Кто заставил Гитлера напасть на Сталина
Шрифт:
Теперь, понимая цели всех участников политической игры, мы сможем правильно оценить их поступки. 16 апреля 1939 года Сталин сделал попытку предложить европейцам коллективно остановить Гитлера. Глава советского МИДа нарком Литвинов заявил британскому послу о готовности заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом [430] .Это были очень конкретные предложения, и именно поэтому они фактически остались без ответа. Советский Союз считал необходимым указать конкретные твердые взаимные обязательства, которые будут нести подписавшие договор страны. Вместо этого Англия предложила СССР просто заявить о поддержке своих западных соседей в случае нападения на них [431] . Когда же Литвинов предложил дать гарантии безопасности и независимости Эстонии, Литвы и Латвии, никакого внятного ответа из Лондона не прозвучало [432] .
430
Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 65.
431
С Запада от СССР как раз и находилась Польша. Дай Сталин обязательство поддерживать «западных соседей», то есть поляков, – и повод к войне с Германией готов.
432
Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 65.
Истекал апрель – пожалуй, последний месяц, когда будущую войну еще можно было остановить. 30 апреля 1939 года Гитлер по неофициальным каналам сделал последнюю попытку найти общий язык со своими бывшими английскими «друзьями», предупредив их, что в противном случае ему придется договариваться с Кремлем. Однако англичане не верили в принципиальную возможность заключения договора между нацистами и большевиками. Недаром же они старались привести к власти в Германии наиболее непримиримо настроенный к коммунизму режим.
Тактика английской, а вместе с ней и французской дипломатии была простой. Главная задача – тянуть переговоры с СССР, не заключая никаких соглашений, создавая у Сталина уверенность, что договор Советского Союза с западными демократиями будет вот-вот заключен. Это одна сторона британской дипломатической игры. С другой стороны, необходимо было заставить Гитлера действительно напасть на Польшу. Складывалась великолепная ситуация: Англия и Франция еще никаких обязательств не имеют, а Гитлер уже непосредственно у границ СССР. Потом остается только подтолкнуть одну из сторон, чтобы она совершила враждебный шаг первой, – и вот, русско-германская война уже началась.
Из 75 дней, на протяжении которых происходил «обмен мнениями» советских и западных дипломатов, СССР для подготовки ответов понадобилось 16 дней; остальные 59 дней ушли на задержки и проволочки со стороны западных держав. По любым элементарным вопросам, которые при наличии доброй воли и искренних намерений Англии и Франции легко могли быть разрешены, англичане и французы нагромождали искусственные трудности. И тянули, тянули время [433] .
А как же Польша? А ее ждала участь Чехословакии и Австрии. Поляков приходилось принести в жертву политической целесообразности. Лондон спровоцировал поляков разорвать «дружбу» с Германией, а далее главной задачей было поддерживать нужный накал польско-германского кризиса. Польше обещать поддержку и помощь, а на деле ничего не предпринимать. Возникает резонный вопрос: а как же польско-британский договор? Разве в нем не было написано, что Англия вступит в войну, если Гитлер нападет на Польшу? Написано-то было, но есть в арсенале дипломатии такое хитрое слово – ратификация. Это когда дипломаты хотят что-то сделать, но ответственность за «это» нести пока еще не собираются. И вот уже англичане начинают «тянуть» с ратификацией польско-английского договора! Подписанный 6 апреля 1939 года, на деле польско-английский договор войдет в силу (то есть будет ратифицирован) только 25 августа [434] . Случись польско-германский конфликт раньше – и англичане ничего Варшаве не должны.
433
Волков Ф. Д. За кулисами Второй мировой войны. М., 1985. С. 256–257.
434
Англия не ратифицировала договор и тянула с этим до самой последней возможности. А 25 августа 1939 г. Лондон сделал то, что должен был сделать еще в апреле, только потому, что 23 августа был подписан пакт Молотова-Риббентропа. А иначе Англия и Франция свои договоры с Польшей вообще бы никогда не ратифицировали.
Доверчивые поляки готовы обсудить конкретные моменты будущего разгрома немецкой армии. 23–24 мая 1939 года в Варшаву прибывает английская делегация во главе с генералом Кляйтоном. Происходят переговоры, совещания, встречи. Конкретики – никакой. Англичане стараются брать на себя как можно меньше обязательств. Так до начала войны ничего конкретного и не будет записано. Только Англия окажет Польше помощь, а как, где и когда, ни в одном документе не будет зафиксировано. Точно так же поступают и французы. Поляков откровенно водят за нос, а они, как и чехи в свое время, просто не могут поверить, что готовится колоссальное предательство их страны. 19 мая 1939 года в Париже польско-французское соглашение парафировано генералами Гамеленом и Каспшицким [435] . По этому соглашению французские военно-воздушные силы должны были нанести удар по Германии сразу же после начала войны, а сухопутная армия – на 15-й день после начала мобилизации [436] .
