Куда идем мы… - 4
Шрифт:
– Простите, пожалуйста… – обратился он к ней.
– Пшел вон, смерд, – весело ответила ему женщина, проходя мимо.
– Ну вопрос задать-то можно? – запросил обезьян спину женщины.
Спина, как ей и положено, осталась безмолвной. Тогда Псих оббежал женщину и заступил ей дорогу.
– Простите, а вы, случайно, не знаменитая красавица Яшма?
Лесть сработала, и ответ он получил:
– Да я-то Яшма, а вот ты откуда такой урод взялся?
– Да я, вообще-то брат вашего мужа…
– Только аферистов нам в селе не хватало! – поморщилась женщина и капризно спросила небеса. – Или это не аферист, а сумасшедший? В любом случае – пшел отсюда, а то я мужа позову.
– Да я, собственно, именно об этом вас и хотел попросить. Вы как придете домой, скажите мужу, что пришел его младший брат, Псих. А я могу на улице подождать, если вы меня внутрь запускать боитесь. Хотя он сейчас, наверное, занят, с Лочей общается.
Женщина, шедшая до сих пор с брезгливо поджатыми губами, остановилась как вкопанная.
– С кем? – спросила она, и ядом, вложенным в эти два коротких слова, можно было отравить водопровод города-миллионника.
– С Лочей. Ну, с Дьяволицей. С его первой женой. Видите ли, у меня с ней возникло небольшое недоразумение, и она сейчас наверняка прибежала к мужу искать защиту…
Ответная реплика его собеседницы по громкости напоминала взлетающий аэробус.
– ААААААААААААААААА! Что эта сука здесь делает?! «К мужу»! К какому, нахрен, мужу? Какой он ей, в задницу, муж?! Два года! Два года эта старая кошелка сосет из нас деньги, вещи, ценности! Хуже вампира, ей-богу! Еду ей отправляем, еще всякую хрень, а она берет! Жрет, не подавится! А что ей давиться-то? Глотка-то луженая! Ей гирю чугунную дай – она гирю сожрет. Ни рожи, ни кожи, а жрать горазда. И куда только в нее лезет, небось глисты у нее. С ремень длиной, с кулак диаметром…
И так далее, и тому подобное. При этом рев взлетающего самолета, как ему и положено, нарастал. Материла соперницу дамочка абсолютно самозабвенно и прерывать это сладострастное занятие совершенно не собиралась.
Псих попытался было вклиниться и переключить внимание на себя.
– Извините.
– Э-э-э, прошу прощения.
– Мадам, извините, что прерываю…
– Женщина.
– Женщина!
– Женщина!!!
– Дамочка, вы можете секунду помолчать!
– Только одну секунду!
– Эй!
– Эй!!!
– Послушай, говорю, что скажу…
– Да что же это такое…
– ЭЙ!!!
– Алло, гараж!
– Кто-нибудь дома?!
– Слушай, можно хотя бы не так орать?
– Да заткнись уже ты, дура.
– Блин, ну перепонки ведь лопнут.
– Ты вообще меня слышишь?
– Ты вообще кого-нибудь слышишь?!
– Заткнись, говорю!
– Рот закрой!
– Завали хлебало, говорю!!!
В эту секунду Псих понял, что все его вербальные призывы не воспринимаются дамой от слова «вообще» и потому лишены всякого смысла.
Он закрыл рот, подумал пару секунд, а потом отвесил даме смачного пенделя.
От неожиданности она упала вперед и обнаружила себя стоящей на четвереньках посреди грязной по весеннему времени улицы.
В ее глазах отразился бесконечный экзистенциальный ужас. Она вскочила на ноги и боком, как краб, побежала по улице.
И все это – в абсолютном молчании. Лишь на перекрестке она окончательно пришла в себя, перешла на классический бег и припустила по улице, истошно голося: «Помогите! Помогите, убивают!!! Спасите! Теля! Теля, спаси меня!!! Мамочки!!!».
– Теперь про меня точно расскажет, не забудет, – удовлетворенно хмыкнул Псих и летящей походкой последовал за голосящей дамочкой.
– Теля! Теля, спаси меня! Теля, что ты сидишь, убей его! Сейчас же, сию секунду! Нет, стоп! Не сию секунду! Убей, но медленно. Чтобы долго мучился! И чтобы я видела!
– Кого убить-то?
– А я знаю? Обезьяну! Мерзкую, подлую, вероломную обезьяну! Теля, он поднял не меня руку! Вернее, не руку! Неважно! Теля, почему ты еще здесь?
– Дорогая, а где эта обезьяна?
– А я знаю?! Кто из нас мужчина, в конце концов? Найди! Теля, твою жену избили, твою жену чуть не убили, почему ты сидишь?
– Прежде чем заняться поисками, надо получить информацию. Нападавший еще что-нибудь говорил?
– Какую-то чушь про брата.
– Ростом тебе примерно по плечо, шерсть светло-коричневая, морда живая, подвижная, с бакенбардами, в руках вертит железную палку, представился Психом. Так?
– Так. Теля… Теля! Теля, ты что – его знаешь? Теля, твой круг знакомств…
– Все-таки явился, придурок. Лапочка, сиди здесь, ничего не бойся, никому не открывай, даже знакомым. Я схожу его наизнанку выверну и вернусь.
Глава восемьдесят седьмая. Окунево, Тюмень
(в которой старые друзья все-таки встретились)
дер. Окунево
Муромцевский сектор
Омской локации.
56°24? с. ш. 75°39? в. д.
Псих ждал Князя, сидя на деревенской завалинке напротив входа в замок владельца Окунево. Стальной посох с золотыми кольцами лежал у него на коленях, и он перебирал по нему пальцами, словно играл на пианино.
Князь подошел, не здороваясь, сел рядом и тоже водрузил на колени свою железную палицу.
Пару минут они сидели молча, только Псих продолжал «играть», а быкоголовый был неподвижен, как статуя египетского Аписа.
– Ты зачем убогую-то ударил? – наконец нарушил молчание Князь.