Кто-то должен умереть
Шрифт:
«А разве ты не знал? – подумала она, стараясь разглядеть в темноте какие-то подробности. Пока она видела только дом. – Может быть, и нет».
Борис долго возился с замком и наконец отпер дверь. Вспыхнули два окна, бросив прямоугольные полотна света на траву и кустарники. Мария зажмурилась – так ослепителен показался ей этот свет посреди глухой деревенской темноты, не разбавленной фонарями, как в Москве.
– Заходи и не пугайся, – пригласил ее хозяин.
Она сразу оказалась в кухне, которая неприятно ее поразила своим видом. Женщина ожидала чего-то иного. Внешность воздыхателя, его дорогая машина… И эта убогая кухонька с допотопной двухконфорочной плитой, прорванная по углам клеенка на столе, рассохшиеся венские стулья… На
– Вот такая у меня дачка, – весело произнес он. – Страшно?
– Да нет… – протянула она, оглядываясь почти в ужасе. У нее мелькнула мысль, что ночевать здесь невозможно. Нет водопровода, негде умыться. Колонка, о которой она сентиментально размечаталась, уже не казалась такой уж замечательной. Вообще женщина заметно приуныла, и Борис, заметив это, взял ее за плечи и снова сделал попытку поцеловать. Та невольно отстранилась.
– Ну, в чем дело?
– Не знаю.
– Ты ждала чего-то другого? Особняк под черепичной крышей, бассейн на заднем дворе, альпийскую горку? Ничего этого нет. Нет даже воды, – он оставил ее и подошел к рукомойнику. Поднял крышку и заглянул внутрь. – Конечно, нет. Я принесу.
– Не стоит, – выговорила женщина. – Ничего страшного.
– В самом деле, – согласился он. – Что таскаться среди ночи с ведрами – все равно половину расплещешь. Это дача моего деда. С тех пор как он помер, тут ничего не менялось. Мне как-то недосуг, да и зачем? Знаешь, первое время после развода пришлось жить тут – больше было негде. Ну и намучился я!
И улыбнулся так просто, искренне, что у Марии отлегло от сердца. «Да что я перепугалась? Обычный запущенный дом. Ну, а пустые бутылки… Можно подумать, ты никогда бутылок не видела – пустых или полных!» И она ответила ему такой же искренней улыбкой:
– Извини, я и впрямь навоображала себе черт-те чего. Это будет мне уроком.
– А кстати, насчет купанья, – Борис будто не заметил ее извинений. – тут в двух шагах чудная речка. Дно песчаное, никаких ям, и вода самая парная. Не хочешь искупаться?
Она сперва радостно согласилась, но потом вспомнила, что у нее нет купальника. И тут же выругала себя за подобные детские мысли. «Ты только что твердо решила лечь с ним в постель, а теперь паникуешь из-за купальника! Ну и ханжа, голубушка! Будешь так ханжить – навеки останешься одна».
Борис плавал великолепно, а Мария с трудом держалась на воде, припоминая купленный когда-то абонемент в бассейн и свои глаза, покрасневшие от хлорированной воды. Единственное, что она умела делать толком, – это лежать на спине, слегка пошевеливая руками и пальцами ног. Так она и парила в тепловатой, медленно текущей воде, слушая отфыркивания Бориса, отплывшего дальше, вниз по течению. У нее было странное чувство, что она спит и все это снится – темный лес, светлеющее небо над ним, узкая, медленная река, прихотливо виляющая между низкими берегами. Они разделись на берегу – Борис первым показал пример, сбросив с себя всю одежду и с криком бросившись в воду. Она же медлила, стягивая через голову платье, расстегивая бюстгальтер, снимая туфли… Все было не так, совсем не так, как она думала, когда они шли к речке. Мария решила, что стоит им оказаться на берегу, как он тут же обнимет ее по-настоящему, усадит, затем уложит на траву, поцелует… От этих мыслей у нее слегка кружилась голова. Но все вышло так, как будто он был женат на ней много лет, и ее обнаженное тело успело ему надоесть. Он даже не взглянул на женщину, уплывая куда-то в серых сумерках. Мария вошла в воду, боязливо нащупывая пальцами
Борис появился, когда она уже натягивала платье. Ничуть не стесняясь наготы, он вышел на берег и подсел к Марии. Та глядела прямо перед собой.
