Кто сверху?
Шрифт:
— Я знаю, Даня. Знаю. И все же меня пробирает дрожь, когда я смотрю на это страшное помещение. Держи меня за руку, ладно?
Я открываю дверцу автомобиля и протягиваю руку своей невесте. Она крепко сжимает мою ладонь и проныривает сквозь толпу радостных гостей внутрь здания, опустив голову.
В зале, где должно пройти наше бракосочетание пусто. Зал небольшой, но красиво украшен. Ди перекатываясь как колобок тянет меня за руку и не здороваясь с регистраторшей — женщиной преклонного возраста в бежевой блузе с пышным жабо — спрашивает где тут ставить подписи?
— Какие
— У нас на одиннадцать часов запланирована роспись, — поясняю я, чувствуя, как острые ногти Федотовой пронзают мою руку.
— Пройдемте за мной, — кивает женщина.
— Только можно, пожалуйста, побыстрее?
Женщина, которая будет проводить регистрацию, понимающе окидывает взглядом Дианин живот.
Федотовой до ужаса страшно и мне хочется обнять и утешить её, поклясться, что я никогда не причиню ей боли. Сказать, что я постараюсь сделать все возможное, чтобы брак со мной не был самой большой ошибкой в её жизни.
Регистратор проводит нас к большому массивному столу из красного дерева и просит поставить свои подписи. Следом протягивает нам задокументированную бумагу, которая свидетельствует о том, что Диана Федотова теперь вовсе не Федотова. Она — Воронова и моя жена.
— Не страшно? — усмехаюсь я, когда мы выходим из ЗАГСа, и Диана попускает хватку, прекращая истязать мою руку.
Она не отвечает. Гордо подняв голову, направляется к автомобилю и, несмотря на мою помощь, отмахивается и самостоятельно забирается на переднее сиденье внедорожника.
— Я заказал для нас столик в «Ванессе». Знаю, ты обожаешь, как там готовят лобстеров.
Но Диана всхлипывает, отвернувшись к окну. Ее хрупкие плечи подрагивают и несмотря на то, что я терпеть не могу женские слезы, поворачиваю ее лицом к себе и прижимаю к груди. Касаюсь рукой гладких темных волос, провожу ладонью по спине, приговариваю как маленькой: «Ну-ну, тише-тише» и только спустя пять минут, Федотова высвобождается из моих объятий, находит в сумочке салфетку и вытирает лицо, которое покрылось красными пятнами.
— Когда я буду так делать в следующий раз — убей меня, — произносит Диана и старается не смотреть в мою сторону. — Не волнуйся, Данька, со мной всё в норме.
— Что это только что было?
— Чёртовы гормоны. Мне временами кажется, что моя жизнь кончена, Воронов. И твой член с агрессивными вражескими сперматозоидами тому виной.
— Ну началось… Прости, Диана. Я, правда, не думал, что так выйдет. И я никогда и пальцем не тронул бы тебя, если бы знал, что ты будешь проклинать меня за это всю жизнь.
Выхожу из автомобиля громко хлопнув дверцей. Достаю сигарету и делаю глубокую затяжку. Успокаиваю себя тем, что Федотова атомная бомба — не тронь, а то может рвануть в любой момент. На нее не стоит злиться, но успокоиться у меня получается только с затяжкой второй сигареты подряд.
Когда слышу за спиной шорох, не сразу понимаю, что это Диана. Она крадется в мою сторону медленными тихими шагами, и я отправляю сигарету в урну щелчком пальцев.
— Прости,
— Не переживай, Ди, я буду отпускать тебя на свидания чаще, чем ты можешь себе представить, — успокаиваю подругу, обнимаю ее за плечи и впервые осознаю всю абсурдность ситуации.
А может, я просто впервые понимаю, что ни на какие свидания отпускать ее больше не хочу?
Глава 19
Диана.
— Ты уверен, что записал меня к Жуковой на девять? — спрашиваю у Дани, когда мы останавливаемся на парковке возле клинического госпиталя «Мать и дитя».
Даня листает что-то на телефоне и заверяет меня — все верно, прием у доктора ровно в девять. Последний прием и УЗИ перед днем Икс. Воронов специально отложил все свои дела, чтобы обсудить детали предстоящих родов с акушером-гинекологом и запомнить то, что не упомнит мой беременный мозг.
Спустя десять минут я лежу на кушетке и содрогаюсь от холода, когда на мой живот попадает гель для ультразвукового исследования. Воронов незаметно берет меня за руку и переплетает наши пальцы в плотный замок. Хороший у меня друг — самый лучший. И отцом он будет отличным.
— Только пол не говорите! — вскрикиваю я, когда Жукова показывает нам лицо, животик, ручки, ножки и пальчики нашего ребенка.
Доктор понятливо кивает, шутливо прикусывает язык и не упоминает о том, кто сидит в моем животе.
— По УЗИ никаких отклонений нет. Есть однократное обвитие пуповиной, но это совершенно не проблема. Я буду помнить об этом, и контролировать в процессе родов. Когда головка ребенка покажется на свет — тут же сниму петлю.
Меня впервые окутывает паника, но не за себя, а за ребенка. Сейчас, когда мне сказали про обвитие, на ум сразу же пришло самое страшное — ребенок может задохнуться во время родов. И что я тогда буду делать без него? С мыслью о том, что скоро стану мамой я плотно срослась. В доме Воронова приготовлена детская, шкафы забиты одеждой и мне иногда кажется, что мы открыли собственный магазин детских товаров.
Воронов кидает на меня свой твердый уверенный взгляд. Черные глаза смотрят с укором — мол, некогда тут нюни разводить, все хорошо будет, и я тут же успокаиваюсь, послабляю хватку и делаю глубокий вдох. Надеюсь, доктор знает что делает.
— Роды партнерские? — спрашивает Жукова и заполняет обменную карту.
В тот момент пока я мнусь с ответом, Даня чётко отвечает «Да». И внутри меня разливается непривычное тепло, которое пробирается от самого сердца прямиком по венам — он не оставит меня в одиночестве с самым большим моим страхом за последние десять лет.