Куда приводят сундуки
Шрифт:
Настоящая дача! Летом здесь, наверное, здорово: валяйся целый день с книгой в этих креслах… Тебя и не дозовёшься. Вокруг – тишина и покой, только далёкие электрички и птицы в яблонях за окном. Хочу такой райской жизни, хоть иногда.
Ирина и отец суетились на просторной кухне, когда я пошла по их же просьбе осмотреть старый дом.
– Вы не представились, – вежливо заметил Ирин отец, когда я вернулась на кухню.
– А вам точно интересно моё имя?
– Что за глупости? Нам всё интересно! Правда, дочь?
– Если интересно, то я – Вера. Просто вашу маму это не заинтересовало.
– Не обращайте внимания, она у нас немного устала
– Я начну с конца. Чтобы побыстрее. Ваша мама, дав мне этот адрес, сказала, что сундук находится здесь, в Салтыковке, на даче номер десять. То есть в этом доме, насколько я понимаю.
Отец и дочь переглянулись.
– Но это не дача номер десять. Почтовый адрес этого дома – тридцать второй по Аптекарскому переулку, – растеряно сказал отец, разводя руками.
– А как же табличка у крыльца? – не поверила я.
– Это просто табличка, она висела раньше на другом доме, который действительно этой десятой дачей являлся. Я её снял несколько лет назад, когда тот дом окончательно обветшал… Уточните, как Вам Оля сказала про адрес. Ольга Константиновна – это моя жена.
– Она сказала, что пять лет назад отправила сундук с грузчиками из Москвы на дачу номер десять. «Ваш сундук – там, в Салтыковке». Всё.
– С грузчиками? Значит, сама она не сопровождала?
– Не знаю. Может быть, позвонить ей сейчас?
– Ни в коем случае, это для неё только лишнее беспокойство, – Ирина буквально схватила меня за руку (можно подумать, я знала номер её декаданствующей мамы).
Лев Георгиевич поднялся из-за стола и, накинув телогрейку, вышел на крыльцо. Через пару минут он вернулся обратно и встал у печки, руки в карманах, покачиваясь вперёд – назад, как будто готовясь к какому-то гимнастическому трюку, как мне показалось.
– Не по-ни-ма-ю! – медленно произнёс он. – Верочка, в этом доме нет того, что Вы ищите. И где теперь ЭТО искать – я теряюсь в догадках… Вам нужен именно сундук или какое-то его особое содержимое?
– Не могу точно ответить на Ваш вопрос. Мне очень надо его увидеть. Мне кажется, что я увижу его и сразу пойму.
– Я не знаю, сказала ли Вам Ольга, но там внутри находились шторы…
– Это мне известно… И вы должны были снимать сундук с чердака.
– Да, именно с чердака. Кроме штор там было много-много каких-то квитанций, все подписаны фамилией Баскаков. Вам это говорит о чём-нибудь?
– Моя фамилия – не Баскакова, в этом я абсолютно уверена. И никаких сведений об этой фамилии у меня нет. Но есть уверенность, что я жила в этом доме. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь: я не претендую ни на что, у меня есть своё жильё…
– И свой сундук? – усмехнулась Ирина.
– Да, в нашем деревенском домике действительно есть небольшой сундук. Но…
– Пап, – перебила меня Ирина, – получается, что грузчики просто поставили сундук на землю около этой десятой дачи и уехали?
– Весьма вероятно! Для нашей мамы это не из ряда вон выходящая ситуация. Эта её крайняя непрактичность – норма, к сожалению… Наняла каких-то халтурщиков… Я понял! – вдруг воскликнул Лев Георгиевич. – Пять лет назад состоялся мамин последний визит сюда. Мы тогда гуляли всей семьёй, я показал ей табличку на этой десятой даче, дом уже тогда руинировал потихоньку. Я сказал, что надо будет завтра этот номер снять и к себе на дом перевесить. Помнишь, Ирин? Но на следующий день я не успел, я пришёл через месяц, если не через два. А у мамы в голове отложилось это слово – «завтра». Вот она и отправила грузчиков на дачу номер десять, как бы ко мне. Я не уверен, что она помнила настоящий номер нашего дома.
– Ну а название улицы? – спросила я. – Она же им должна была название улицы дать.
– Вот здесь следствие заходит в тупик, – пожал плечами Лев Георгиевич. – Десятая дача находилась рядом со станцией, на виду… Может быть, эти грузчики и не искали даже мой Аптекарский переулок… Бред, конечно. Ну, Ольга! Ну, натворила дел!
– Лев Георгиевич, а если Ольга Константиновна не Вам сундук переправляла?
– Не мне?! Вот это номер! Но у неё здесь никогда не было никаких знакомств… С другой стороны… Знаете что, девчонки, попейте-ка вы пока чаю без меня, а я пойду с визитом к одной всезнающей даме.
Лев Георгиевич настолько быстро вышел с кухни, что ни я, ни Ирина не успели сказать ему ни слова. Мы остались с Ириной вдвоём. Я была уверена в её недружелюбном настроении по отношению ко мне и ко всей ситуации; как начать с ней разговор, когда мы остались одни в ЁЁ доме – для меня это было неразрешимой проблемой.
– Ирин, может быть, мне лучше было бы прямо сейчас встать и уехать обратно в Москву?
– Нет уж! Заварила тут кашу: мать дёрнула, нас с отцом от работы оторвала капитально… Сиди и жди его теперь.
– Извини, – виновато вздохнула я.
– Мама работала много лет экскурсоводом в Третьяковской галерее, – очень спокойно начала вдруг Ирина совершенно мирным тоном, оставив почему-то свои колючки. Кажется, она хотела со мной общаться! – Возвращаясь домой, она продолжала свою работу над книгами. Мы с папой как-то меньше её интересовали, чем судьбы покойных Левитанов, Врубелей и Борисовых-Мусатовых… Папа не выдержал первым. Через год сбежала я. Мама была совершенно несовременным человеком. Она хотела походить на дам Серебряного века. Заказывала у знакомой театральной портнихи какие-то особые платья дореволюционных фасонов по старым журналам. Такой образ! Я не могла ходить с ней по улице. К сожалению, она и меня пыталась приучать к своим нарядам. И тот факт, что мы живём в этом дряхлом доме – это только добавляло маме соответствующего настроения. Когда ты ушла от нас, она с жаром убеждала меня, что ты – наследница Баскаковых, по-тому что внешне на них очень похожа… У мамы был альбом, огромный такой, старый, сантиметров десять толщиной, уж не знаю, где она его откопала: там была масса чёрно-белых фотографий, все дореволюционные, мама пролистывала его каждый вечер, как будто хотела наизусть выучить все эти незнакомые лица… Некоторые фотографии были чернилами подписаны с обратной стороны. Фамилия Баскаков там была. Я всё это ненавидела, честно говоря. Хотелось поговорить с живой мамой о чём-то человеческом, как все дети, о каких-то простых вещах, а она предпочитала общаться с покойными гражданами… Тебе, наверное, этот альбом надо посмотреть?
– Ты думаешь, я опознаю кого-то? – рассмеялась я. – У меня в голове возникают какие-то отдельные картинки, сценки. Как в спектакле! Но ни одного лица и ни одной фамилии я не помню и не вижу, понимаешь?
– Пробую понять! – вздохнула Ирина.
Та особа, которую Лев Георгиевич спешил одарить своим визитом, была Надежда Платоновна. Лев Георгиевич зашёл в кафе у платформы – было неудобно являться к даме с пустыми руками и, к тому же, маленький тортик Бирюсинка мог разрешить одну очень важную ситуацию…