны быть с этой своей дамой в Генеральной прокуратуре, в моем кабинете. А потом вместе со следователем Косенковым поедете в Шереметьево-2 и покажете ему людей, которые подтвердят, что вы там постоянно подхалтуриваете. Согласны?
— Конечно, согласен! Завтра в девять утра я буду в вас!
Когда все формальности были завершены, Голышев спросил:
— Могу я теперь уйти?
— Можете, — разрешил Турецкий.
— На работу можете не возвращаться, — добавил Косенков. — Я предупредил, что вы задержитесь у нас до конца смены.
Голышева словно бы выдуло из кабинета.
Едва за ним закрылась дверь, Яковлев снял трубку внутреннего телефона, коротко бросил:
— Вышел. Действуй! — И положил трубку.
— Кому вы звонили? — спросил Косенков.
— Капитану Софронову. Наш опер. Он будет вести «пятерку» Голышева. Ну что, вроде бы все грамотно получилось. Будем ждать информацию от Софронова.
Капитан Софронов появился через сорок минут. Пока включал магнитофон и вставлял кассету, рассказал:
— Он сразу рванул на Садовое и на старую Рязанку. Перед ярмаркой на Рязанке, там в это время пусто, остановился и вышел на связь. Дозвонился не сразу, поэтому частоту его радиотелефона мы засекли быстро. А теперь слушайте.
Он включил магнитофон. Сквозь шорохи и трески помех донеслось:
«— Мне Гарика, очень срочно.
Пауза.
— Слушаю. Кто это?
— Ну, кому ты днем звонил.
— Понял. Давай.
— Они вышли на нас.
— Что значит — на нас?
— На меня. Просекли, что это я передал информацию о лаборантке.
— Как?
— В нашу операторскую послали мента. Под видом стажера. Точно ничего не знают, но догадываются, больше догадываются, поэтому и отпустили.
— Хвоста не заметил?
— Нет. Проверялся. Точно нет.
— Что они знают? Только — точно, а не твои догадки.
— Что информация просочилась из службы «02».
— И подозревают тебя?
— Да. Но доказательств у них никаких. Только косвенные: живу не по средствам, и все такое.
— Все?
— Нет. Показывали фоторобот какого-то парня. В белой кожаной куртке, рыжеватый. Знают, что ездит на белой «БМВ». Фоторобот составлен по словам какой-то кадры из НИИ, где работал Осмоловский. Он заходил к ней и узнал адрес и телефон лаборантки.
— Что еще они о нем спрашивали?
— Не знаю ли я его. Я сказал: нет. И я действительно его не знаю.
— Вспоминай все! Почему они им заинтересовались?
— Говорят, он один из тех, кто замочил Осмоловского и лаборантку.
— С чего взяли?
— Но он же расспрашивал в кадрах о лаборантке. Завтра, сказали, фоторобот будет у всех ментов Москвы.
— Где ты сейчас?
— На старой Рязанке.
— Дуй в Ново-Косино, сверни к Николо-Архангельскому и жди меня. У главного входа. Сейчас буду».