435
Парафирование международного договора – это подтверждение аутентичности (одинаковости) текста договора на каждом языке инициалами уполномоченных договаривающихся государств. И ничего более. Это не означает ратификацию договора, то есть обязательность его исполнения.
436
Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 67.
Вроде все четко и ясно. Да, но именно поэтому не годится. Французское правительство, сославшись на отсутствие политического соглашения между Польшей и Францией, позже отказалось утвердить это военное соглашение. А потом под разными предлогами переговоры так и не возобновились вплоть до нападения Германии на Польшу. Только 4 сентября 1939 года, когда уже шли боевые действия, было подписано франко-польское соглашение. В результате англичане и французы выгадали для себя важное преимущество: самим решать, как помогать Польше. И они ей помогали, вернее сказать, никак не помогали. Эта помощь войдет в историю под многозначительным названием «странной войны», и о ней мы поговорим чуть позже.
Вероятность честной игры со стороны англичан и французов Сталин совершенно справедливо оценивал как практически нулевую. Отсюда он делал для себя важный вывод: необходимо попытаться договориться с Гитлером. 3 мая 1939 года нарком иностранных дел СССР Литвинов был снят со своего поста и заменен Молотовым. Это был, безусловно, сигнал Берлину со стороны Москвы. И дело не в том, что бывший глава советского МИДа был евреем, а новый – русским. Чтобы понять сталинскую рокировку, надо приглядеться к биографии товарища Литвинова. Тогда все станет ясно…
Максим Максимович Литвинов (Меер-Генох Моисеевич Филькенштейн, он же Макс Валлах) был отнюдь не рядовым большевиком. Член РСДРП с 1898 года, он специализировался на закупках и поставках в Россию вооружения. Не будет преувеличением сказать, что торговля оружием – область весьма специфическая, требующая знакомств в весьма деликатных сферах, связанных со спецслужбами различных стран. Изучая деятельность товарища Литвинова, можно заметить примечательную закономерность: вся его революционная борьба удивительным образом была связана с Великобританией. Начнем с самого малого: этот «борец за счастье всех трудящихся» был женат на англичанке, которая до конца своей жизни, то есть даже когда ее супруг возглавлял МИД Советского Союза, оставалась британской подданной [437] !
437
В то время, когда в охваченном чисткой СССР уборщицу привокзального буфета могли упрятать лет на двадцать в тюрьму за «контакты» с иностранцами из проезжавшего мимо поезда, глава МИДа СССР имел супругу-иностранку. Согласитесь, факт весьма любопытный.
Именно из Лондона летом 1905 года направился в Россию набитый оружием английский пароход «Джон Графтон», который лишь по счастливой случайности (сел на мель) не доставил весь свой страшный груз по назначению. Сколько таких «пароходов» до места назначения доплыли, точно не знает никто. Зато достоверно известно, что отправлял их товарищ Литвинов.
После окончания первой русской революции он опять оказался в эмиграции. В 1908 году во Франции Максим Максимович был арестован по делу о вооруженном ограблении кареты казначейства. Но если вы подумаете, что доведенный до отчаяния голодный эмигрант набросился на парижских инкассаторов, то глубоко ошибетесь. Товарищ Валлах от голода и отсутствия денежных знаков отнюдь не страдал. Забрали нашего героя совсем по другому случаю – в связи с ограблением в Тифлисе, совершенным известным большевистским экспроприатором Камо. Ленинцы пытались разменять украденные 500-рублевые банкноты, но их номера царские власти сообщили во все европейские банки. С такой банкнотой и прихватила французская полиция будущего главу советского МИДа.
Российская купюра в 500 рублей представляла собой солидный кусок бумаги – 13x28 см. Бумажников такого размера не существовало, поэтому эти купюры обычно носили в портфеле. В правом нижнем углу светло-зеленой банкноты стояли «злосчастные» серия и порядковый номер: две алые буквы и шесть цифр. Эти же алые цифры повторялись под разукрашенным обозначением номинала – 500 – на белом поле. Когда это поле подносили к свету, на нем за цифрами проступал водяной знак: большой, детально прорисованный портрет Петра I. Как результат такой тщательной защиты и сложилась обидная для большевиков ситуация, когда умопомрачительную сумму – 340 тысяч рублей, захваченную такими неудобными купюрами, было никак не разменять.