Кубанские сказы
Шрифт:
Аминет не заплакала – только трусы плачут перед врагом. Точно молния, хлестнул старика ее взгляд. Прямая и гордая, удалилась она в свою темную нору-каморку додумывать горькие и пламенные мысли, полные ненависти и жажды мести.
Когда ночь набросила свое черное тонкое покрывало, когда ветер принес с гор запах снегов, внизу, у подножия скалы, замигал маленький огонек.
Тотчас из башни вышел старик с двумя факелами. Один он воткнул в землю около двери, а с другим пошел к началу тропинки. Он не заметил, как легкой тенью выскользнула за ним пленная черкесская девушка. Один удар кривого ножа – и старик, заклохтав, как курица, опустился на землю. Аминет подхватила падающий факел.
Воины, охранявшие тропу, ничего не увидели. Они смотрели вниз на мигавший огонек и о чем-то говорили между собой.
Девушка отбежала на несколько шагов от тропинки, подняла факел и начала вслушиваться в ночные шумы. Шумела Кубань, пел песню вольный горный ветер… Но вот снизу раздался грохот осыпающихся камней и испуганные крики.
Из-за туч вышла луна, желтая и большая, как медный таз. И только тогда воины заметили девушку с факелом, стоявшую в стороне от тропы. С гортанными криками они побежали к ней…
Легче белого облачка, скользящего по вершинам гор, быстрее горного ветра побежала Аминет к, башне и бросила горящий факел прямо на кожаные мешки…
Пламя взрыва озарило вершину утеса. Вздрогнула и рассыпалась могучая стена старой башни, каменные плиты, как орлиные перья, замелькали в воздухе. Огненный вихрь пронесся по вершине Старого Нарта и смел с нее захватчиков. И гулкий грохот, как освежающий весенний гром, раскатился вокруг и донесся до далеких горных ущелий, где залечивали свои раны черкесские джигиты.
– Молния ударила в гнездо хищных пришельцев! Садитесь на коней! Вперед, на врага! Пока он смущен и испуган, мы победим его! – закричали джигиты.
Грозной бурей налетели черкесские воины на остатки вражеской орды. Замелькали острые шашки, засвистели стрелы. Захватчики были напуганы взрывом башни и гибелью своих вождей. Страх сковал их силы. Они бросили мечи и сдались черкесским воинам.
Пленники рассказали джигитам о гордой и бесстрашной девушке Аминет. И еще пленники говорили о прошлом могуществе своего племени воинов и назвали имена своих вождей – молодого, с золотым тигром на груди, и старого, что щурился, как рысь.
Но их имена – да будут они прокляты – исчезли из памяти народа. А имя гордой черкесской девушки Аминет живет и будет жить в сердцах людей.
Так и должно быть: злоба и насилие умирают, смелость и любовь к свободе – живут!
Хитрец Каймет
Бывают люди, у которых вся сила не в руках, не в ногах, а в разуме. И разум ведет их на подвиги, каких не может совершить самый могучий человек.
Таким вот и был Каймет. Родился он слабым, хилым, с тонкими руками и ногами. Весь аул говорил о том, что мальчик не проживет и недели.
Но худой и жалкий заморыш цепко держался за жизнь, как хрупкое и тоненькое деревцо, выросшее среди скал, цепляется за каждый клочок плодородной земли.
В восемнадцать лет Каймет был узкоплечим и низкорослым, точно двенадцатилетний мальчишка. Он не умел ни бегать вперегонки с горным ветром, ни посылать далеко меткие стрелы, как другие юноши аула. Но его большие верные глаза всегда горели живым, лукавым огоньком, он умел прекрасно петь, а острый ум его был неистощимым источником различных выдумок. Другие юноши охотились на осторожных серн или пугливых диких коз с помощью стрел и копья, а Каймет ловил животных хитросплетенными сетями или петлями, которые он ставил на звериных тропах. И часто случалось, что у Каймета добыча была богаче, чем у лучших охотников аула. И прозвали Каймета хитрецом.
В ту пору настали для жителей аула, в котором жил Каймет, черные дни. С одной стороны, в горах, поселился сильный и жадный князь-пши со своей дружиной. А с другой, у моря, построил крепость турецкий паша. И тот я другой то и дело грабили аул.
То на быстрых конях влетят в аул всадники в черных бурках и заберут весь урожай кукурузы, то придут турецкие аскеры в красных фесках и вытрясут из амбаров все просо и угонят скот…
Совсем обнищали аульчане. Жили они впроголодь, только тем, что добывали в горах охотники. Пробовали горячие головы отбиваться от аскеров и княжеских дружинников, но ни к чему хорошему это не привело – пши приказал повесить непокорных, а паша велел сажать их на кол.
Пошли самые мудрые старики просить князя, чтобы он защитил их от турок – ведь лучше кормить одного волка, чем двух!
Князь принял стариков в своей каменной башне, сидя на мягком ковре. Он выслушал посланцев аула, окинул их своим ястребиным холодным взглядом и пожал плечами:
– Ничего не могу сделать для вас, старики! – проговорил он. – Ваш аул – свободный аул, вы не мои люди. А турки – наши друзья… К тому же, что вам и делать, как ни кормить нас, своих защитников. Не унывайте! В реке много воды, а в горах растут дикие груши. Не ленитесь – и проживете как-нибудь.
Вздохнули старики, вышли из башни и решили просить защиты у турецкого паши.
Толстый паша принял стариков очень ласково.
– О мудрейшие из мудрых! – воскликнул он. – Садитесь на ковер! Сейчас вам подадут кумган для омовения рук. Потом будем пить божественный напиток – кофе. Его сам султан пьет…
За кофе старики стали жаловаться паше на князя.
Черные глаза турка стали печальными.
– Ой-ой-ой, как плохо! – покачал он головой. – Бедный вы народ! Но я ничего для вас не могу сделать. Моих аскеров надо кормить, они защищают вашу землю. А князь-пши – хозяин на вашей земле, я над ним не властен. Но мне вас очень жалко и я помолюсь о вас аллаху!
И с ласковой улыбкой, переваливаясь с одной толстой ноги на другую, паша проводил стариков до дверей.
Грустными вернулись старики в родной аул. Ведь рычит волк или улыбается, его добыче безразлично.
К вечеру весь аул знал о том, что стариков постигла неудача. И во всех саклях женщины вздыхали и плакали, точно по покойнику.
Плакала и мать Каймета.
– О горе нам! Мы, как зерна кукурузы между двумя жерновами, – причитала она. – Скоро все мы погибнем от голода.
Каймет сидел возле очага и думал какую-то долгую думу.