Куда летит "Эскорт"
Шрифт:
«Эскорт» перепрыгнул через два сектора, не отмечаясь у временщиков. Возможно, такая невежливость была излишней, но никто из эскортовцев не знал насколько далеко распространяется влияние Жиля, и кого из тех, кто мог повстречаться на их пути, он мог привлечь на свою сторону. Пилоту Раиса выдала особое распоряжение: записать и держать наготове её персональный сигнал бедствия, и не удаляться от эф-станций, через которые его можно передать напрямую в интеллектуальный фон. Сигнал заключал в себе сообщение о попытке лишения свободы — невиданное для аркилов бедствие. Про браслет Раиса решила промолчать, доказательств у неё не было.
Механику ужасно хотелось расспросить
— Отстань, Михалыч, они шершавые! Бррр… — ещё утром Степан умер бы от стыда, если бы ему пришлось делиться с механиком такими подробностями.
— Я ж тебе говорил: рыбы!
— Нет, ты говорил: надо присмотреться! Это совсем не дно и тоже.
— Кто же знал, что и щупать можно… — Михалыч выглядел так, будто упустил в жизни что-то важное. Степану хотелось поддержать старшего друга, но закончить эту беседу ему хотелось намного больше.
Механик, однако, не успокаивался: — Может, это твои резиновые клешни неправильно воспринимают?
— Я не только руками пробовал, — Степан покраснел, а Михалыч насупился ещё больше.
Вдруг Раиса встала, как вкопанная, топнула ногой и решительно направилась прочь по коридору. Понять, что она задумала, по выражению её лица было невозможно. Коршак вскочил и побежал следом: «Раиса, ты куда?». Не упускать же такую возможность завершения надоевшего «мужского» разговора! Механик, правда, тоже потянулся за Коршаком, но про русалок больше не спрашивал.
Через пару секунд Коршак понял, что Раиса направляется в отсек жизнеобеспечения. Ну наконец-то! Хотя она и объяснила Степану, что на Арке капитана обрабатывали реабилитационными частотами, и что никаких результатов это не принесло, он всё равно надеялся.
Подойдя к капсуле, Раиса решительно надавила на нужную клавишу, заставляя крышку щёлкнуть и поползти вверх. Капсула открывалась медленно, а Раечка торопилась и, едва зазор стал достаточным, просунула в капсулу голову и зазвенела в лицо Чиките злющим комаром. Пищала она громко и самозабвенно, у Степана даже скулы свело, но капитан осталась неподвижной. Она покоилась в своём саркофаге безмятежно и умиротворённо, всем своим видом показывая, что там ей лучше, чем здесь.
Лампочки горели, приборы попискивали, мониторы обнадёживали: всё хорошо!
Тогда Раиса выпрямилась и разрыдалась. Добрая, тихая, уравновешенная Раиса. Всё это было совсем не про неё. И вдруг, схватившись руками за бортик капсулы, она дёрнула его вверх что было сил. Капсула слегка подпрыгнула и тут же громко шлёпнулась об пол, но этого Раечке показалось мало, и она тряхнула капсулу ещё раз:
— Вставай, слышишь! Ты нужна мне! Я не могу одна!
Степан оторопел и остро почувствовал себя лишним. Михалыч сразу ретировался, бормоча на ходу, что при приближении «бабской истерики» так нужно делать всегда. А Степан уйти почему-то не смог, стоял и смотрел, как Раиса неистово хлещет Чикиту по лицу, не переставая кричать. Она кричала о том, что нет времени разлёживаться в коме. О том, что Земля в опасности, и что она, Рая, не уверена, что во вселенной вообще остались люди, годные для предстоящей им борьбы. А ещё о том, что Чимэг — одна из тех немногих, кто мог бы восстановить иерархию среди неизменённых…
Раечка говорила очень вдохновенно, но капитан не реагировала никак. Тогда Раечка снова заплакала,
Раина каштановая грива с очередным рывком головы избавилась от таинственных приспособлений, удерживавших её в строгом порядке, и разметалась по вздрагивающей женской спине и прикрывающим лицо ладоням. Что тут скажешь? Пусть выплачется.
Когда Раиса вышла из отсека, оставив капсулу жизнеобеспечения открытой, Степан чуть не разорвался между желанием пойти за ней — проводить и утешить — и остаться — капсулу-то нужно закрыть! Победила капсула. Второй раз он такой ошибки не допустит.
Эх, Чикита-Чикита… что же с тобой делать? — он скользнул глазами по неподвижному лицу своей спящей красавицы. Раиса растревожила холодное совершенство её образа: голова капитана развернулась от пощёчин и теперь бессовестно дразнила Коршака краешком мочки уха, проглядывающим между блестящих прядей волос — ещё недавно они были аккуратно зачёсаны назад, а сейчас разметались чёрным шёлком по ярко розовым щекам. В повороте головы и плеча приоткрылась слегка расстёгнутая молния комбинезона и там, под ней, ровно и призывно вздымался белый гладкий бугорок.
Степан отшатнулся. Выдержка, приобретённая с помощью русалок, улетучилась куда-то без следа. С этим нужно было что-то делать!
Господь всемогущий…
Он протянул свои огромные ладони к маленькому, словно игрушечному женскому телу, и осторожно развернул его на спину. Комбинезон сомкнулся, пряча от Степана недавний соблазн, но голова капитана оказалась запрокинутой назад, отчего рот её приглашающе приоткрылся.
Пресвятые угодники…
Собрав остатки воли в кулак, техник опустился перед капсулой на колени и аккуратно подсунул свои огромные пальцы под неестественно выгнутую женскую шею. Он должен уложить её поудобнее, чтобы ничто не нарушало её покоя, тогда и сны её будут приятны. Со времени спуска на Арк прошло больше месяца, но Степан до сих пор помнил боль, причинённую теми снами. Не дай бог, — подумал он и посмотрел на Чикиту так, как не смотрел никогда — с болью, нежностью и надеждой — пусть ей сняться другие сны!
Прорезиненная ладонь вмещала голову капитана целиком. Положить её обратно в пеноформу, вот что нужно было сделать, но он медлил, не доверяя больше сонному плену.
— Sweet dreams, — прошептал он наконец — если уж желать снов, то сладких — и услышал сзади строгий голос: — Целуй!
Михалыч? Откуда он взялся? Рука, в которой Коршака держал голову Чикиты, дернулась от неожиданности и снова потревожила покой капитана. Техник зашипел, как от боли, и повернулся к подошедшему механику, испепеляя его взглядом.
Но тому было всё равно, он смотрел не на подчинённого, он смотрел на капитана, и снова собранно скомандовал: — Целуй, сказал! А то щас сам поцелую!
Нет, ну каков! Поцелует он! Кого? Его Чикиту! Коршак просто вскипел от накатившей на него ярости и, видимо, не справился с искусственной конечностью, снова позволив ей дрогнуть, потому что из уст Чикиты вырвался стон, и техник удивлённо уставился на вновь приоткрывшийся рот и неуловимо сократившиеся мышцы щёк. Не может быть! Она пытается улыбнуться!