Кто ты, моя королева

Островская Ольга

А утром я пошёл к сыну, собираясь поставить его в известность, что на приёме планирую совместный выход нашей странной семьи. Что говорить Таю о Нэлли, я всё ещё не знал и решил отложить этот разговор. Есть более срочные дела. И надо же было такому случиться, что моим планам опять не суждено было сбыться.

Мой сын и наследник, когда я вошёл в его покои, задумчиво ковырялся в тарелке, содержимое которой в следствие его манипуляций уже не поддавалось опознанию. Услышав мои шаги он поднял голову и удивлённо вскинул брови.

— Отец? Что-то случилось?

— Здравствуй, сын. Нет, не случилось. Я просто хочу

с тобой кое-что обсудить.

Он всё так же задумчиво кивнул.

— Да, мне тоже нужно с вами поговорить. Я должен вам кое-что сказать.

Чутьё заставило сразу же сделать стойку, подсказывая, что это гораздо важнее разговора о том, как нам на приёме следует появиться.

— Я слушаю тебя, Тай.

Он вздохнул, закрыл глаза, позволив заметить припухшие немного веки, и произнёс.

— Она не моя мать.

Глава 9

Сказать по правде, я не нашёлся, что сказать. Откуда он знает? Неужели догадался? Она сама себя выдала? Сев напротив сына, я попытался собраться с мыслями. Молчание затянулось и Тай, открыв глаза, уставился на меня, оценивая мою реакцию.

— Вы не удивлены. Значит знаете это. — констатировал он с нотками горечи.

— Узнал вчера. Как раз думал, как тебе это сообщить. Чем она себя выдала? — спросил я.

— Многим. Просто я не сообразил сразу, как сложить это всё. О том, что это может быть другой человек, даже подумать не мог.

— И что же натолкнуло тебя на эту догадку?

— Сон. — криво улыбнулся мой такой взрослый не по годам сын. — Мне приснился странный сон.

— Расскажешь? — что же ему такого приснилось? После визита в Храм я уже ничему не удивлюсь.

— Я видел странную белую комнату, где на узкой кровати лежала незнакомая девушка, красивая, с добрыми светлыми глазами, и обнимала мальчика немного младше меня. Тот плакал, что это он виноват, а она отвечала, как сильно его любит, что он самый лучший в мире брат и она не могла его не спасти. Потом эту же девушку, я видел с другой, кажется её подругой, и они теперь уже вдвоём плакали, она говорила, как сильно хочет жить, как мало успела сделать, что ей хочется семьи, детей, любви. И последнее видение, это был я сам рядом с кроватью матери. Я тогда отвернулся, пряча слёзы и не заметил, как она встала. А во сне… она так смотрела на меня, ей было так больно, но она всё равно шла ко мне, чтобы обнять. Я видел с какой мукой и нежностью она это делала. И понимал, что это та самая девушка, хоть и в теле моей матери. А мамы… её больше нет. Я стоял и смотрел на себя в объятиях незнакомки и едва дышал, так мне было больно. А потом услышал рядом голос. Женский, сильный и мягкий.

— И что же тебе сказал этот голос? — поинтересовался я. Видимо Богиня решила позаботиться, чтобы её Дар точно не отвергли. Заботливая какая.

— Мне сказали, что эта боль пройдёт. И что та любовь и свет, которые я видел в глазах этой девушки, могут быть для меня. — Тай мотнул головой, его губы дрожали и на глазах блестели слёзы. — Меня спросили: "Разве ты можешь отказаться от неё?" Отец, я снова чувствовал эти нежные руки, снова слышал её слова… И я не смог… Я не смог… отказаться, оттолкнуть. Она не мама. Но… Я, наверное, самый ужасный сын. Моя мать исчезла, умерла, а я радовался чужим объятиям и сейчас даже о них мечтаю. Я ужасен.

Слёзы родного ребёнка, это самое жестокое оружие. Мой

сын плакал, скорбя о той, что даже не стоила этого, виня себя в том, что его согрела своим сочувствием другая, а у меня жилы на кулак наматывались, заставляя чувствовать себя беспомощным перед его горем. Всё что я мог, это встать и притянуть к себе, обнимая единственное родное существо в этом мире, и попытаться унять хоть немного его боль.

— Ты самый лучший сын в мире, способный любить даже такую мать, которой была Тэрэса. И я горжусь тобой каждый день. Не нужно себя винить в том, что ты чувствуешь обычную потребность в любви и заботе. Это то, что нужно всем людям, а детям особенно. Эта девушка не по своей воле попала в наш мир и точно не виновата в смерти твоей матери. Думаю, стоит к ней присмотреться, раз уж Праматерь нам её послала.

— Так это всё правда? — замер Тай в моих руках, а потом отстранился пристально вглядываясь в лицо.

— Да. Правда.

— И то что я видел? Откуда вы знаете?

— Я не поверил ей сначала, когда она сказала про память, вспылил, напугал. И Нэлли согласилась выпить Глоток Истины, чтобы меня убедить. А потом был случайный вопрос, на который я услышал ответ, что она не Тэрэса. Я выпросил всё, что успел. Твой сон совпадает с её рассказом.

— Нэлли? Это её имя? — спросил он, вытирая ладонями следы слёз.

— Да. Она умирала в своём мире и её душу притянуло в тело королевы.

— А мама?

— Яд убил её. — скрывать правду уже бессмысленно.

Он вздрогнул, опустив голову. Сжал кулаки и стальным тоном потребовал.

— Я хочу казни виновного.

— Обещаю тебе это.

Мой сын, мой сильный мальчик. Ты заслуживаешь самого лучшего. Станет ли лучшей для тебя эта девушка из чужого мира? Посмотрим. Но шанс я ей дам, раз уж сама Богиня её выбрала.

Тай ещё многое хотел узнать, но у меня не хватало времени и я поведал ему лишь вкратце о поездке в Храм и о том, что Нэлли сюда попала волей Великой Праматери. О видениях настоятельницы ему знать не стоило. А потом мы обсудили всё-таки вечерний выход. Я попросил его пока не показывать, что мы знаем правду. Девушке предстоит сыграть сложную роль моей жены на встрече посольства, незачем её волновать преждевременно.

И вот чем этот день закончился. Она сама выдала себя, вслух признав, что не Тэрэса. Да ещё при этом слизне графе Стэйване. Хорошо, что тот достаточно зазевался, чтобы словить двойной удар заморозки от меня и Тая. Осталось лишь влить ему в глотку пару глотков зелья Забвения. Правда существует риск, что он может слегка поехать рассудком, но Гельмуту точно нельзя знать, что Тэрэсы больше нет.

А Нэлли не стоит больше пить Зелье Стойкости. Любое из них. Слишком сложно предсказать реакцию её организма.

Она по-прежнему смотрела на меня, ожидая ответа на свой вопрос и губы уже откровенно дрожали, вызывая во мне странные желания. Проклятая связь.

— Нет. Не казнят. Если больше не будешь выбалтывать государственные тайны.

— О-о-о, простите. Это не я… это всё зелье. — прошептала она и облизала пересохшие губы, приковав к ним мой взгляд. — Надеюсь, мне больше не придётся его пить.

— У тебя больше не будет такой возможности. Я прослежу за этим. — надо её отпустить и прекратить пялиться на этот рот. И не думать о её словах. Это тело Тэрэсы. Я не должен её хотеть.