Куда убегает ваш утренний кофе?

Шварцбраун Екатерина

На другой день, вернувшись в офис вечером, я не застала там никого кроме одного из мальчиков Ценципера. Для меня уже не составляло тайны то, что Эндрю Поллсон, он же Андрей Мучкин, являются временными заместителями и креатурами АЧ. Поэтому я по-хозяйски зашла в кабинет Поллсона, поискала вина и сигар, и даже пыталась угостить ими мальчика из отдела Ценципера, но он почему-то смущенно отказывался. Тогда я села в кресло Поллсона, закурила и позвонила АЧ. Я интересовалась, как «Опера богатых».

Немного пошутила над ним, и он почему-то сказал мне идти на улицу, купить кетамина и вколоть себе. Я не поняла, зачем это. Я сказала, что мне на улицу лень, и что я тут с сигарой в кресле Поллсона. АЧ почему-то был недоволен.

На следующий день меня познакомили с Любовью. Она была красива, как и должна была быть Любовь. Мне сказали, Любовь тоже позанимается у нас пиаром, если ты не против. Я была совершенно

не против. Если уж кто и привлечет этого читателя, то не я, а Любовь. Я взяла ее за руку, и восхищенно повела пить кофе в кафешку при консерватории, напротив «Афиши». Любовь отказалась есть пирожное, и ничего не сказала, когда я предложила ей стать директором по пиар вместо меня.

Единственное что — мне нужен был компьютер. Пусть даже этот жуткий макинтош. Там был интернет и моя семья. Когда Мучкин попросил меня прийти к нему в кабинет, и пряча глаза, протянул мне сто долларов, я удивилась что так много. Он сказал — извини, но руководство решило тебя уволить. Голосовали трое — я, Поллсон и Ценципер. Только Ценципер был против. Так что извини. Хорошо, сказала я. Спасибо. Это ничего. И поехала обратно на старую работу. Я пришла в отдел кадров и сказала — я тут просила меня уволить, больше не нужно. Оставьте все как было. — Что как было?! — закричали на меня две химеры. — Вы уволены, вам не понятно? Не понятно? Покиньте, пожалуйста, помещение!

Я зашла к другу Коле из отдела работы с клиентами. Он сказал, идем покурим — дело есть. Мы пошли. — Ты знаешь, — сказал он — что в Афише говорят? Тебя уволят, поняла? Знаешь за что? Говорят, ты героином постоянно колешься.

— Ни фига себе, — сказала я Коле. — Вот так вот! — сказал он. — Я тебя предупредил. Спасибо, — ответила я и пошла оттуда. Я никогда не кололась героином.

На следующее утро я встала и поехала снова в Афишу — мне же нужен был компьютер. Я только зашла внутрь, а охранник сказал, что меня пропускать больше не велено. Я придумала — я забыла документы в компьютере! — тут вызвали системного администратора. Он был очень злой. Он сказал: там нет ни одного документа.

Я посмеялась и сказала, что мне нужен Поллсон. Сказали, что Поллсона нету. Я вышла на улицу и стала его ждать — уж, конечно, Поллсон, который в курсе, что я сделала для них, и которому я прихожусь сыном, пустит меня за компьютер. Мне просто надо было в интернет. Я прождала довольно долго. Потом увидела, как Поллсон выходит из здания. Он поднял руку, как Ленин, в приветствии, и поспешно сел в машину. Он уехал. Тогда я отправилась напротив, в кафешку при консерватории. В ней обнаружилась какая-то новая дверь и за ней зеленый коридор. Я шла, шла по этому коридору и увидела маленькую раздевалку. Разделась, взяла номерок и дальше все шла, шла, вдруг зашла в какую-то комнату. Там сидели пожилые мужчины и женщины и все они мне заулыбались. Передо мной стоял рояль. Я думала надо что-нибудь им сыграть, (я никогда не играла), но они сказали «но, но сенкю ситдаун». Я села и послушала, как они говорят по-английски как прекрасно, что все мы здесь сегодня собрались. После все захлопали и стали друг другу пожимать руки, и мне тоже пожимали руки, после чего разошлись. Я пошла по коридору дальше и неожиданно вышла на балкон. Под балконом была сцена. Там что-то играли. Я посидела на бортике немного. Было много людей, и стены будто опрокидывались в потолок. Я спустилась к каким-то лифтам, в коридор, где студенты тащили виолончели и скрипки. Я пошла вместе с ними. Они построились и пошли на сцену. Я тоже. Вдруг мне сказали: а вы куда? И я ушла оттуда. Я шла по темным коридорам, где ничего не было видно, только в окна были видны красные звезды Кремля. Какие-то две тени у окна попросили у меня закурить. В свете зажигалки стало видно, что это маленькая девочка и мальчик с родимым пятном на пол-лица. Оба они были уроды. Мы побежали втроем по коридору, по пути выключая рубильники, как в Думе. Было очень весело. Потом они отстали, а я услышала в темноте звук органа. ЕП очень любил музыку Баха. Я пошла на звук и полоску света. Медленно стала открывать дверь, за которой играл орган — и отшатнулась. За органом сидел мальчик с длинными волосами и в очках, как у ЕП. Я кинулась бежать вон оттуда и каким-то образом попала на улицу. Оттуда я попала к АЧ. У него я уже не стала притворяться никем, а просто стала ЮФ. Он любит, что она его ненавидит, она тем от меня и отличается, что ненавидит его, и жестоко смеется над ним, и он этого хочет. Я делала все, что он любит. Он дал мне много денег, и много раз сказал, что мне пора уходить. Он сказал, что к нему сейчас приедет телевидение, снимать сюжет про суд над Голубым Салом, и тогда я ушла. Я поехала после этого в детский мир и купила ребенку отличную куртку найк и ещё украла оттуда шапку. Потом я играла на бильярде, посетила порно-шоу

