Куда бежать? Том 3. Любовь

Мирин Валентин

– Я иначе не могу поступить, я так… – оторопев от натиска Тельнецкого начал было отвечать Барковский, но не желая более оправдываться, решил фразу не продолжать.

– Если настаиваете, отвезём его в больницу, но как только дождь закончится, – предложил Тельнецкий, и, как бы оправдывая своё предложение, продолжил: – Посмотрите, льёт как из ведра. Промокнем сами, хотя вы и так уже промокли до костей. Сегодня скверная погода.

– Погода всегда в голове. Это, – Барковский показал рукой на улицу, – всего лишь погодные условия. А потом не забывайте народную мудрость: климат в России прежде всего рассчитан на уничтожение неприятеля. Вспомните

Отечественную войну… – по-философски ответил Барковский и после паузы добавил: – Ливень или дождь – всего лишь вода. Укроемся. Всего-то делов.

Вернувшись к скулящему Кремневу, Тельнецкий и Барковский обнаружили его одного. Ни единой живой души вокруг. Если Тельнецкого нисколько не удивило отсутствие солдат, он даже для себя отметил: «Какой командир – такие и бойцы», то Барковский, наоборот, стал удивлённо оглядываться и даже выглянул во двор в поисках хоть кого-либо. Солдаты, воспользовавшись отсутствием большого человека из столицы, разошлись кто куда, а точнее – попрятались по кабинетам, а заместитель Кремнева, именно тот, кто обязан быть рядом со своим командиром, да и всех сплотить в такой ответственный момент, исчез из виду ещё раньше, когда Кремнев вмешался и стал руководить расстрелом. Поначалу он укрылся за спиной Кремнева, а после тихонько нырнул в здание и с тех пор будто сквозь землю провалился.

Барковский тут же взялся приподнимать раненого, на что Кремнев стал отталкивать его и брыкаться, как и прежде. Тельнецкий Барковскому подсобил и, несмотря на вялое сопротивление Кремнева, его перенесли к выходу. С помощью дежурных его уложили в карету и, по настоятельной просьбе Барковского, поспешили в больницу.

По дороге Тельнецкий вернулся к своему разговору и закончил речь фразой:

– Вам больше так не повезёт. Попомните мои слова.

На сказанное с укором Барковский улыбнулся и оптимистично заключил:

– Посмотрим. Жизнь – штука непредсказуемая, и оттого, что меня этот негодяй, – Барковский махнул на Кремнева, – наделённый властью, может опять к стенке поставить, я не перестану быть человеком. Предлагаемая вами модель поведения не отвечает моей жизненной философии.

Стрелка поймали

В больницу Кремнева привезли ещё живого, но уже без сознания. Его уложили на операционный стол, однако доктор на него даже не взглянул. Он первым делом взялся за Барковского и потребовал от него сменить мокрую одежду, пройти в процедурную, натереть тело спиртом и обсохнуть. На возражения Барковского доктор ответил:

– Ваше состояние меня сейчас тоже беспокоит. Вы с улицы и весь промокший, простудитесь, да так, что ляжете рядом с этим, – доктор повёл головой на Кремнева.

Как только доктор удостоверился в исполнении Барковским всех его требований, он взялся оперировать Кремнева, но предупредил Барковского и Тельнецкого, что это не его специализация. Пока Барковский обсыхал и грелся, медсёстры готовили раненого к операции, которая продлилась всего несколько минут. Спасать было поздно.

Доктор, известивший Барковского и Тельнецкого о смерти Кремнева, молча постоял рядом с ними несколько секунд, после чего откланялся и удалился по больничным делам. Барковский почему-то счёл необходимым морально поддержать Тельнецкого и, воспользовавшись отсутствием персонала, с присущей ему деликатностью высказал несколько слов поддержки, но вот прозвучали они в оправдательном тоне:

– Совесть ваша чиста перед Богом. Вы… мы сделали всё, что было в наших

силах.

Может, от услышанных слов, или от тона Барковского, Тельнецкий закипел, но, выдержав несколько секунд паузы и глубоко вздохнув, вернулся к волнующей его теме:

– Этот изверг убил более сотни людей в этом городе, ещё несколько десятков душ погубил раньше. Сейчас в этой больнице лежат раненые после массового расстрела, и вы ещё пытаетесь перед Богом оправдаться? Если хотите знать моё мнение…

– Хочу, – перебил Тельнецкого Барковский, хотя понимал, что это был риторический вопрос.

– Так я вам скажу, – ещё больше раззадорился Тельнецкий и продолжил на повышенных тонах: – Я думаю, Бог сам решил избавить мир от этого изверга, и не пытайтесь меня переубедить. Я именно так думаю.

– Я знаю, что он натворил в этой губернии, но я не могу иначе. Я человек, и у меня есть надежда, что меня окружают тоже люди.

– Вы от этой надежды погибнете, попомните моё слово, – спокойно и чуть не шёпотом проговорил Тельнецкий.

– Гибнут глупцы от безответной любви, а от надежды человек только крепчает. Вот мой вам ответ – и покончим с этой дискуссией… Что дальше?.. Вы теперь командир полка? Вы этого исхода боялись? – после твёрдо высказанных вопросов Барковский немного смягчил тон и добавил: – Я вас ни в чём не обвиняю, и даже не осуждаю за применённый метод захвата власти. Так или иначе, это ваше решение, ну, может, и не ваше, но в любом случае я его уважаю.

Тельнецкий строго посмотрел на Барковского, будто сейчас коснулись самого тайного места его души, и после нескольких секунд молчания, тщательно подбирая слова, ответил:

– Этого, – Тельнецкий показал рукой в сторону операционной, – не я… не я убил. У меня приказ, чёткий приказ, конкретный приказ – одобрить его или… – Тельнецкий запнулся.

Барковский спокойно смотрел на него, будто уже знал, что ему скажут, и, не дождавшись очевидных слов, с улыбкой на лице, будто его собеседник – самый приятный человек во всём мире, заметил:

– Вы думаете, я не догадываюсь об истинной цели вашего пребывания в этом городе? Думаете, я верю, что из столицы просто так направили человека, так сказать, «понаблюдать» результаты массового расстрела? Этот расстрел отделил большевиков от общества. Большинство крестьян и рабочих на вашей стороне, но есть и другая часть населения. Эта часть не такая многочисленная, но без этих людей экономика страны, и, как следствие, армия не могут существовать в принципе, и вот как раз симпатии этих людей вам и нужно завоевать. Ужасный поступок Кремнева – большая неприятность для вашей партии. Вы не для приятного общения прибыли сюда. Я очень удивлён, как это вы так стойко приняли ваш арест, и самый главный для меня вопрос: как это вы позволили себя арестовать? Привыкли к подобным арестам?

Во время речи Барковского Тельнецкий внимательно наблюдал за своим собеседником. Следил за его интонацией, жестами, мимикой, оценивал и удивлялся степени его проницательности. Последний вопрос счёл провокационным и специально сделал паузу, дабы оценить, не случайная ли это была провокация.

Не дождавшись ответов, Барковский рассудительно продолжил:

– Николай Никанорович, сделайте то, чего больше всего боитесь, и обретёте свободу.

Тельнецкий помолчал ещё секунд десять. Размышляя про себя, сделал вывод, что Барковский не специально задал ему провокационный вопрос, а коль скоро отвечать придётся, решил сказать только ту часть правды, которая ему не навредит: