Кто закажет реквием
Шрифт:
Теперь можно было попытаться вызвонить и Беклемишева. С пятой попытки это удалось сделать — приблизительно к часу дня. Если обнаружение подполковника Федорова в аэропорту Внуково можно было отнести к категории сверхудач, то обнаружение Беклемишева в огромной Москве просилось в книгу рекордов Гиннеса и подходило разве что к категории чудес. Беклемишев был зафиксирован у себя на квартире в Лефортово. Он сразу оценил сложившуюся ситуацию, как надо.
— Значит, так, ребята, — сказал Кирилл после очень короткого раздумья. — Я вижу два варианта действий: послать человека в Вену тем же рейсом, на семнадцать тридцать, чтобы он там понаблюдал этих Проусовых, или же попытаться получить от них что-нибудь
— Мы сами думали над этим, Кирилл, — согласился Клюев. — Расходы на полет твоего человека в Вену мы тебе компенсируем целиком и полностью...
— Ладно, — перебил его Беклемишев, — свои, сочтемся. А сейчас я на всякий случай посылаю одного очень шустрого парня в Шереметьево. Может быть, ему еще удастся их застать — он как раз там недалеко и крутится.
«Шустрый парень» Беклемишева был в гостинице уже через двадцать минут после разговора с Южнороссийском. Ему здорово повезло — пара из Австрии как раз собиралась покинуть гостиницу. Он спросил у портье о своих приятелях Проусовых, и портье назвал ему номер. Посланник Беклемишева — кстати, носивший интригующе прозаическую фамилию Иванов — поднялся по лестнице, позвонил в номер, зафиксировал внешность его обитателей, извинился, сказав, что ошибся, спустился вниз, вышел из гостиницы и стал ожидать. Он видел, что девушка и мужчина были одеты и собирались выходить. Если они отлучатся не очень далеко, надо будет хотя бы проследить за ними как следует, чтобы передать напарнику, улетающему тем же рейсом в Вену, эту парочку в целости и сохранности.
Но, видимо, у Иванова случился счастливый день в воскресенье семнадцатого октября девяносто третьего года. Пара пожелала выехать в Москву. Учитывая тот факт, что до вылета рейса оставалось чуть больше трех часов, выезд следовало объяснить только серьезностью и важностью предстоящей личной встречи с кем-то.
Как бы там ни было, Иванов, почувствовав охотничий азарт, сел в свой скромный «Вольво» и пристроился за такси, в которое сели Проусовы. Естественно, от внимания Иванова не ускользнули двое заурядной внешности мужчин, тоже испытывающих по отношению к Проусовым повышенный интерес. Они сели в неприметного вида «Жигули» и тоже последовали за такси — в том, что они едут именно за такси, Иванов убедился уже минут через пять после выезда из Шереметьево.
— Вот нищеброды, — покачал головой Иванов, имея в виду службу наружного наблюдения, или, как их еще называли, «топтунов».
Конечно, эта служба могла быть экипирована и посолиднее. Например, в тех не бросающихся в глаза «Жигулях» могла быть установлена аппаратура, позволяющая с помощью направленного лазерного луча слушать разговоры, которые велись в такси, которое они преследовали, по колебаниям стекол в окошках автомобиля. Но какая-либо аудиотехника, за исключением радиотелефона, позволяющего вести разговоры в достаточно ограниченном радиусе, в «Жигулях» отсутствовала. Имелись у «топтунов», правда, еще и «клопы», то есть, мини-микрофоны, но забросить их каким-то образом в такси они не могли, сколько ни ломали головы над этим вариантом.
Так что теперь представителям службы внешнего наблюдения оставалось наблюдать только затылки «объектов» и прикидывать, о чем же они могли вести разговор.
А разговор происходил следующий. Мужчина выговаривал девушке:
— Я понимаю, что у тебя с нервами не все в порядке, но ведь не существовало вообще никакого повода для того, чтобы так срываться на квартире этого типа в Южнороссийске. Надо было продержаться хотя бы несколько часов еще, и все было бы в порядке. Нам удалось бы благополучно завершить всю операцию.
— А вдруг мне этого захотелось?
— Галина! Столько людей рисковало жизнью...
— ... и сколько истрачено денег.
— Ладно, не будем о деньгах. Они для того и существуют, в конце концов, чтобы их тратить. Но столько людей было задействовано, столько связей, и вдруг, когда все было сделано...
— Ничего не было сделано, — прервала его девушка, мрачно глядя перед собой поверх головы водителя.
— Но почему же? Ведь у нас уже была она.
— Можно было обойтись и без меня, чтобы забрать ее, — девушка произнесла это безразличным, усталым тоном.
— Как ты не понимаешь! — мужчина в запальчивости даже повысил голос, хотя до этого он говорил свистящим шепотом. Он спохватился, бросив взгляд на водителя, и заговорил потише:
— Надо ведь было предусмотреть все варианты. И вариант, по которому мы действовали, был не самым плохим. Он почти что до конца удался, и тут тебе вдруг пришло в голову устроить дикую сцену.
— Он заподозрил неладное сразу, я это чувствовала.
— И для этого случая у нас существовал вариант, сколько тебе можно талдычить! Ты — ложная цель, при выезде ты должна привлекать к себе как можно больше внимания. Задержать должны обязательно тебя, ведь и сейчас здесь существует то, что раньше называлось всесоюзным розыском. Они бросились уже разыскивать ее, в результате в аэропорту обязательно задержат тебя, но, получив документальное подтверждение того, что ты — это ты, пусть даже для этого понадобится запрашивать посольство Австрии, они выпустят тебя.
— Не надо мне все это рассказывать, — попросила девушка. — Я все равно ничего не понимаю в твоих гениальных схемах и вариантах. Зачем было устраивать этот дикий спектакль с похищением и милицией?
— Ну-у! Тут-то как раз все очень просто и логично. Это же подстраховка на случай срыва, если бы ей удалось бежать. И ты, и она рассказывают об одном и том же — от этого любой сдвинуться может, в том числе и этот Бирюков из Южнороссийска. Когда после тебя появляется где-либо она, ей нечего делать. Знаешь, как предотвращают разрушение стальной стенки, на которую все время летят стальные шарики? Эту стенку делают магнитной, слой шариков сразу прилипает к ней, а все остальные шарики бьются уже друг о друга, но не о стенку.
— И все равно я не пойму, почему нельзя было обойтись без меня, — девушка уста то прикрыла глаза.
— Потому что без тебя многие вещи было бы сделать сложнее. Это во-первых. И потом, не исключен вариант, что самую главную вещь придется делать здесь.
— Ты сам не уверен в том, что говоришь.
— Уверен, я никогда не говорю ничего такого, в чем не был бы уверен. И потом, неужели тебе неинтересно взглянуть на родные места...
— ... которых я абсолютно не могу помнить? Это же чушь — родные места. Я покинула их еще тогда, когда ничего не понимала.
— Ладно, перестань, в конце концов, брюзжать. Встряхнись, — теперь и мужчина, словно бы растеряв на ее увещевания все душевные силы, выглядел расстроенным и удрученным. — Какие еще проблемы?
— Проблемы все те же. Я не хочу никого поедать. Не хочу жить чужую жизнь.
— Но если иначе нельзя?
— В гаком случае ничего не надо было делать вообще.
— Вот как? И давно ты пришла к такому решению?
— Не знаю. Кажется, совсем недавно. Я говорила с этим мужчиной и чувствовала, насколько она ему дорога.