«Куда смеяться? или В поисках рофла»
Шрифт:
«Что-то не заметно, ваше величество» – иронично подумал Сергей, махнув на него рукой.
Он разогрел еду и пошел к себе в комнату. Спальня, мимо которой он прошел, недавно претерпела ремонт и перестановку, на стене висел новый плазменный телевизор напротив кресла-качалки из «IKEA», рядом стояла минималистичная кровать, над рабочим столом с ноутбуком висела картина, которая даже не нарисована, скорее, нацарапана и не имела названия: Она изображала худого сидящего на винной бочке с краником черта, (ближе к паху причудливым образом на контрасте с худощавостью у него выпирал живот) возле черта стояла вторая бочка с вином, а
Комната, в которой Сережа изначально жил с бабушкой, значительно больше и вмещала в себя прилегающий к широкой стене ряд шкафов: в каких-то находилась разнообразная посуда, в каких-то – книжные полки, а в одном – стоял телевизор, который когда-то объединял семью из трех членов. Теперь лишь Сергей смотрел на нем Youtube через телевизионную приставку. Сев на диван, он расслабился, но внезапно встревожился: «Твою мать! Он же приедет через 2 часа! Надо успеть отдохнуть…» И стал второпях уплетать макароны по-флотски, затем бахнул чаю с мини пиццей в поисках подходящего для этого дела видоса.
«Он», о котором так взволновался Сергей, был его дядя, заезжающий к нему с бабушкой после работы, потому что «Нет друзей ( т.к. они все предатели), что еще делать, если не пить?» и тд. Он-то и жил в спальне.
На телефон пришло сообщение из ВК: «Глеб Филипповский: «Здорова, поедешь со мной в Мегу вечером?» Парень нашел в этом спасение, ведь Петр Григорьевич (а именно так звали дядю) не чувствует времени под алкашкой и наседает на собеседника все сильнее и сильнее с каждым часом, которых может быть и четыре и шесть и все десять. Да и разговаривать 18-ти летнему студенту с 30-ти летним охранником шестого разряда без семьи и друзей не о чем. К сожалению, каждую такую пьянку не избежать, и сегодня ему просто повезло.
Ровно через 2 часа в квартиру входит подстриженный под тройку низкий мужчина средних лет, громко захлопывая дверь. (Теперь все точно знают что, барина нужно встречать) Заходя на кухню, он гремит бутылками в пакете и его мать выкрикивает: «Опять пить! Да что же это такое-то!? Как же ты заебал со своими пьянками. Я пожилой человек, мне покой нужен!! Ты это понимаешь!?»
– Ой, заорала опять – чванливо ответил он и направился в сторону кухонного стола – будто я мешаю чем-то.
Поняв, что вечер пропал, женщина меняет линию партии:
– Кушать будешь? У меня макароны тут – кивает в сторону плиты с большой чугунной сковородой, на которой утопали в жире макароны с пережаренным фаршем.
– Да ненавижу я эти макароны, каждый раз тебе говорю! – Мужчина неосторожно плюхается на табурет, попутно задев ногой стол, от чего чай в стакане женщины чуть пролился – Ещё и с мясом…. – поморщился и демонстративно повел нос – Заебался его на работе жрать!
Вот он момент. Тот самый, с которого обычно начинаются самые лучшие вечера для Сергея. Матерный ор на всю квартиру. К Сереже возвращается желание укрыться поглубже в своей комнате, будто в панцире, но, к сожалению, дядя взывает на кухню с целью завести очередную «задушевную беседу»:
– Ну, рассказывай, чё нового? – мужчина достает из черного пакета бутыль водки и с громким стуком ставит его на стол.
– Да, ниче – нехотя отмахнулся парень – Сегодня был первый семинар…
Дядя дослушал, теряя интерес, и уже опрокинул первую рюмку.
– Че за прическа у тебя пидорская? – чуть поморщился и поставил
– А че, я должен как ты стричься? – не робея, ответил Сергей. С такой маленькой искры обычно и начинаются их ссоры, которые частенько разворачиваются в сторону не самого приятного исхода…
– Прическа настоящего мужика! – заявил Дядя, проведя ладонью по голому полю головы.
– Ладно, я пойду погуляю с Глебом.
– Куда? – поинтересовалась бабушка.
– В Мегу поедем.
Павел Григорьевич состроил злую и раздраженную гримасу, будто его предательски обрекают на вечное одиночество:
– Ты еще не устал в Мегу-то ездить с этим долбоебом?
Сережа не знал, что ответить и чувствовал, как над ним висит тень осуждения, которое он никак не хотел примерять на себе, даже если бросать родственников – это не правильно и от тебя требуют всего лишь потратить свое время на неинтересные тебе вещи, впитывая сигаретный дым, разъедающий твои легкие.
– Ладно, вали, водки только мне купи сначала метнись – решил он хоть какую-то пользу извлечь из парня. Надо дать ему в назидание пару уроков жизни, которые виделись Петру незыблемыми.
После похода за водкой Серега получился «условно-досрочное» и вышел за пределы этого богом забытого места…
С этого момента Петр начал расковыривать рюмка за рюмкой свою обиду и стал делиться ей с матерью:
– Я как не прийду, он бежит сразу к своим дружкам-педикам.
– А зачем ему с тобой сидеть? Смотреть на рожу твою пьяную? Он совершенно другой человек , ему общение нужно с ребятами. Ты всех своих друзей растерял, вот и сиди.
– Я всегда с отцом сидел! Поддерживал беседу. Он, гляди, и нальёт чутка.
– Вот только одно на уме… Лучше бы делами занялся!
– Я все дела сделал на сегодня.
– Правильно, мама помогла – не без гордости сказала она – Заведи ты уже бабу себе! Пускай она с тобой сидит.
– Не нужен мне никто. Жизнь итак прекрасна … пока бутылка не опустеет…
У подъезда остановился джип, за рулем которого сидел худощавый черноволосый парень. Ровесник Сереги.
Сейчас его мучит дилемма: «Когда же Таня съедет уже? Специально тянет время… Намекнуть бы как-нибудь, чтобы побыстрее… или может сразу сказать, что у меня другая, так она тут же и съедет… Блин, расстроится, так что не надо лучше…»
Глеб, конечно, из более обеспеченной семьи, поэтому с детства привык жить на широкую ногу: выглядеть нужно круто и только круто; нужно объездить весь развитый мир (Европа, Америка), потому нужно заработать как можно больше, чтобы такую жизнь поддерживать. Ему хотелось поселиться где-нибудь в Питере или лучше в Лос-Анджелесе, владеть каким-нибудь бизнесом. И все – жизнь удалась. Тяга к приключениям, поиск всякого рода проблем сблизили его с Серегой еще в школе. Ведь его можно всегда развести на что-нибудь такое. Также его было интересно слушать: он красиво говорил всякие интересные штуки, от лингвистики до экономики. Но Глеба интересовало не столько содержание всех этих серьезных бесед, сколько то, что ими можно было заполнить вакуум, образовавшийся вследствие узости собственного кругозора. Глеба нельзя было назвать тупым, конечно. Однако его узконаправленный прагматизм в делах только его касающихся и быстрая смена области интереса заставляли более мечтательную и интеллектуальную особу, такую как Сергей, иногда так думать.