Кубок Нерона
Шрифт:
— В том числе. Хотя он ведь не думал, что его убьют.
На заднем сиденье вспыхнул трепетный огонек зажигалки. Вырвал из темноты бледное лицо, беспокойные глаза и сразу же потух, а по машине поплыл табачный дымок.
— Да, с этим тебе чертовски повезло, верно? — хохотнул человек с пистолетом. — Верно? Отвечай! Генерал втихаря смывается на крышу, к вертолету, и получает пулю, как раз когда машина взлетает. Лежит себе в темноте мертвехонек, а эти хреновые повстанцы вопят «ура!» и стреляют в воздух. Для тебя тоже вместе с генералом исчезли все проблемы.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Все ты понимаешь, черт подери! Генерал
— Клянусь головой младенца Иисуса, — тихо послышалось на заднем сиденье. Красный кончик сигареты светляком горел в темноте. — Я тут ни при чем. Несколько месяцев назад генерал приезжал в Вашингтон, чтоб заручиться поддержкой против мятежников, и мы с ним встретились и Пью Йорке. Я получил предельно четкие инструкции. «Реализуй все наше имущество, а деньги положи на мои личные счета в здешних банках, после я сям переведу их в Швейцарию. Только действуй осторожно, без шума». Таковы были распоряжения, и я их выполнил.
Мужчины на переднем сиденье обменялись взглядом.
— Ну–ну, — сказал тот, что постарше, за рулем, достал из внутреннего кармана пиджака продолговатый футляр с тремя сигарами, вынул одну, тонкую, темно–коричневую, тщательно обрезал копчик маленькой золоченой гильотинкой и закурил.
— Коч [12] запретил курение в общественных местах, вы разве не знаете? В такой компании мигом прокоптишься не хуже рыбы. —С этими словами его сосед опустил боковое стекло, не отрывая, впрочем, глаз от заднего сиденья, куда по–прежнему целил пистолет. — Ты что–то все одну и ту же пластинку крутишь, — продолжал он, — и нам это чертовски надоело. Генерал смекает, что мятежники одержат верх, что победа за бандитами. «Спасай все, что можно», — говорит он, продает имущество, выкапывает зарытые сокровища и переправляет все свое добро в подвалы швейцарских банков, где оно лежит под защитой тайны вклада. Твоя скромная задача заключалась в том, чтобы собрать миллионы, остальное генерал взял на себя. И обратное никто не докажет, потому что генерал мертв.
12
Коч, Эдвард Ирвинг (род. в 1924 г.) — мэр Нью–Йорка.
— Вот именно, Марио. Ты совершенно прав. В точности так все и было, и вы это знаете.
— Да? Потому как у монеты есть и другая сторона, верно? Мы не можем доказать, что ты врешь, ведь генерала нет в живых. Но и ты не можешь доказать, что говоришь чистую правду.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказал, — прошипел Марио. — Ты хочешь, чтоб мы тебе поверили, но единственный, кто мог бы нас убедить, мертв.
В машине стало тихо. Дождь усилился. Манхэттен исчез в мерцающей пелене, из темноты доносились отдаленные глухие гудки туманного горна.
— Значит, по–вашему, когда его убили, я воспользовался паникой и хапнул денежки себе?
— Вот это другой разговор. Именно так мы и думаем, и именно так оно и было, верно? У тебя все полномочия, ты — представитель генерала в Америке и можешь делать что хочешь. И ты решил не упускать случая. Только про нас забыл. — Он медленно поднял пистолет.
— Не надо, — прошептал Карлос. — Не стреляй. Я обещаю.
— Что обещаешь? Поделиться? А эта твоя краля? Пожалуй, не мешает и с ней потолковать, раз ты такой упрямый.
— Она тут совершенно ни при чем. Она ничего не знает. Клянусь!
— И еще золото. Десять тонн золотых слитков, между прочим, они исчезли из Центрального банка всего за две недели до мятежа. Об этом ты, конечно, тоже понятия не имеешь?
— Я что, в карман их положил?
— Черт подери, Хуан. Мы только теряем время. — Щелкнул предохранитель пистолета.
— Спокойно, Марио. Терпение, — сказал человек с сигарой. — Мы еще немножко потолкуем, предоставим нашему другу возможность рассказать все, что ему известно. А если это окажется безрезультатным, возьмем в оборот девчонку. И не забывай: Гудзон — река глубокая. Да и течение в устье будь здоров. Кстати, ты знаешь, что Мировой океан занимает пять седьмых земной поверхности? Там места хватит.
И человек за рулем усмехнулся.
По серым каменным плитам шагали двое, составлявшие весьма контрастную пару. Джорджо Пиндаро было уже под семьдесят; массивная, плотная фигура, но ни намека на тучность. Седые волосы коротко подстрижены, глаза яркие, голубые — они–то и делали его морщинистое лицо моложавым и выразительным. Темно–синее кашемировое пальто не стесняло его движений, шарф из густо–красного шелка развевался на легком ветерке. С виду дон Джорджо напоминал респектабельного дельца или директора банка, который, проведя целый день в конторе, возвращается домой.
Спутника его звали Роджер Ли. Долговязый, худощавый, он годился дону Джорджо в сыновья. Плащ он оставил в машине и шел, вздернув плечи, глубоко засунув руки в карманы, словно защищаясь от холодного ветра. Лицо бледное, усталое, видимо, в последнее время ему не удавалось как следует выспаться. Ветер взъерошил Роджеру Ли волосы, светлая прядь упала на лоб. Он досадливо отбросил ее назад.
— Садись, Роджер. Мест много — пятнадцать тысяч, выбирай не хочу.
Дон Джорджо улыбнулся и приглашающим жестом обвел огромный амфитеатр, который пологими ступенями спускался к сцене с задником из темно–зеленых кипарисов. За спиной шумела невидимая автомагистраль, а над верхушками деревьев поблескивало густой синью Средиземное море.
— Глаз не сомкнул сегодня ночью, не могу спать в самолете. И зачем ты притащил меня сюда? Не понимаю, — проворчал Роджер Ли, смахнув пыль с шершавого мрамора и усаживаясь рядом с доном Джорджо на низкую скамью.
— Хочешь выжить — соблюдай осторожность. Мир вокруг полон зла. — Дон Джорджо посмотрел на него. — Нас тут никто не услышит, зато мы сразу увидим, если кто подойдет.
Они по–прежнему следят за тобой?
Дон Джорджо кивнул и провел ладонью по седому ежику волос. На безымянном пальце, точно капля крови, сверкнул рубин.