Кто-то еще
Шрифт:
Буря взяла в зубы карандаш и весьма бегло отпечатала на ноутбуке вопрос:
«Меня с собой возьмешь?»
Если бы Миранда все же устроила голосование, один союзник у Завьялова уже точно был бы.
В поместье господина Карпова горел каждый фонарь. Мощные прожекторы освещали парковую зону, небольшие фонарики подсвечивали кусты снизу. Иллюминация была инфернальной — новогодней, праздничной. Казалось, что вот-вот в небо полетят шутихи, закрутятся искрящиеся спирали, распустятся огненные хризантемы
Но тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков в траве, да тихий шелест верхушек сосен, окружающих поместье.
Завьялов подошел к высоченному, почти трехметровому забору. Разыскал в траве приметный булыжник, позапрошлой ночью оставленный Потаповым как знак. Тогда Лев Константинович, побродив по территории, нашел место, где верхушка ели закрывает от обзора честь стены. Перебросил с внутренней стороны булыжник, вышел через главные ворота и, найдя с наружной стороны валун, перелез через забор.
Как? задирая голову, разглядывая высоченное препятствие, Завьялов понять не мог. Догадывался, что смершевец, когда-то прозванный коллегами «Лёва-скалолаз», сподобился взлететь на трехметровую преграду не хуже кошки.
Завянь подобными талантами и навыками не обладал. А потому, перебросив через забор веревку с железной альпинистской кошкой, зацепил, зафиксировал крюк в выбоинах кирпича и, проверив, удобно ли устроился на плечах рюкзак со сменной одеждой, вскарабкался вверх по канату.
Ему в спину негромко сопела Буря-Жюли. Завьялов взял на операцию лишь француженку в собачьем теле, да и ту, еще до выезда строжайше предупредил:
— Если услышишь шум, Жюли, не вмешивайся. Твоя задача — расслышать все по максимуму, найти наших и сообщить, что я — провалился. Внедриться в меня дистанционно, через устройства эвакопункта не получится, я постараюсь действовать быстро и все время перемещаться. Если же ко мне попытаются приблизиться с портативным устройством, подам тебе сигнал. Твой слух многократно превышает человеческие возможности, ты должна меня услышать.
Буря-Жюли поехала с Борисом не только потому, что лучше слышала. Она еще и лучше н ю х а л а. Через два с половиной часа после того, как Борис отъехал от дома Сережи Морозова, оттуда же ушли пешком и все остальные. В случае провала, Завянь не сможет вывести ищеек департамента на след семьи. Буря-Жюли, расслышав поданный сигнал, напротив — могла найти по следам спрятавшихся беглецов и сообщить им о неудаче.
В кармане Завьялов лежал электрошокер, поставленный на первое деление, опасное лишь для внедренного дубль-интеллекта. Даже в случае удачи, Борис решил выходить на связь с семьей, только после удара током: придется треснуть себя электрическим разрядом, обезвредить внутреннего врага и позвонить Миранде. Только после встречи с ней и проверки на «чистоту», он решил, что сможет встретиться с детьми и Зоей.
— Если же у меня не получится вывезти устройство, то…, - Завьялов строго поглядел на жену, — ты и
Лев Константинович пытался упорствовать, мол, с семьей должен остаться их отец. «Приемный» дедушка им никуда не сдался!
Но после того, как Борис сказал, что, возможно, ему придется ни раз, и ни два, шарахнуть себя электрическим разрядом — сдался. «Лев Константинович, прости, но подобные испытания не для сердца отстучавшего свой сотый юбилей, — твердо сказал Завьялов. — Я — молодой мужик, я справлюсь, выдержу. Тебя разряд — убьет».
…Завянь спрыгнул со стены на мягкий дерн. Присел, бросил одобрительный взгляд на разросшуюся неподалеку «заразу из питомника»: верхушку елочки никто не обезглавил. А это, по мнению Льва Константинович — добрый знак: в системе безопасности ничего не поменяли. Никто в старого генерала не внедрялся, не считывал его мысли относительно прорехи в охраняемом периметре.
Пятясь, все время держа приметную верхушку в поле зрения, Борис стремительно дошел до куста-пирамиды — юркнул за него и отдышался, огляделся. Дальше, по словам того же Константинович начинался форменный бардак — «Дисней и Фонтенбло»:
— Если бы не датчики движения, — кипятился генерал, — эту «красоту» можно охватить, только столб посреди лужаек вкопав! Вкопав и обвешав его камерами! Но Паше, умнику нашему гламурному — не комильфо столбы втыкать!
— Папа не знает, что стать предателем может самый преданный охранник, — вступалась за папу Зоя Павловна.
— Ой, новость! охранники уже не подкупаются, а костьми ложатся! — фыркнул генерал, но развивать перестал, зачеркнул на листке обоев пририсованный охранный столб.
…Борис сидел за выстриженной из куста пирамидой и, прищурившись, глядел на две медленно поворачивающиеся камеры наблюдения.
— Один, два, три, четыре…
Камеры повторяли описанный генералом танец. Вальсировали в нужном ритме.
Как только Борис убедился, что повороты совпадают с вычислениями генерала, вставил в уши наушники от мобильного телефона, настроенного на работу диктофоном… Дождался, пока поворотные механизмы встанут в позицию под нужным углом и активировал, многократно прослушанную запись!
— На счет четыре поворот налево, курс на беседку, — раздался в ушах спокойный генеральский голос. — Один, два, три — пошел!
Борис проскользнул над землей как черная змея! Скатился под стену беседки, замер…
— Курс на скульптуру в излучине ручья. Опасайся дерева на одиннадцать часов — там датчик. Один, два, три…, восемнадцать — пошел!
Несколько часов, настроив один из мобильников на режим секундомера, Лев Константинович работал над этой записью. Закрывал глаза, представляя повороты камер на кронштейнах, держал в уме топографические складки местности, кусты, деревья, мостики, беседки…