Кубатура сферы
Шрифт:
Экзамены Клава сдала блестяще. А потом было нудное собеседование, где декан, скривив кислую физиономию, держа в руках характеристику, произнес:
— Вы понимаете, Моисейчик, что для того чтобы я вас взял на факультет, даже при блестящих оценках на вступительных экзаменах, нужно нечто экстраординарное. У вас есть аргументы?
— Я вожу автомобиль на уровне мастера спорта по ралли. Меня звали в сборную, — совершенно неожиданно для самой себя соврала Клава. — Я могу за университет выступать.
Скорее всего на Клаву подействовал разговор, который она услышала в коридоре, ожидая собеседования. Два молодых человека, видимо, студенты, важно поглядывая на абитуриентов, обсуждали жизнь на факультете.
В общем, врали. И Клава соврала декану. Она машину вообще водить не умела. Но была готова на все ради того, чтобы поступить в университет. Назло всем! И еще Клава и знать не могла, что у декана есть одна большая страсть — он обожал смотреть автогонки по телевизору.
Декан захлопнул открытый от удивления рот и сказал:
— У нас нет сборной по автогонкам в университете. С вас она начнется, договорились? Встретимся через месяц у меня, я за вами бегать не буду.
Клава со слезами счастья на глазах кивнула и, прижав к груди папку с документами, выскочила в коридор. Первое, что сделала, придя домой, — это отыскала в телефонном справочнике ближайшую автошколу. Ралли — раллями, но научиться водить было необходимо. А там — посмотрим.
На курсах теорию удалось пройти за неделю, и вот наконец практика вождения. Инструктором оказался жгучий брюнет Тофик. Он сразу заявил, что руку будет держать у Клавы на коленке, чтобы успеть вовремя снять ее ногу с педали газа. Про педаль Клава не поверила, но согласилась. В голове словно по подсказке всплыл эпизод из одного документального фильма, там женщина, не умея водить машину, с завязанными глазами провела автомобиль сквозь пробки города, ориентируясь только по идеомоторным рефлексам инструктора.
Клава закрыла глаза и вдавила в пол акселератор.
Тофика уволили на следующий день. Никто не поверил его истории о девушке с закрытыми глазами, которая пронеслась через весь город, подрезала кортеж президента и ушла от погони мотоциклистов ФСБ. Клаве так и не удалось бы получить права, если бы эта история не добралась до самых верхов. Спустя три дня домой к Клаве приехал Лазненко и пригласил ее поехать вместе с ним в Центр. В общем — все окончилось хорошо.
Картинки из прошлого выскакивали сами по себе, но Клава была сосредоточена на дороге. Серая водяная мгла поглотила весь мир вокруг, и казалось — ей не будет конца. Но дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Небо очистилось в одно мгновение, и дорога засверкала красной мокрой грязью. Но лучше бы дождь не прекращался. Казалось, что этот «Мираж» сидел в засаде высоко в небе и ждал, когда раздвинутся облака. Черной точкой он падал в пике на шоссе, где среди луж несся «лендровер». Выходя из крутого виража, истребитель плюнул маленькой ракетой в сторону машины. На подсознании, тысячи раз тренированном предчувствием, Клава швырнула машину вправо, уходя от удара. Огненный ком, выросший на месте упавшей ракеты, разорвал воздух и швырнул взрывной волной машину на деревья.
Шаман, раздув дымную траву, выл заунывную песню. Никто из племени не знал, о чем песня, но все верили колдуну. Если «тот, кто пьет из ступы» хотел убить чужаков и не смог, то ему нужно помочь. Поляну в центре деревни окружили женщины с множеством латунных колец на шеях, мужчины в синих балахонах. Над деревней явственно стоял опиумный смрад. Чужаки лежали, привязанные к бамбуковым помостам. Под помостами были разложены дрова, и до финальной
Клава первой пришла в себя. Племя, плавающее разумом в опиумном мареве, впилось глазами в женщину. То, что жертва очнулась, их очень обрадовало. И вправду, намного веселее смотреть, когда в огне жертвенного костра будет корчиться и кричать белая женщина, находящаяся в сознании.
Клава моментально оценила обстановку. Шаман в экстазе, с ним можно легко разобраться. Но то, что сзади толпы, на возвышенности, в тени навеса стоял и наблюдал человек европейской внешности, было опасно. Клава, легко уловив ритм завываний шамана, стала ему тихонько подвывать. Колдун не заметил этого и продолжал камлать. Мелодия, которую тянула Клава, стала слегка отличаться от того, что выл туземец, и он незаметно для себя самого стал вторить Клаве. Еще немного — и колдун забился в эпилептическом припадке. Племя, ожидая чудес от своего шамана, смотрело на него, замерев. Тот, брызжа слюной и пеной у рта, корчился в пыли. Тем временем Клаве удалось слегка ослабить путы. Судя по тому, что Гера зашевелился, он тоже смог распутать связывающие руки волокна. Клава, резко вскочив на помосте, стала выть мелодию шамана. Ошалевшие односельчане стояли как завороженные. Раскачиваясь, как кобра перед прыжком, Клавдия взяла полный контроль над людьми, обступившими площадь. Они уже качались в такт, безумно глядя на женщину. Гера тем временем полностью освободился и стал рядом с Клавой. Петь он, правда, не пытался, боясь испортить номер.
— Там под навесом, нейтрализуй, — отрывисто шепнула Герману Клава в короткой паузе между завываниями.
Гера, пользуясь тем, что люди на него внимания не обращают, нырнул в толпу.
Толпа изнемогала. Раскачиваясь в такт Клаве, следуя ее голосу, они все больше и больше впадали в транс, падая в припадке на землю. Но Клава чувствовала, что силы у нее вот-вот кончатся. И помощь пришла тогда, когда казалось уже, что сейчас она рухнет без сил. Сверху из той самой тенистой хижины, где промелькнуло недавно лицо белого человека, грохнула очередь из крупнокалиберного пулемета. Очередь прошла над головами односельчан и вызвала истерику среди тех, что еще хоть что-то соображал. Люди попадали на землю, прикрывая головы руками. А из хижины, словно Зевс Громовержец, вышел Герман. Он в одной руке держал пулемет, а в другой — пакет с чем-то белым. Переступив через тела местных, он вышел на середину площади.
— Эй, чебуреки, — обратился он к племени на чистом иностранном, как ему казалось, языке. — Опиум для народа — даром!
Гера открыл пакет и выгреб оттуда пригоршню маленьких пакетиков с белым порошком. Словно сеятель он широким жестом понес прогресс в массы, разбрасывая наркотик по площади. Несмотря на транс, местные отреагировали очень живо и на четвереньках кинулись собирать с земли пакетики. На Клаву и Германа и на все еще лежащего без сознания Малахова уже никто не обращал внимания. Только ветхие старухи, которые не могли соревноваться в ловкости с молодежью, тянулись, заламывая руки к Герману. А он щедро удовлетворял их нужды.
Видя, что запасы счастья для племени кончаются, Герман рукой показал — мол, туда, в хижину, там еще есть. Но люди опасливо смотрели в ту сторону, чего-то боясь.
— Там склад был, — стараясь перекричать галдящих на площади, сказал Герман. — Наркодилеры так обнаглели, что оставили охранять всего одного человека.
— Надо найти машину. — Клава отвязала Малахова, тот был еще в глубоком сне после инъекции лошадиной дозы каспарамина. — Должна быть где-то.
— Сейчас. На пока, подержи. — Гера положил на помост рядом с Клавой пулемет. — Справишься? Он тяжелый.