Кто убил классическую музыку?
Шрифт:
Все музыкальные произведения, выходившие за рамки «мейнстрима», Хайман включал в серию «Марко Поло» — это был его «лейбл открытий» — и продавал по полной цене. Чаще всего эта музыка оказывалась скучной и неинтересной, но случайные озарения, вроде монументальной «Готической симфонии» Хавергейла Брайана и фортепианных сонат Николая Мясковского, принесли Хайману одобрение ценителей музыки. Сам того не зная, он применял на практике закон Либерсона о финансировании затратных эзотерических записей за счет прибыльных изданий.
Разумеется, серия «Марко Поло» выпускалась не из альтруистических соображений. Хайман знал, что если он охватит достаточное количество композиторов, некоторые из них окупятся, а его готовность к авантюрным мероприятиям привлечет хороших артистов. Антонио де Альмейда, бывший дирижер Парижской оперы, записывавшийся и на «Филипс», и на «И-Эм-Ай», обрадовался, узнав, что Хайман готов выпустить записи немодного итальянского симфониста
768
51 «Classical Music», 14 May 1994. P. 23.
В то время как экономическая ситуация ухудшалась и ведущие компании сокращали производство, Хайман привлекал коллективы все более высокого класса. Оркестр Би-би-си и Борнмутский оркестр записывались на «Наксосе» за меньшие деньги, чем он платил в Братиславе. Пинхас Штейнберг дирижировал оркестром и хором Австрийского радио, исполнявшими оперы Вагнера. «Наксос» становился конкурентоспособным с творческой точки зрения и опасным — с коммерческой. На записи крупных симфоний у Хаймана уходило в пять раз меньше средств, чем у крупных компаний. Уже при продаже тиража в две с половиной тысячи он возмещал свои расходы, а за четыре года ему часто удавалось продать и в шесть раз большие тиражи. В 1990 году, еще до выхода на американский и японский рынки, он продал три миллиона записей. К концу 1994 года он приближался к десяти миллионам, ежегодный прирост составлял пятьдесят процентов. При этом в штате у него работали семь человек, он почти ничего не тратил на продвижение своей продукции и получал не менее доллара прибыли с каждого проданного диска. За год он делал триста новых записей, а в одной только Скандинавии продавал больше классики, чем все остальные компании, вместе взятые. В Великобритании Хайман шел на третьем месте, сразу за «Деккой» и «И-Эм-Ай», но быстро нагонял их. На каждые шесть проданных в мире классических записей приходилась одна, сделанная на «Наксосе».
«Большие компании поступили очень глупо, создав систему звезд и выплачивая артистам крупные авансы, — говорил он. — После этого они поняли, что должны откладывать хорошие записи, чтобы поскорее выпустить то, на что уже подписали контракты… Очень глупо» [769] .
Вначале крупные фирмы пытались игнорировать Хаймана. Они думали, что покупатели консервативны и доверяют только названиям и именам, которые им известны. Разве они польстятся на музыкантов по имени Крчек или Щапка, если можно купить Мути и Рэттла? Но компакт-диск уже оброс собственными мифами и приобрел собственную логику. Если цифровая запись звучала безупречно, это значило, что все звуки одинаковы, а вся разница между двумя записями одной и той же музыки заключалась только в манере ее интерпретации. Так неужели один исполнитель мог стоить вдвое дороже другого? Многие покупатели, особенно новички в классической музыке, так не считали. Даже старых коллекционеров привлекала новизна и дешевизна дисков «Наксоса».
769
52 Интервью газете «Guardian», 10 апреля 1993 г., с. 31.
«Я думал, что мы запишем произведений пятьдесят, а после этого ведущие фирмы начнут с нами конкурировать, и все закончится, — размышлял Хайман. — Но этого не случилось — хотя, как мне кажется, эти фирмы очень сожалеют, что не воспользовались моментом, когда мы были так уязвимы» [770] .
Спустя пять лет, когда было уже слишком поздно, крупные компании опомнились и начали переиздавать записи великих — Караянов и Клайберов — по цене неизвестных словенцев. Хайман и глазом не моргнул. Он уже обладал сетью распространения, репертуаром и запасами, способными выдержать любую конкуренцию. «Несомненно, что он создает для нас большие трудности, — доверительно сообщил шеф одной крупной фирмы. — Пока он не вышел из игры, нам придется все время снижать цену на нашу продукцию настолько, что мы вообще ничего не заработаем».