в порно-магазине, но там было закрыто, купила готичные кольца и выкинула их в камин. Потом я зашла в интернет-кафе и там увидела строгое предупреждение от Ордена, что я плохо себя веду. Я поняла, что дело идет на лад: мальчики так шутят со мной, и послала им всякие хиханьки и хаханьки, какие придумала. Я, конечно, смеялась над ними, потому что я была такая озорная и заводная, как ЮФ. На другой день мы с ребенком и его крестной матерью Анной поехали в клуб. Это был один из клубов по списку Афиши. Нас там очень хорошо приняли и обслужили, и я договорилась о рекламе. После Анна с ребенком поехала домой, а у меня ещё были дела. Я вышла в метро на Библиотеке Ленина, там был ужасный гололед. Вскоре меня догнали два каких-то мальчика, сказали, что они из Питера, и подхватили меня под руки, так что я могла ехать по скользким дорожкам, очень быстро. Так мы мигом прибежали к Афише, и я попрощалась с ними, потому что у меня были дела. Мне надо было попасть в интернет. Охранник сказал, что мне туда нельзя. Я вышла. Потом постучала снова. Он снова сказал, что нельзя. Я постучала снова. Он снова сказал, что нельзя. Я снова постучала. Тогда он стал на меня кричать. Но мне все равно было надо внутрь, и я стучала. Он вышел и завернул мне руку. Я закричала. Потом он ушел. Я постучала снова. Потом вдруг приехала машина, такая большая, как танк, черная, и я решила, что там наши друзья товарищи танкисты. И правда — оттуда вышли танкисты, и вдруг я упала на землю, а они бьют меня дубинками. Я очень плакала. Они уехали. Я пошла, ковыляя, домой. Взяла такси до дома. Очень злая была. На портрете ЕП, который висел у меня на кухне, написала — это дочь третьего рода клана МВ. Это было презрительно с моей стороны. Потом я немного покурила травы и стала всем звонить. Все почему-то меня посылали на фиг. Была ночь. Я решила, что надо ехать, наконец, к МВ с ЮФ и решить этот вопрос раз и навсегда. Я взяла с собой портрет ЕП. На шоссе не было вообще никого, только висела колючая звезда. Я хотела завыть на нее, но тут приехала машина. Водитель сказал что-то про МКАД, и я сказала что хорошо. В машине я, как обычно в последнее время, стала вызывать духа водителя. Я кричала ему последовательна имена Бога: «Эпс!» и «Эль!». Патруль проверил наши документы. Мне показалось, что там был Дугин. Неладное я заподозрила только когда поняла, что мы едем по МКАДу уже часов десять. Мы ехали всё время по кругу. Я закричала, чтобы он остановился, но он продолжал ехать. Тогда я стала бить его изо всех сил, и тут он правда остановился, и стукнул меня, так что я вылетела наружу, а сумка осталась. Он захлопнул дверь и уехал. Я опять захотела завыть на звезду. Мимо ехал грузовик. Куда тебе? — спросил водитель. До метро — сказала я. Тот молча довез меня до метро и дал денег, чтобы туда зайти. Я зашла в метро, как была, в длинной шелковой ночной рубашке, ботинках гриндерс и короткой курточке. Автоматически доехала до станции АЧ. И остановилась перед эскалатором.

Наверх подняться нельзя. Возвращаться тоже нельзя.

Использованная литература:

Елена Косилова диссертация физиологическая психиатрия, экзистенциально-феноменологическая психиатрия, антипсихиатрия, философия науки Р. Лэйнга

Дональд Калшед Внутренний мир травмы

Д. В. Винникотт Переходные объекты и переходные явления: исследование первого не-я предмета

Грегори Бейтсон Шаги в направлении экологии разума

Майкл Балинт Злокачественные и доброкачественные формы регрессии

Леонард Шенгольд Гипноз как защита от невыносимой тревоги

Джеймс Мастерсон Патологический альянс поощряющего частного единства объектных отношений со слабым эго

К. Г. Юнг Misterium Conjunctionis

К. Г. Юнг Шизофрения

К. Г. Юнг Проблемы души нашего времени

К. Г. Юнг Умственное расстройство и психическое

А. Маслоу Пиковые переживания

Ж. Лапланш, Ж.-Б. Понталис Словарь по психоанализу

Чезаре Ломброзо Гениальность и помешательство

Эрнст Кречмер Медицинская психология

Фриц Перлз Теория и практика гештальт-терапии

Вадим Руднев «Безумие и успех в культуре»

Р. Д. Лэнг Расколотое «Я»

Кернберг О. Ф. Тяжелые личностные расстройства. Стратегии психотерапии

Ассаджиоли «Психосинтез»

А.Кемпинский «Психология шизофрении»

З.Фрейд По ту сторону принципа удовольствия, в кн. «Я и Оно»