Куда тянутся души
Шрифт:
Помимо одежды, было еще и нижнее белье, накидка темно-бордового цвета из шерсти, подбитая мехом — где только взяли так быстро? Обувь я надела ту же, в которой пришла — все-таки потеплее и удобнее туфель.
Ужин вышел поздний, в столовой уже никого не осталось, что только к лучшему. От разговоров я за сегодня устала. Отужинала в одиночестве, долго ковыряя вилкой запеченную утку и картофель.
На обитель ордена Света опустилась ночь, когда я вновь поднималась по лестнице башни. Зал совета был пуст, но мое внимание привлекла открытая дверь у лестницы, ведущей на крышу —
Эрвин оказался наверху — любовался открывающимся с высоты видом. А посмотреть было на что. Он стоял недалеко от края, и я подошла к нему. Не было никаких защитных ограждений, и легкий прилив адреналина от близости к опасному краю отозвался жаркой и тяжелой волной в животе.
Звезды, щедро рассыпанные на чернильном небе, освещали горизонт. Внизу теплые огни окон и тонкие струи дыма от зажженных каминов. Весь магический мир как на ладони. Далекие и загадочные снежные вершины манили отправиться на их изучение. Сказочный, но опасный мир. Почему-то в этом магическом мире я менялась. Привычное мне спокойствие, рассудительность и сосредоточенность, цинизм и хладнокровие с легкостью развеивались, и на их место приходила буря эмоций, чувств, скручивающих душу в тугую, напряженную спираль, готовую раскрутиться в любой момент, лопнуть и разорвать изнутри.
— Габриэль мне рассказал, — в задумчивости подал голос Эрвин.
— О чем именно? — отстраненно уточнила я.
— О вас.
— М-м-м, — протянула я, не зная, что на это сказать. То, что он рассказал магу, меня не злило, просто было не ясно, зачем.
— Мне кажется, к Канье я испытываю нечто подобное, — с горечью произнес он.
— Сочувствую.
Маг удивленно посмотрел на меня.
— Настоящая любовь — это не залог счастья, — повторила я то, что когда-то уже сказала Канье. — Чем сильнее чувства, тем может быть больнее от них.
— Все будет хорошо, Анна, — как всегда успокоил Эрвин, — пойдем.
Мы спустились вниз, где за каменным овальным столом уже сидел Габриэль. На столе древняя карта из библиотеки. Та самая, большая часть которой сгорела, точнее, была сожжена Сизаморо.
— О, Габриэль, — поприветствовал Эрвин. — И ты здесь.
Командующий армией людей небрежно махнул рукой на карту.
— Давай начнем, — поторопил он.
Эрвин, державший в руках посох верховного хранителя ордена Света, подошел к краю стола. Коснулся одной рукой карты. Посох окутало розоватой дымкой, крупный кристалл заискрился и засветился изнутри. Маг не произносил никаких слов заклинания, как я ожидала. Но что-то явно происходило. Розовые искры вырвались из посоха, стайкой они закружились над картой.
— Что-то не так, — настороженно проговорил Эрвин, открывая глаза. Розовые искры рассредоточились по карте, впитываясь в обожженные края — карта начала увеличиваться, расти — она восстанавливалась. — Это не моя магия, — побормотал маг.
— Что происходит?! — воскликнул Габриэль, соскочив со стула и отстранившись. Я тоже невольно отшатнулась.
— Не знаю… — пробормотал маг.
Но тут я почувствовала, как тело мое застыло. В зале совета резко потемнело: потух свет, идущий от подвешенных у
В черном тумане появилась мужская фигура. Темные волосы аккуратно собраны в хвост. Атласная накидка на голых плечах. Только черные штаны были на великом жреце ордена Тьмы. Мои глаза встретились с холодной синевой. Тонкие губы исказила усмешка. Через долю секунды первородный маг уже стоял за моей спиной. Одна рука легла на живот, другая опутала шею тонкими пальцами, прижимая мое безвольное тело к голой груди первородного мага.
Эрвин и Габриэль, как и я, впали в оцепенение. А быть может, сами боялись пошевелиться.
— Здравствуй, Анна, — прошептал Сизаморо над моим ухом, опаляя его жаром. Его голос, прекрасный и ужасающий одновременно, пробирался под кожу. — Как хорошо, что все вы здесь собрались, — обратился он к остальным.
— Надо же, сам явился, и позвать не успели, — язвительно заметила я, пытаясь разрядить напряженную обстановку. Пошевелиться не могла, но способности говорить меня не лишили.
— Зачем ты явился? — прорычал Габриэль. Его глаза наполнились бушующей Тьмой.
— И тебя я рад видеть, Габриэль, — отозвался Сизаморо. — Как ты пережил свое последние наказание? Насладился тысячелетним одиночеством?
О чем это он?
— Ах, да, — горячее дыхание снова обожгло кожу. — Вы же ничего не помните. Но это поправимо. Предательство, что он совершил однажды — это нарушение обещания, данного первородному магу, мне. За это я наказал его. Я разлучил вас, отправив душу Анны в мир людей, чтобы ты, Габриэль, почувствовал, каково это — быть оставленным любимой, чтобы испытал все то, что испытал я. Сотни лет ты, одинокий ворон, страдал в поисках своей настоящей любви. И вот, наконец, нашел.
По залу вновь разнесся зловещий смех, пробирающий до костей.
— Но вот ирония, — продолжил Сизаморо просвещать нас, — твоя возлюбленная тебя разлюбила, — притворно сочувственно произнес великий жрец. Я молчала, не зная, что предпринять, что сказать. — Тысяча лет — слишком много даже для настоящей любви.
Рука жреца ордена Тьмы скользнула по моему телу. Властные руки повернули голову. Губы его застыли в миллиметре от моих. Горячий, удушающий поцелуй, сопротивляться которому мне не позволили. Настойчивый язык скользнул по губам и внутрь. Я пыталась сопротивляться, но толку не было.
— Сладкая, первая, — томно проговорил Сизаморо, но так, что слышали все присутствующие.
— Не смей! — прошипел Габриэль. — Анна моя!
— Не твоя, — будто повторяя мои слова, жестоко сказанные когда-то Габриэлю, ответил Сизаморо. — Она наша, наша с Псигелией. Первая душа, что отделилась от нас задолго до создания твердого мира и появления человечества, первая среди миллиардов. Творение нашей любви. Когда мы обрели плоть, Псигелия поняла, что ей этого мало. Она захотела стать матерью, как люди, почувствовать свою плоть и кровь в ком-то. И вот к чему это привело. Чувства и желания сделали нас слишком похожими на людей, — с горечью проговорил он.