Кто-то, с кем можно бежать
Шрифт:
Пожилой человек, одетый с устаревшим шиком, медленно прошёл, опираясь на палку, и посмотрел на неё. Губы его удивлённо двигались, как у рыбы. Она увидела себя в его глазах: слишком молодая девушка, в слишком позднее время, в неподходящем месте.
Свернулась, как только могла. Этот день был длинным и изнуряющим, её первый день на улице, но она должна была встать и сделать ещё несколько кругов, чтобы, если кто-то уже заметил её сегодня и следил за ней издали – чтобы мог подойти к ней опять, под покровом темноты.
Подходили, и немало. С ней всё время говорили, делали замечания и давали советы. Никогда ещё она не была замарана таким количеством грубых слов и такой ранящей отчуждённостью. Она поняла, что нельзя отвечать. Ни одним словом. Только следить за рюкзаком и магнитофоном и продолжать идти. Динка тоже, конечно, помогала отпугивать пристающих. Потому что, когда из её живота, из внутренностей, доносилось ворчание, самый храбрый из юнцов моментально испарялся.
Но тот, кого ждала, кого больше всех боялась, не пришёл.
Она спустилась на "Площадь Кошек" и прошла между прилавками, освещёнными светом прожекторов, скрыто проскальзывая среди вешалок, нагруженных шароварами и индийскими блузками, она любила эту площадь, даже, несмотря на то, что Идан и Ади постановили, что это всего лишь "Пикадилли для бедных". Другой, изысканной поступью, словно бренча браслетами на ногах, прошла она между прилавками с кальянами, эфирными маслами и цветными камнями. Она примеряла бухарские тюбетейки, и толстый продавец смеялся вместе с ней над её заострённой ашкеназийской головой. Один юноша, мировой специалист (по его словам), предложил написать её имя на рисовом зёрнышке, и она сказала, что её зовут Брунгильда. Красивый парень в коротких штанах и с чалмой на голове сидел на земле, держась рукой за юную ногу девушки, и осторожно рисовал на ней хной татуировку. Тамар стояла и смотрела, немного завидуя. Неохотно оторвалась и ушла оттуда. Пару раз прошла между лавочками, вдыхая лёгкий аромат курений и облака травки, поднимавшиеся тут и там. Притворилась, будто углублённо изучает прилавок со свечами всех форм и цветов, надеясь, что лёгкий озноб в спине, который она ощущала в последние минуты, означает, что кто-то наблюдает за ней. Но когда обернулась, там никого не было.
На соседней улице Йоеля Моше Саломона было представление: девушка примерно её возраста в цветной шерстяной шапке, из-под которой выглядывали золотистые кудри, держала в руках две верёвки. К каждой верёвке были привязаны горящие лоскуты ткани, и она танцевала с ними, перекрещивая и разводя их удлинёнными округлыми движениями. Другая девушка лежала позади неё с широко раскрытыми глазами, прислонясь к стене магазина, и задавала ей поразительный ритм на тамбурине.
Девушка была поглощена движением верёвок, и Тамар не могла отойти оттуда, заворожённая её полной сосредоточенностью, которую знала и у себя. И также хотела увидеть, как это выглядит, в смысле, что они видят в тебе со стороны, когда ты вся погружена внутрь. Что в тебе доступно взглядам. У девушки были красивые синие глаза, которые пристально следили за двумя маленькими факелами, её брови поднимались и опускались с детским удивлением, и Тамар подумала, что в этом они похожи, потому что Тамар тоже "поёт бровями". Два маленьких факела пересекали ночное небо, было в них что-то трогательное, дерзкое, безнадёжное. Вдруг Тамар вспомнила, где она и для чего. Не двигаясь с места, осторожно и методично осмотрелась по сторонам. Она не знала, кого ищет. Представляла, что ищет мужчину, молодого парня. Об этом говорили слухи, которые ей удалось собрать за последние месяцы: что речь идёт о группе молодых мужчин, очень жестоких. Один из них должен подойти к ней на улице и предложить ей пойти с ним, при условии, конечно, что, прежде всего, она выдержит испытание огнём, то есть – докажет, что умеет удерживать публику; и Тамар знала, что этот экзамен она выдержала, это было её большим и единственным за сегодня достижением.
Рот девушки с верёвками самозабвенно приоткрылся, обнажая белоснежные зубы. Она начала ускорять ритм, и ритм тамбурина тоже ускорился. Взгляд Тамар осторожно переходил от человека к человеку. Там было немало молодых мужчин. Она не могла решить, смотрит ли один из них на неё как-то иначе, по-особенному. Два маленьких арса [21] , стриженные под пепельницу, выскочили вдруг из публики перед огненной артисткой и прокричали что-то прямо ей в лицо, даже не слова, только грубые звериные крики. На одно мгновенье девушка отвлеклась, верёвки перекрутились и сконфуженно упали на землю. Девушка грустно сняла шапку, и её золотые кудри рассыпались. Очень медленным движением она вытерла пот и стояла потерянно, как пробуждённая ото сна. Публика издала единый стон разочарования и разошлась. Ни один из них не заплатил ей за те усилия, которые она прилагала до этой минуты. Тамар подошла и положила в шапку монету в пять шекелей, из тех, что заработала сегодня, и девушка устало улыбнулась ей.
