Кто же он?

Мартынов Георгий Сергеевич

— Твоих отпечатков на рукоятке нет, — сказал Круглов.

— Я держал пистолет за ствол.

— Правильно! Так что ты скажешь?

Афонин так долго молчал, что полковник начал проявлять нетерпение. Наконец капитан заговорил, медленно и тихо, точно размышляя вслух:

— Почему каратели не убили Михайлова? Почему его отправили не в лагерь для военнопленных, а на принудительную работу в Германию? Вместе с гражданскими людьми. Потому что он партизан, а не солдат? Но ведь партизан, как правило, казнили. И в первый раз его также оставили в живых. Что-то тут явно не так! И не видно путей к догадке. Если последний бой Михайлова в отряде Нестерова

был не инсценировкой, а настоящим боем, то напрашивается предположение, что, оглушив прикладом, его сочли убитым. И не было никакого великодушия командира карателей. А затем Михаилов очнулся и направился на поиски отряда. Блуждая по лесу, он мог быть схвачен полицаями. Этим можно объяснить его появление в поезде. Безусловно, всё это выглядит натянутым, но в то же время возможным. Рану на голове он мог объяснить достаточно правдоподобно, это не типично боевое ранение. Те, что его схватили, могли поверить, что он мирный житель. Остаются две загадки, связанные между собой. Поиски смерти и странная забывчивость. И как хотите, Дмитрии Иванович, но невольно мысль возвращается к последним минутам жизни Михайлова. Почему всё-таки у него сломался карандаш на фамилии Иванова? Почему он нервно отбросил этот карандаш? Не верю, что это случайность. Не может быть никакой случайности! Но Иванов не знает Михайлова. Михайлов не встречался с Ивановым в тылу врага. Неразрешимое противоречие!

— Между прочим, — сказал Круглов, — отпечатки ног шестого человека, входившего в номер гостиницы, не соответствуют ноге Иванова.

Афонин с изумлением посмотрел па полковника, Круглов усмехнулся.

— Я не очень доверяю твоей интуиции, дорогой мой Олег Григорьевич, — сказал он, — но оставлять ее без внимания не могу. Иванов носит обувь на два номера больше, чем неизвестный. Продолжай!

— Перейдем к пистолету. Откуда появился у Михайлова «вальтер», да еще совсем новый? Оружейные заводы в советской зоне оккупации не работают. Пистолет изготовлен на западе. Как же он попал в руки Михайлова? Но тут являются на сцену следы шестого человека. Вырисовывается кто-то, передавший Михайлову этот пистолет здесь, в Москве. Необходимо получить сведения о всех, кто проживал в гостинице вчера утром…

— Уже сделано, — вставил полковник. — Сведения вот-вот будут у меня.

— Но даже имея эти сведения, — продолжал Афонин, — очень трудно, почти невозможно установить личность этого человека. Нет никаких данных. В гостиницах не снимают отпечатков пальцев. Остается принять за исходную точку дальнейшего следствия вопрос — зачем вручен Михайлову пистолет «вальтер»? Для какой цели? И когда? Этот последний вопрос чрезвычайно важен. Когда? Вечером или утром? Мы знаем, что Михайлов застрелился из этого пистолета. Значит, можно предполагать, что пистолет вручен ему утром. Вечером он не думал о самоубийстве, — это доказывает его телефонный звонок к Лозовому. — Афонин внезапно поднял голову. — А не мог бы наш техотдел установить точно…

— Мог и установил. — Круглов взял в руки заключение. — Ты не все прочел. Тут сказано: следы пальцев имеют однуи ту жедавность.

— Тогда ясно! Михайлов держал пистолет в руке вчера утром. Раз следы одной давности, то и другой человек держал его в то же утро. Кто-то входил в номер к Михайлову до восьми часов двадцати минут и передал сиу пистолет. О чем они с Михайловым говорили, мы не знаем. А потом Михаилов запер за этим человеком дверь, вернулся к столу,

сжег какую-то бумагу и застрелился. Как я уже говорил, мы вернулись к исходной точке.

— Не совсем так. Появилась фигура незнакомца, которого раньше не было.

— А что толку?

— Как знать. Это дело настолько запутано и туманно, что любая деталь может навести на след. Как раз перед твоим приходом я вспомнил одни документ, который мне как-то пришлось прочесть. И мелькнула странная мысль — нет ли тут связи? — Полковник замолчал, о чем-то думая. — Вот что, — сказал он решительно, — съезди-ка еще раз к твоему Иванову.

— Зачем?

— Спроси его, не знал ли он в тылу врага человека по фамилии Миронов. И если окажется, что знал, то расспроси подробно. Вот так!

— А кто это — Миронов?

— Был один такой. Не обижайся, Олег Григорьевич, но я не хочу путать тебя. Путаницы и так хватает в этом доле. А эта моя мысль слишком сомнительна. Но раз она явилась, надо проверить. Нельзя терять ни одного шанса.

Афонин знал, что настаивать бесполезно. Он поднялся:

— Разрешите выполнять.

— Да. И сразу возвращайся. Дело Михайлова пора кончать!

Едва за Афониным закрылась дверь, раздался осторожный стук. На пороге стоял лейтенант Беликов.

— Разрешите!

— Входи. Быстро ты обернулся.

Лейтенант положил на стол объемистую пачку бумаги.

— Здесь отмечены те, кто выехал вчера или сегодня? — спросил Круглов.

— Из тех, кто находился в гостинице вчера утром, выехал только один. Отмечен красным карандашом.

— Так!

Полковник внимательно прочел длинный список. «И когда только Беликов успел его составить? — подумал он. — Прекрасная оперативность!»

— Ну как? — не удержался молодой сотрудник, увидя, что Круглов дошел до последней фамилии.

Полковник поднял на лейтенанта холодный взгляд.

— Можете идти! — сказал он резко.

В данном случае эта резкость объяснялась тем, что в списке не оказалось фамилии, которую Круглов ожидал увидеть, и даже больше — был уверен, что увидит.

Ее не было.

«Что ж! Этого следовало ожидать», — подумал он, снимая трубку телефона. Другой рукой полковник раскрыл список на листе, где лейтенантом Беликовым была отмечена красным карандашом фамилия выехавшего вчера вечером постояльца гостиницы.

— Соедините меня с прокуратурой СССР, — приказал он секретарю. — И вызовите ко мне майора Дементьева.

Фамилия, остановившая на себе внимание Круглова, была иностранной, но ничего не говорила полковнику.

Глава четвертая

1

Иванова дома не оказалось. Афонину пришлось вернуться в управление и ждать до позднего вечера. Сотрудники, которым полковник Круглов поручил это сделать, быстро выяснили, что Иванов разыскал через адресный стол Нестерова и поехал к нему. Там же находились Лозовой и Добронравов.

Накануне получения наград это было вполне естественно. Бывшим партизанам всегда есть о чем поговорить и что вспомнить.

— Удачно! — сказал Афонин. — Лозовой выложит им свою версию.

— А что удачного? — вздохнул полковник. — Иванова надо увидеть сегодня.

— Вернется же он домой.

— Вернется-то вернется! Но можно ли будет с ним разговаривать?

— Что вы, Дмитрий Иванович!

— А разве не может быть?

— Иванов произвел на меня впечатление человека…