– А вода чудесная, – объявил он. – Ты как – не замерзла?
– Нет, – сдавленно ответила она, придерживая на груди платье.
Тогда он сделал то, чего женщина ждала с самого начала, – обнял ее, осторожно уложил на спину и начал целовать ее мокрое, похолодевшее от купанья лицо. Она покорялась его ласкам, но сознание оставалось ясным, незамутненным, каким-то очень будничным. Мария закрыла глаза, обняла его, почувствовала тяжесть его тела и прокляла себя за то, что не может расслабиться и забыться. Она ждала, что Борис будет резким, может, даже немного грубым, и это очень вязалось бы с его брутальной внешностью. Но он ласкал ее так осторожно, будто дотрагивался до гранаты с выдернутой чекой – именно такое сравнение пришло ей в голову. И внезапно ей подумалось, что, может быть, и он сейчас думает о чем-то другом. Это ощущение было таким сильным, что внезапно она оттолкнула мужчину и резко села. Тот забеспокоился:
– Что не так?
– Ничего. Пропало настроение.
Он помолчал, потом встал и быстро оделся. Она, отвернувшись, натянула платье, нашла в траве разбросанные туфли. К дому шли молча, и Мария обдумывала, как ей теперь попасть в Москву. Такси тут не достанешь, просить отвезти – неловко после отказа… А ночевать в той развалюхе – об этом ей и думать не хотелось. Этот дом, притаившийся в тени старых деревьев, почему-то сразу внушил ей отвращение. С первого же взгляда.
Зато Борис, казалось, был не слишком обескуражен. В кухне он снова включил свет, заглянул в допотопный холодильник и поморщился:
– Конечно, потек. Все испортилось. Черт!
И захлопнул дверцу.
– Я не голодна, – отозвалась Мария.
– Зато я после купанья всегда хочу есть, – он достал сигарету, закурил и, присев на подоконник, в упор посмотрел на женщину: – Мы опять в ссоре?
– Нет.
– Ну и ну! Видимся в третий раз, и каждый раз дело кончается ничем… С кем что-то не так – со мной или с тобой?
Она только пожала плечами и сказала, что хочет спать. Борис озадачился. Он признался, что давно здесь не ночевал, так что насчет постельного белья… Оставив Марию одну, он отправился обследовать комнаты – в доме их было две, как сообщил он сам. Вернулся еще более озабоченный:
– Я нашел пару подушек и ватное одеяло. Все попахивает плесенью, так что… Уж и не знаю.
И тут она не выдержала. Забыв угрызения совести после ссоры, корзину с цветами, обед в бревенчатом ресторанчике, где она была так счастлива, женщина пожелала узнать, зачем ее сюда, в сущности, привезли? Искупаться в речке? Отлично, она искупалась. Заняться сексом на заплесневелом дедушкином тряпье? Она не поклонница экзотики!
– Ну-ну, – миролюбиво ответил он. – Я просто хотел показать тебе глухое местечко, сама рвалась на природу, в пампасы.
– Но не в такие!
– А какие ты хотела увидеть? Это обычный деревенский дом, нежилой, запущенный. Если бы я знал, что ты говоришь просто так, то вернулись бы в Москву, к тебе или… – он замялся, – ко мне. Нужно было прямо говорить, что тебе нужна ванная и чистое белье.
– Мне ничего не нужно!
– О господи, неужели все женщины на один лад? – задал он философский вопрос и выпустил облако дыма. – Почему ты не можешь это принять как экскурсию?
– Потому что … – у нее начиналась настоящая истерика, – мне завтра на работу!