21
Арс (араб.) – шпана, жлоб.
Сионская площадь в продолжение улицы тоже была переполнена и бурлила. На площадке перед банком парни скользили на скейтбордах. Никакой возможности петь там не было, потому что приехали бреславцы, и из мощного усилителя на крыше их автомобиля гремели хасидские мелодии. Тамар села на углу возле банка, прижала к себе Динку и съёжилась, вся обратившись в зрение. Десятки парней и девушек суетились там, и какая-то неприятная суматоха исходила от них, как механический зуммер, заставляя их передвигаться по площади вдоль натянутых линий, как по постоянным невидимым рельсам. Они уходили, они возвращались, искали что-то срочно необходимое. Несколько из них коротко переговорили с бородатым парнем у железной ограды. Она увидела толстозадого карлика в яркой шерстяной шапке, окружённого компанией, почти совсем заслонившей его. Руки прикасались к карманам. Пальцы сжимались, скрывая что-то. Высокий парень в джинсовом комбинезоне, как у неё, с лямками и пряжками только без ничего под ним, подошёл к ней:
– Сестра, – сказал он, согнувшись перед ней на уровень её лица, в соске у него была серьга, – ищешь поправиться?
Она сильно помотала головой, нет, нет – у неё уже было достаточно продукта на первую неделю – и он, не подымая шума, встал и ушёл. Она сжалась, немного шокированная не тем, что он ей сказал, а тем, как он назвал её.
Она сильно зажмурила глаза, открыла, площадь всё ещё была там. В центре её танцевали бреславские хасиды. Семеро рослых мужчин с длинными волосами и развевающимися бородами, в белоснежных одеждах и больших белых кипах. Она уже знала по своим предыдущим ночам здесь, что они будут танцевать так до полуночи, в непрерывных прыжках, исступлённых и пылких. Две полногрудые девушки в коротких до пупка блузках прошли мимо неё, взявшись под руку, и остановились посмотреть на них:
– Посмотри на этих, – сказала одна из них, – и это они так без всякого экстази. На одной вере. – Динка прижималась к ней, очень страдая от шума. Повернулась спиной к площади, свернулась под мышкой у Тамар и пыталась заснуть. "Бедная", – подумала Тамар, – "не понимает, что со мной творится. Для неё это, конечно, совершенный кошмар".
К ней подошла молодая женщина. Она держала термос и одноразовый стакан и спросила, не налить ли ей чаю. Тамар не поняла. Такая неожиданная нежность. Как будто с ней говорили на иностранном языке. Женщина опустилась рядом с ней на тротуар.
– Есть ещё печенье, – сказала с улыбкой. Тамар вдруг выпрямилась от новой мысли. Сердце начало стучать. А если её хищник вообще хищница? Ей говорили, что в деле есть немало женщин. Но эта женщина действительно хотела помочь ей. Сказала, что она из группы добровольцев, которые приходят побыть с ребятами на площади. Поддержать с ними связь. Она налила ей горячего чаю, и Тамар обняла стакан двумя холодными руками и почти смутилась от поднявшейся в ней волны благодарности. Она ела печенье и отказывалась говорить. Женщина погладила Динку, поскребла её именно так, как она любит, дала и ей печенье.
– Я тебя уже видела здесь недавно, – вспомнила женщина, – недели две назад? – Тамар кивнула. – И видела, когда ты покупала у него, у этого низкого парня, и когда тайный агент гнался за тобой. Скажи, ты хотела бы встретиться с кем-то, кто уже прошёл это всё? – Тамар сжалась. Только этого ей не хватало, чтобы её спасали сейчас от улицы, когда она ещё не сумела проникнуть в неё.
– Я оставляю тебе номер нашего телефона, – сказала женщина и записала на салфетке, – если захочешь поговорить, попросить что-нибудь, встретиться у нас с родителями – мы будем там. – Тамар посмотрела на неё и на минуту забылась в зелёных добрых глазах. Она почти решилась спросить её, не видела ли она здесь на площади парня, играющего на гитаре, парня с длинными медовыми волосами, которые падают на глаза. Очень худого и высокого парня и очень несчастного. Молчала. Женщина кивнула, будто уловила что-то и не до конца поняла. Потом легко коснулась руки Тамар, улыбнулась настоящей улыбкой и ушла, и Тамар снова осталась одна, ещё более одинокая, чем раньше.