Кубанские сказы
Шрифт:
– Нет! – покачал головой казак. – Беру я твой Цветок-Дождевик! Подавай коня!
Скривился Суховей, ощерился желтыми длинными клыками, но выполнил требование казака. Махнул он рукой, и оказался перед ним серый конь – тощий, но горячий и непокорный. Вспрыгнул Грицко на седло, и взвился конь к самому поднебесью, только пыльная грива, как облако, взметнулась… Не успел казак глазом моргнуть, как спустился конь на том самом месте, где дрался Грицко с лиходеем-Суховеем.
Прижал казак покрепче к груди ларчик с чудесным цветком и спрыгнул на землю. А конь взмахнул серой
Оглянулся хлопец по сторонам. Тихо в степи, жарко, как в доброй печи. Мертвая, опаленная солнцем расстилалась перед ним земля – серая, иссохшая, в глубоких трещинах.
Копнул казак в одном месте пахоту и нашел пшеничное зернышко. Было оно целым и невредимым, бережно сохранила его мать-землица…
«Дождь бы сейчас хороший – и враз бы зазеленела вся степь! – подумал Грицко. – Видать, пришла пора испробовать Цветок-Дождевик!»
Открыл казак зеркальный ларец – и сразу пахнуло ему в лицо влажной свежестью. На дне ларца, на зеленом бархате лежал чудесный, невиданный цветок. Сердцевина этого цветка ярким синим огнем горит. А вокруг голубеют лепестки, такие тонкие и прозрачные, что сквозь них зеленый бархат просвечивает. И перекатывается по этим лепесткам светлая, сверкающая росинка. Так красив был Цветок-Дождевик, что жалко стало Грицко калечить его, отрывать лепесток. Но взглянул хлопец на иссушенную солнцем землю, вздохнул… И, оторвав один прозрачный лепесток, бросил его. Закружился лепесток, засверкал на солнце. А у казака вдруг в голове помутилось и в глазах потемнело…
Как только упал лепесток на землю – разнесся по всей степи гулкий грохот.
Прояснилось в глазах у Грицко и видит он: наползает огромная сизая туча, яркие молнии ее подгоняют, гром грохочет… Потом далеко-далеко, там, где, кажется, что небо с землей сходится, встала, как занавеска, серая стена дождя. Минуты не прошло, как обрушился на степь прохладный, освежающий ливень. Зашелестела земля, жадно пьющая влагу. Затянулись ее глубокие раны-трещины. И вот уже заплясали по лужам пузырьки…
Под прохладными, дождевыми струями зашагал Грицко к родной станице. А там – на любой улице праздник. Ребятишки смеются, по лужам в припрыжку носятся. Казаки веселыми голосами перекликаются, глядя на пляску дождевых струй. Даже старики и те из хат повылезали, мочат чуприны под дождем.
«Вон сколько радости я людям дал!» – подумал Грицко и, улыбаясь, пошел в свою хату…
Почему-то чувствовал он себя совсем больным и усталым, а поэтому сейчас же скинул мокрую одежду и лег спать.
Утром встал казак, вышел из хаты и заулыбался. Ярко светило горячее солнце. И оно, и голубое небо казались вымытыми дождем. Листья на деревьях стали сочными, упругими и налились густой зеленью…
Через несколько дней выбились из земли зеленые пшеничные ростки, и вся степь покрылась изумрудной щетинкой.
Повеселела станица, вновь зазвучали над ней звонкие песни, по ночам, до самого рассвета, заливалась гармонь…
И снова счастливый Грицко стал по вечерам пробираться в атаманский сад, где на скамеечке, в самой чащобе густого вишняка ждала его любимая, черноглазка Галя. И опять до первых петухов сидели они обнявшись и говорили о том, какой светлой и радостной будет их жизнь, когда они поженятся…
Но лето в том несчастном году выдалось небывалое – сухое, знойное, без единого дождика. И когда пришла пора пшенице наливать колос – стала она никнуть и желтеть от лютой жажды.
– Не бывать в этом году урожаю, – вздохнула как-то Галя. – Бели дождик не поможет, то посохнет все… В несчастливую пору, видать, задумали мы нашу свадьбу!
– Не горюй, Галочка, на тревожься, цветочек мой полевой, – успокоил любимую Грицко. – Будет дождь! Завтра же будет! И мы с тобой свое счастье найдем!
Наутро взял Грицко свой заветный ларец и вышел с ним в свой садок. Сорвал он еще один лепесток с чудесного цветка…
И сейчас же опять разразился над степью дружный грозовой ливень, вдоволь напоивший все живое свежей прохладной водой. А казак, словно побитый, кое-как добрался до своей хаты и без сил свалился на постель…
Вечером Галя ждала-ждала любимого, а тот все не шел. Не выдержала дивчина и сама побежала к Грицко. Вошла она в хату тихо, бесшумно, как легкая ночная тень. Оглянулась по сторонам и видит: лежит казак бледный, дышит тяжело, бессильно раскинуты могучие руки.
– Что с тобой, Грицко? Что с тобой, любимый мой – в тревоге запричитала дивчина.
Открыл казак затуманенные глаза, обнял любимую и ответил:
– Ничего, Галочка! Не тревожься! Все хорошо будет!
– Нет, Гришенька! Ты скажи мне, что с тобой случилось? Или надорвался ты? Или ветром гнилым тебя продуло?
Так горячо просила дивчина, такая боль-тревога слышалась в ее голосе, что не выдержал казак и рассказал ей о своей битве со злодеем-Суховеем, о Цветке-Дождевике и о том, как убывают с каждым сорванным лепестком силы молодецкие.
Заплакала тут дивчина, заголосила. И начала упрашивать:
– Любимый мой! Желанный! Не трогай ты этот проклятый цветок! Не нужен он нам! И без цветка хватит у моего батьки и хлеба, и денег, а я у него одна дочка, единственная…
– Да ведь я не только о себе забочусь – о людях тревожусь, – ответил казак. – Выгорит хлеб – вся станица, кроме нескольких богатеев, по миру пойдет…
– И пусть идет – не наша это забота!
– Дети с голоду помрут…
– Пускай помирают, не наши это дети!
– Да разве ж можно так, Галочка, серденько мое? – удивился Грицко. – Ведь тем и силен наш русский народ, что всегда был один за всех и все за одного. Я для народа постараюсь, а он для меня…
– Пускай каждый сам о себе заботится… Ой, не любишь ты меня, – заплакала дивчина. – Не любишь! Чужое счастье для тебя дороже нашего… Не трогай проклятый цветок!
– Да не могу я, не могу жить только для себя, только о себе думать! – воскликнул Грицко и без сил упал на горячую подушку.
– Ладно, мой милый! Ладно, коханый! – испуганно заговорила Галя. – Не сердись на меня, глупую, не расстраивайся! Пусть, если хочешь, все по-твоему будет! А пока – спи мой родной! Спи, отдыхай, сил набирайся!