Кто-то должен умереть
Шрифт:
Женщина присела на край постели, держа в руках карточку и глядя на цветы. Не осталось ни одной мысли, в голове крутился вихрь. Внезапно она почувствовала себя очень молодой и очень красивой. Карточка чуть подрагивала у нее в пальцах.
«Он позвонит, – сказала она себе. – Он обязательно позвонит. Но как все это красиво и… Такого не бывает. Во всяком случае не бывает с такими, как я».
Борис позвонил ближе к вечеру. Он говорил спокойно, но в голосе слышалась улыбка. Мария сбивчиво поблагодарила за цветы, сказала, что они чудесные, и как он угадал ее вкус? Именно лилии она любит
– В другой раз подарю только одни лилии, – пообещал Борис. – Я тоже их люблю. Встретимся?
– Да.
– Так я заеду? Через час? Проедемся по городу, поужинаем?
Она на все ответила «да» и лихорадочно прихорашивалась все оставшееся время, то и дело кидаясь к зеркалу, чтобы поверить – не лжет ли оно, действительно ли она так хороша, что может нравиться настолько, чтобы такой мужчина, как он…
«Такой мужчина» поднялся за ней и был очень доволен, увидев, что Мария готова к выходу. Она надела темно-серое легкое платье, которое, как она считала, очень шло к ее глазам, украшения из искусственного жемчуга и надушилась чуть больше, чем нужно в такой жаркий безветренный вечер, когда запахи висят в воздухе и никуда не утекают. Но духи были дорогие.
– Люблю мобильность, – сказал он, помогая ей сесть в машину. – И терпеть не могу, когда женщины красятся по два часа. Ты не такая.
– О, да я почти и не крашусь, – пококетничала она, изрядно прилгнув.
– Вижу. Тебе незачем.
От этого комплимента она растаяла и даже не спросила, что в его понимании значит слово «покататься». Ехали быстро, пробок не было, Борис включил радио и даже пытался подпевать некоторым певцам, довольно фальшиво, а женщина смеялась. Он ничуть не обижался и признался, что ему медведь на ухо наступил, но попеть он любит. Опонилась она только за МКАД, когда обнаружила, что домов вокруг становится все меньше, а полей и лесов – больше.
– Куда мы едем?
Теперь она спрашивала без страха. Ей было даже смешно вспомнить, что еще позавчера она боялась этого человека.
– Тут на пятнадцатом километре есть отличный ресторанчик, – сообщил Борис. – Меня как-то туда завез приятель. Представь – свежая рыба, раки, отлично готовят. Ну, раков-то сегодня может и не быть, я там обедал осенью, но это все равно…
Мария согласилась, что это, конечно же, все равно, и дала себе зарок не пить. Ни в коем случае, она не должна выглядеть в его глазах пропойцей! Хватит тех двух графинчиков водки, которые были уничтожены при нем. Правда, он сидел к ней спиной, но этот блиннолицый все видел.
Ресторанчик располагался в километре от шоссе, в конце узкой дороги, обсаженной пирамидальными тополями. Вдали виднелся темный лес, над которым душно и ало горела заря. Мария вышла из машины, закрыла глаза и вдохнула воздух.
– Как тут тихо… И легко дышится, – сказала она, не открывая глаз.
– Потому я сюда и приехал. Хотелось забыть о Москве, о делах.
Женщина открыла глаза и повернулась к нему:
– Спасибо!
– Да не за что пока, – весело сказал он, доставая из машины барсетку. – Мы ведь еще не поужинали.
– Нет, не за ужин. Мне тоже хотелось вырваться из Москвы, только я этого не понимала. Знаешь, я даже забыла, что есть еще что-то, кроме работы и квартиры…
«И кроме кафе «Сирень», – добавила она про себя. – Слава богу, что его в моей жизни больше нет».
На стоянке
Они просидели в ресторанчике больше двух часов, и когда вышли на улицу, было темно. Воздух был свеж и влажен, и не верилось, что всего в километре отсюда – забитое машинами шоссе, а в пятнадцати – Москва, зараженная смогом, душная, залитая огнями…
– Вот бы жить здесь, – вдруг сказала Мария, которая всегда считала себя исконно городской жительницей и даже дачи не имела. – Где-нибудь на берегу реки, в маленьком домике. Огородик, клумба, колонка на углу. Знаешь, бывают такие колонки, нажмешь на рычаг – и бежит вода…
Борис рассмеялся:
– Знаю, знаю! У меня возле дачи такая. Кстати, дача в десяти километрах отсюда. Может, имеет смысл поехать туда, а не тащиться обратно в Москву? Представляю, что творится на дороге – все рвут когти с дач. Мы простоим в пробках часа три, не меньше. Особенно на въезде…
Женщина молчала. Тогда она осторожно обнял ее за плечи, так же осторожно, почти символически коснулся губами ее приоткрытого, пересохшего от волнения рта и сказал, что все будет только так, как захочет она сама.
– Хорошо?
Мария не ответила, но села в машину и ни слова не сказала, когда при въезде на шоссе Борис свернул в другую сторону от Москвы.
Через полчаса они ехали по дачному поселку, и ухабистая дорога, освещенная светом фар, заставляла Марию подпрыгивать на сиденьи. Она опустила стекло со своей стороны и вглядывалась в темноту, но видела только заборы, освещенные окна в глубине участков, смутно белеющие березы, а над всем этим – июньское, уже начинающее светлеть небо. Им вслед лаяли собаки, но как-то лениво, без энтузиазма. Машина провалилась в глубокую колею, и в окно метнулась ветка какого-то дерева. Мария схватилась за щеку и вскрикнула.
– Держись, – предупредил ее Борис. – Тут настоящая трасса для гонок на выживание. Хорошо, что сухо, а вот осенью…
Его дом стоял на самом краю поселка. Дальше, как сказал он, были только маленькая речка и лес. Он остановил машину, открыл ворота и завел ее во двор. Там заглушил мотор, и только теперь Мария услышала потрясающую, ни с чем не сравнимую ночную тишину засыпающего поселка.
– Извини, в доме, наверное, беспорядок, – скаал Борис, запирая ворота и пробуя засов на калитке. – Не обращай внимания. Если бы я знал, что ты согласишься поехать, я бы заранее прибрался.