Кубанские сказы
Шрифт:
– Нет, говори! – провизжал паша. – Все говори мне, не бойся!
Юноша покорно склонил голову.
– Он называет тебя, о великий, сыном свиньи, старым жирным кабаном… А светлейшего султана, повелителя вселенной, он ругает шелудивым…
Паша вскочил с дивана, опрокинув столик с пловом, и задышал, как загнанная лошадь.
– И еще он грозится напасть на крепость и разрушить ее. Он называет твою крепость вонючим вороньим гнездом.
Каймет украдкой, из-под опущенных ресниц, бросил взгляд на пашу, и ему показалось, что паша лопнет от злости.
– Это все правда? – взвизгнул паша, мелкими шагами бегая по ковру.
Клянусь моей матерью, он все это говорил! твердо ответил юноша.
Паша подбежал к окну и в ярости сорвал шелковую занавеску.
– Я ему покажу! О шакал, лающий на полумесяц! О пожиратель падали!… О полудохлая ворона!…
Паша топтался по алому шелку и вдруг неистово захлопал в ладоши. В зал вбежали вооруженные аскеры.
– Пусть аскеры готовят оружие! Пусть готовят пушки! – закричал паша. – Завтра мы разнесем в пыль это шакалье логово.
Поздно ночью усталый, но веселый Каймет пришел в свой аул. Не заходя в родную саклю, он прошел к мудрейшему старику.
– Жернова начинают скрежетать! – сказал он. – Готовьте кинжалы, косы, копья!
Он вышел из сакли и усталым шагом направился в горы – туда, где на утесе стояла башня грозного пши.
Каймет дошел до башни, когда первые лучи солнца позолотили туманы в ущельях. Пши еще спал, но юноша попросил стражу разбудить его.
– О могучий, прости, что я нарушил твой покой! – поклонился Каймет. – Сегодня утром турки выступают из крепости, чтобы напасть на тебя!
– Хо-ро-шо! – прохрипел князь. – Сегодня будет черный день для красноголовых. Я доволен тобою, Каймет! На, возьми этот кинжал в знак моей благодарности. Еще тебе дадут мултук, и ты будешь драться с турками.
– О великий, могучий пши! – сказал юноша. – Я не умею обращаться с мултуком. Я слаб и беспомощен. Отпусти меня обратно в аул – я буду только мешать опытным воинам.
Пши бросил взгляд на щуплую, узкоплечую фигуру юноши и кивнул головой.
– Ладно! Иди в свой аул.
Юноша быстро спустился с утеса в ущелье. Там он посмотрел на серебряный княжеский кинжал, плюнул на него и швырнул оружие в реку. Затем Каймет свернул с дороги, забрался в густой колючий кустарник, выбрал укромное местечко и лег спать…
Разбудили его гулкие выстрелы.
Осторожно раздвинув кусты, он взглянул на дорогу. Турецкие аскеры в красных фесках лезли по крутому откосу к башне. Княжеские дружинники стреляли в них, и турки один за другим катились под откос. Воины князя сидели за крепкими каменными стенами, а туркам приходилось лезть по голой скале. Но они храбро сражались, эти турецкие аскеры, привыкшие слепо выполнять волю своих начальников.
Все больше турок неподвижными пятнами застывало на серой каменистой дороге, а воины князя по-прежнему были неуязвимыми.
И аскеры наконец не выдержали и побежали обратно в ущелье – туда, где другие аскеры устанавливали две пушки, как видно, отставшие в пути.
Тут из-за башни на быстрых конях выскочили княжеские дружинники; Словно черные птицы, в развевающихся бурках, помчались они вниз на турок по узкой каменистой дороге. Впереди на белом жеребце скакал сам пши и заходящее солнце словно кровью облило его сверкающую шашку.
Вдруг гулко ударили турецкие пушки. Первое же ядро сразило надменного пши и целый десяток его воинов. Второе убило пять дружинников. Заговорили ружья уцелевших аскеров.
Воины пши придержали коней, не зная, что им делать. Потом они, точно вороны, испуганно метнулись в стороны. Их осталось совсем мало.
«Пора!» – подумал Каймет и легкой походкой направился туда, где ущелье становилось совсем узким и над ним нависали каменные стены.
Сзади снова загрохотали турецкие пушки, и Каймет, обернувшись, увидел, как покачнулась и рухнула каменная башня пши…
На горы уже спускались синеватые вечерние сумерки, когда турки, возвращавшиеся в крепость, вошли в узкую теснину.
И вдруг на них с обеих сторон посыпались каменные глыбы. Они сбили лошадей, тащивших пушку, убивали аскеров, грозной лавиной катились вниз.
Из всего турецкого отряда уцелело только пять аскеров. Испуганные, дрожащие, прибежали они перед утром в крепость.
А аульчане вместе с Кайметом вернулись к себе в аул и спокойно легли спать. Хотя у них ломило плечи от тяжелых каменных глыб, но сердце было полно радостью – жернова больше не грозили размолоть их, как жалкое кукурузное зернышко.
Рано утром испуганный паша, у которого осталось очень мало аскеров, покинул крепость и ушел в Анапу. Перед уходом он взорвал свою крепость.
– Теперь можно спокойно убирать наш урожай кукурузы! – улыбаясь, проговорил Каймет. – Эта кукуруза пойдет нам на кашу, отбирать ее у нас некому!
Он взял свой шичепшин [6] и запел веселую песню.
И все жители аула, даже седобородые старики поклонились узкоплечему, тонкому юноше с умным блеском горячих темных глаз.
6
[6] адыгейский музыкальный инструмент, напоминающий скрипку.
Говорящий осел
Это произошло, когда князья, обозленные насмешливыми песнями певца Каймета, сговорились убить его. Бжедухский князь, которого Каймет прозвал «лысым шакалом», грозился повесить его. Темиргоевский пши, прославленный в песнях народного певца как Пожиратель чужих баранов, дал слово топить Каймета. А темиргоевский князь, прозванный певцом Пустоголовым, поклялся изжарить Каймета на костре.
Друзья, – а их было у певца немало среди простых тфокотлей, – сообщили певцу о княжеском заговоре.