Кто ты, человек?

Семён Морозков

Эффектная женщина средних лет в платье цвета темное бордо, с цветком мака на плече, в сопровождении какого-то мужчины вышла из вагона-ресторана. Слегка подшофе, пропустив кавалера впереди себя, она вдруг остановилась рядом с Петропавловым. Опершись о его плечо, фривольно попросила прикурить. Тот было достал зажигалку, откинул крышечку и пару раз высек искру, но огня не было. Тогда мадам взяла зажигалку из его рук и, вызывающе глядя в глаза, прикурила сама. Тут же развернулась к нему спиной и, держа зажженную сигарету почти у самого уха, царственным жестом возвратила зажигалку через плечо и продефилировала дальше.

Через

несколько минут Воскобойников вышел из ресторана:

– Сделано, готово, – проводник аккуратно нес четыре стакана с чаем и бутылку Дюшеса под мышкой.

Левон так же клянчил зажигалку, «которая нэ работает как надо», Стас выступал в качестве арбитра, а моряк не слишком уверенно отказывался от портсигара. Меняться Петропавлову хотелось не очень. «Ну не нужен был портсигар, пусть даже и красивый, тому, кто курит самосад». Увидев проводника, спорить перестали, пожали руки. Левон взялся было помогать, но Сахаров просто забрал бутылку, а проводник понес чай. У купе в коридоре всю компанию уже ждала Шурочка.

Майский вечер задувал в открытое окно запахи поздней весны. Пока пили чай, в сторону вагона-ресторана и почти сразу же обратно, покачиваясь, прошла женщина в бордовом платье. Она с видимым усилием несла в свой вагон очередные два стакана чая. Проходя мимо, чуть споткнувшись, она даже пролила чай. Со словами «пардон, товарищи дорогие» продолжила свой путь.

Все в купе прыснули, настолько это все выглядело забавно и одновременно нелепо. Почти сразу попрощавшись, убежал к своим корсарам Петропавлов.

Мерное позвякивание квартета ложечек в стаканах означало, что чай выпит. Пассажиры собрались в коридоре, все готовились к выходу из вагона. Пока Стас снимал чемоданы с полок, Сахаров собрался духом и, улучшив минуту, спросил Шуру будет ли она не против встретиться на днях, погулять в парке, пойти в кино. Вышло неубедительно, коряво даже. Девушка на мгновение помедлила, как показалось Сахарову, обдумывая предложение, а после вежливо объяснила, что не свободна, «хотя рада их приятному знакомству». Толя улыбнулся, попытался сделать вид, что ему почти все равно. Но это тоже получилось неубедительно. Хорошо, что Стас вышел в коридор и, как бы невзначай, поставил между ними свой огромный чемодан.

Сахаров пытался отвлечься от мыслей о попутчице. Состав замедлял ход, уже виднелась станция Ярославль-главный. Анатолий посмотрел на часы, они показывали 20:25.

Спецвагон, 19:00

В дверь постучали. Три коротких стука через два длинных, опять три коротких. Сотрудники, удостоверившись через смотровое окно, что в тамбуре никого нет, осторожно открыли входную дверь. Перед дверью стоял поднос с тремя стаканами чая.

Станция Ярославль, 20:30

Вечерело. Состав медленно-медленно тянулся вдоль перрона. Из репродуктора доносилась знакомая мелодия. Бернес душевно пел: «…мы за мир, за дружбу, за улыбки милых, за сердечность встреч…». Но встречи никакой не было. Вернее, на станции царило какое-то странное оживление. Наконец поезд остановился. Только что прибывшие пассажиры заполняли перрон, постепенно загромождая его тюками и

чемоданами. Безногий инвалид на низенькой тележке, с усилием загребая деревянными утюжками, катился по перрону вдоль состава. Из бокового кармана клетчатого, грязного и несоразмерно большого пиджака торчал бутылек «беленькой». На секунду возникший римский профиль калеки как-то совсем не вязался с тем жалким образом, который можно было себе представить для человека в его положении. Вероятно, это был один из первых пассажиров прибывшего поезда.

Вокруг нового здания вокзала¹¹ виднелись старые постройки: частью законсервированные, с забитыми окнами, частью – полуразрушенные. У одного из этих зданий буквально в нескольких десятках метров от железнодорожного полотна толпился народ. Некоторые из стоявших, видимо, только сошли с поезда. Рядом экскаватор с забранным под самое днище ковшом. Несколько милиционеров гуськом бежали по перрону. Еще несколько железнодорожников кричали что-то в сторону паровоза. На соседних путях состав с нефтяными цистернами двинулся, но тут же с лязгом остановился. Стало ясно – на станции только что произошло какое-то ЧП. Встречающих не было, и Сахаров направился к месту скопления людей.

Два милиционера орали на толпу, требуя, чтобы никто не приближался к зданию. Кто-то спешно отходил, но тут же появлялись все новые любопытствующие. Царила полная неразбериха. Подойдя поближе, Толя через головы зевак увидел обрушившуюся часть стены. Фундамент местами осел, и в образовавшемся котловане, зарывшись носом в строительный мусор, на боку лежал трактор. Его отвал¹² при падении уперся в разрушенные конструкции. Был слышен звук все еще работающего двигателя и скрежет механизма. Слетевшая левая гусеница дорожкой вела от самого края обрушения к трактору.

Внезапно по громкой связи объявили о чрезвычайной ситуации, потребовали срочно, но организованно покинуть привокзальную площадь. В наступавших сумерках народ стал спешно расходиться. Подъехал грузовик, потом завели и экскаватор. Свет фар, направленный на оставшуюся часть стены, высветил нечто страшное. Молодой парень-тракторист, кажется, без сознания, лежал на дне котлована под завалами. Он попал под обрушение и, выпрыгивая из падающего трактора, видимо, провалился в подвальное помещение. Деревянные балки перекрытия, обломившись, упали вниз, прикрыв его шатром. Напоровшись на арматуру, он лежал на спине в какой-то луже. Полная картина открылась, когда лучи света осветили целиком весь дом. Примерно в двух-трех метрах над пострадавшим в проеме сложившихся, как карточный домик, этажей, зацепившись стабилизаторами угрожающе свисала… большая авиационная бомба. По краям котлована местами предательски струился песок. В любой момент все осядет и тогда…

На территории вокзала постепенно зажигались фонари. Паники и давки удалось избежать, за несколько минут площадь почти полностью опустела. Лишь несколько чемоданов и узлов темными пятнами остались лежать у последних вагонов пассажирского состава. Перед разрушенным домом стояли три милиционера, пожилой водитель грузовика и Сахаров. Молоденький лейтенант милиции лет двадцати дрожащим от волнения голосом потребовал, чтобы Сахаров срочно покинул территорию. Анатолий, не сводя глаз с бомбы, спокойно ответил: