Кто стрелял в урода?
Шрифт:
«Почему на меня так действует этот странный мужик? Внешность у него и впрямь жуткая», – Размышляла Надя, искоса поглядывая на Андрона Михайловича.
Не доходя до подземки, Беньковский остановился возле цветочного киоска, быстро выхватил из корзины охапку роз и с поклоном вручил Наде.
– Вы хотите, чтобы муж меня выгнал из дома? – Строго спросила она.
– Я хочу, чтобы у вас в доме всегда были розы. А ваш муж может меня вызвать на дуэль. Я все равно стрелять не умею, я ведь не милиционер, – усмехнулся Беньковский.
Надя хотела
К родителям она вернулась как раз к ужину. Елена Николаевна кормила внуков:
– Какие чудесные розы! – Воскликнула она, открыв Наде дверь.
– Да, розы красивые. – Согласилась дочка.
– Ты их купила?
– Нет, мне их подарил один странный мужик, и я их оставлю тебе. Не хочу волновать Петю.
– В нашей семье не было принято поощрять поклонников. Но молодежь живет по-другому. – Заметила Елена Николаевна, унося розы на кухню.
– Ты не так поняла, мама. – Покраснела Надя и отправилась к детям.
Петр Григорьевич сидел в своем кабинете и слушал магнитофонную запись. Лицо подполковника имело отсутствующее выражение, и Волков, сидящий напротив, не мог понять, слышит ли начальник текст допроса, или нет. Запись закончилась, но Ерожин продолжал сидеть, так и не выключив магнитофон. В своих мыслях начальник отдела находился далеко от Петровки. Странное поведение Нади занимало его мысли. Вечером жена спросила, как бы он отнесся, если бы она завела себе друга. «Конечно, я бы тебя с ним познакомила» – Добавила она и рассмеялась.
Шипение работающего магнитофона Волкова раздражало:
– Может, перемотать на начало? – Предложил Тимофей.
– Что? – Не понял Ерожин.
– Я про магнитофон.
– А, да… Нет, не надо перематывать. Эта баба опять врет. Странное дело. Столько вокруг наворочено, вроде убийство. Но мне чутье подсказывает, что Хромов сам себя шлепнул. А вот этим мужичком из пансионата я бы занялся всерьез. Давай его вызовем, хочу поглядеть, что за птица.
– А повод? – Тимофей подошел к столу и наконец выключил магнитофон. Шипение исчезло и стало тихо.
– Повод у нас есть. Лиля Хромова утверждает, что в момент самоубийства мужа находилась в пансионате. Допросим как свидетеля. Если Хромов сам себя шлепнул, должна быть причина. И эту причину надо найти.
– Зачем? Самоубийство нас не касается. Это по другому отделу. – Не понял шефа майор.
– Чтобы исключить версию об убийстве, – усмехнулся Ерожин: – Давай восстановим ход событий. Хромов нанимает Глеба, чтобы тот следил за Беньковским. Зачем?
– Понятно зачем – с Беньковским ему изменяет жена.
– Нет, по словам Глеба, клиента эта тема не слишком волновала. Он знал об измене Лили. – Ерожин встал и прошелся по кабинету: – Знал и не очень переживал. Похоже, что их отношения стадию романтической влюбленности пережили. Хромов Беньковского боялся. Почему?
– Трудно сказать… Мало ли
– Хромов не школьник. Это богатый мужик. За ним два миллиона зеленых. Фирма в порядке, дела на подъеме. Чего он мог бояться?
– Шантажа?
– Молодец, майор. И я думаю, шантажа. – Ерожин уселся за стол, взял листок бумаги и начал рисовать схему: – Допустим, у Беньковского есть компрамат на Хромова. Андрон Михайлович – человек, как ты сам заметил, темный и обладает какой-то магической силой, действующей на слабый пол. Что, если он знакомится с Лилей и через нее выясняет какую-то пакость о муже.
– Вполне возможно. Хотя, глядя на этого типа, поверить, что он нравится женщинам, я не могу… – Поморщился Волков.
– Ты, Тимофей, не женщина. И не берись судить о вещах, которых знать не можешь. Ты собственную жену удержать не сумел.
– Виноват, товарищ подполковник.
– Так-то лучше. – Проворчал Ерожин: – Начертим круг, это будет центр, и в нем – Хромов. Рядом Беньковский и Лиля. А теперь выплыл еще и этот отдыхающий пансионатник. Как его зовут?
– Павел Захарович Пригожев. Юрист, консультирует несколько фирм, где получает постоянную зарплату.
– Много? – Заинтересовался Ерожин.
– Чего много?
– Денег много получает, спрашиваю?
– Официально триста долларов. По сто долларов на каждой. Но, уверен, ему платят черным налом, а официальная зарплата для налоговых органов… – Улыбнулся Волков.
– И что он делает в пансионате?
– Живет.
– Почему не дома?
– Три года назад развелся. Квартиру оставил жене. А сам поселился на Клязьме.
– Благородно. – Ерожин снова встал и прошелся по кабинету: – Жизнь в пансионате обходится не меньше штуки в месяц. Не бедненький Буратино…
– Да и машинка у него два годика как с завода. А ездит он на ней чуть больше года. Выходит, взял свежачок. Это тысяч восемнадцать – двадцать…
– Юрист, говоришь? – Ерожин остановился у окна и стал смотреть на осенний Эрмитаж.
– Да, юрист. Специалист по деловым конфликтам.
Ерожин резко обернулся и подошел к Волкову:
– Вот кто пишет роли нашей Лиличке. Не надо его пока вызывать.
– Вы что-нибудь придумали?
– Есть одна мыслишка. – Подмигнул Петр Григорьевич: – Но она немного не законная…
– Поделитесь?
– Нет, майор. Я не хочу вас впутывать в такие дела. Пусть своячок поработает. Он контора частная, с него спрос другой. – Ерожин уселся за стол и вписал в свою схему фамилию Пригожева. Минуту подумал и дописал рядом слово режиссер: – Смотри, Тимофей. Лиля приходит к нам в первый раз и рассказывает сказку, что муж застрелился при ней. Эта историю придумал для нас режиссер, поскольку знал данные медицинской экспертизы. По каким-то причинам им обоим не хотелось говорить, что Хромовой в момент самоубийства мужа не было дома. Страх перед Беньковским выглядит не очень убедительно. Беньковский не муж, чего его бояться.