770
53 Интервью с Брайаном Хантом.
В конце 1993 года исполнительный директор «Полиграм» Ален Леви в своем отчете
Теперь, огласив свои цели, Хайман выступил в крестовый поход. «Ведущие фирмы уже отравлены рок-показателями продаж Трех Теноров, — говорил он. — Они не только отказались иметь дело с классикой, они уже не понимают ее. Можно делать деньги и на классике, но надо контролировать расходы и правильно подбирать репертуар. Я могу прожить со своих выпусков Иоганна Штрауса — почему ведущие фирмы не стремятся к тому же»?
Несмотря на такие пылкие заявления, стремление к признанию оставалось неутоленным. Хайману явно хотелось стать «членом клуба». Он знал дарвиновские законы бизнеса, согласно которым те, кто живут за счет сбивания цен, однажды погибнут из-за того, что кто-то собьет и их цену. Путешествуя по миру, он наткнулся во французских супермаркетах на компакт-диски по 10 франков: эта отрава для слуха была дешевле самого паршивого вина. «Смешная цена», — фыркнул он. Австрийцы начали переиздавать «Мессий», записанных в деревенских залах, и кое-как; сделанные «Пасторальные симфонии». Он обратился в немецкий суд, чтобы помешать некоему продюсеру выпускать фальшивые цифровые записи. В Америке можно было купить нарезку из классики за три доллара. Один из дирижеров самого Хаймана, Александр Рабари, получив деньги от иранских инвесторов, основал конкурирующий лейбл «Дискавери». Английский дистрибьютор Тринг заказал Королевскому филармоническому оркестру сто пятьдесят дисков — для продажи в супермаркетах и на заправочных станциях на фунт дешевле, чем диски «Наксоса».
«Мы пытаемся уйти от массового распространения, — говорил Хайман, который оказался теперь на передней линии обороны, защищая качество звука, утонченный артистизм и высокую цену продукции, этот триколор традиционной звукозаписывающей индустрии. — Люди смотрят на нас совершенно иначе, чем на другие фирмы, — утверждал он. — Критики, знают, что мы выпускаем также "Марко Поло", что мы не просто гонимся за легкими деньгами. Каждое пенни, которое я зарабатываю, я вкладываю в новую продукцию».
Чтобы контролировать качество выпускаемых записей, он нанял бывшего звукорежиссера с «Декки». Отныне «Наксос» собирался работать только с теми записями, которые получали профессиональное одобрение (остальное, в лучшем случае, можно было спихнуть всеядным фирмам, выпускающим диски по бросовым ценам).
Индустрия приобретала трехъярусную структуру — бизнес-класс для звездных лейблов, экономический класс для «Наксоса» и «Марко Поло», причем оба класса искренне уповали на то, что люди скорее предпочтут немного переплатить за качество, чем рискнут испытать дискомфорт дешевых чартерных рейсов, организованных теми, кто сбивает цены. «Всегда найдутся новые артисты, и публика всегда захочет купить записи ведущих артистов сегодняшнего дня», — конфиденциально сообщил шеф «Би-Эм-Джи» на отраслевой конференции. Кроме того, добавил он вполголоса, новых записей будет становиться все меньше [771] . К концу 1995 года мировой лидер вроде «И-Эм-Ай» выпускал не более четырех дисков классики в месяц.
771
54 Из выступления Гюнтера Хенслера на международной конференции Британской ассоциации концертных агентов //ВАСА-94.
Дверь лифта оформлена «под змеиную кожу», все выдержано в голубовато-зеленых тонах стиля «модерн» начала века. Высокие потолки, много воздуха, квартира выглядит изысканно, словно бальный зал, в ней не ощущается время. Прекрасное жилье для ностальгирующего мечтателя. Зимнее солнце врывается в комнаты через окна-фонари, выходящие на эстакаду, по которой каждые три или четыре минуты проносятся поезда на Гамбург. Именно такая, безупречно элегантная квартира подошла бы главе любой компании, выпускающей записи классической музыки: в ней все напоминает о былом величии и в то же время пронизано настойчивыми напоминаниями о современных коммуникациях.